Сотвори себе удачу Ольга Островская Всю свою жизнь она жила ради кого-то – матери, друзей, карьеры. А жизнь неумолимо шла мимо. И вот судьба делает ей подарок – долгожданную свободу. Свободу выбора и возможность жить в свое удовольствие. Но хочется простого женского счастья – найти свою опору, каменную стену за спиной. То сильное плечо, которое всегда будет рядом, без раздумья способное и в огонь, и в воду… И что остается? Сотворить счастье своими руками… Ольга Островская Сотвори себе удачу Глава 1 СТИВ Она вдруг проснулась в половине пятого. Но не сразу поняла, сколько времени. Сначала не могла понять не только где она, а вообще, кто она есть. Сделав над собой усилие, наконец узнала свою комнату. Она лежала на маминой кровати совершенно голая, видимо, и проснулась оттого, что замерзла. На спину что-то давило. Осторожно повернула голову и в десяти сантиметрах от своего лица увидела рыжую бороду. Внутри все похолодело. Ей стало страшно. Вчерашний день. Надо вспомнить вчерашний день… Он начался с того, что Люда совершенно не собиралась вылезать из-под одеяла, хотелось лежать в полудремоте и ни о чем не думать. Хотя воскресенье – банный день. А баню она любила. Но сегодня даже в баню идти настроения не было. С Галиной они уговорились еще накануне… Галя – ее одноклассница. Но подружились они не в школе, а в бане, встретившись случайно лет через семь после окончания школы. И это новое знакомство скоро переросло в самую что ни на есть дружбу. Они виделись регулярно раз в неделю – чаще не получалось, обе много работали – и были друг для друга главными исповедницами, советчицами и утешительницами. И пока она решалась передоговариваться и отменять на сегодня баню, время ушло: Галя уже вышла из дома. Пришлось срочно выволакивать себя из постели. Кое-как собралась, даже умываться не стала – все равно же в баню идти – и выскочила в обрез. Хорошо еще, баня в десяти минутах от ее дома. У дверей бани продавали веники. Уже издали было видно, что дубовых нет. Дубовые она любила больше всего. И за запах, и за какую-то особую мягкость, да и держались они дольше других. Когда она подошла, дядька ханыжного вида суетливо поднялся. – Сколько стоит? – Она разглядывала веники. Он начал с самого дорогого. Люда старалась не смотреть на его сизый фонарь под глазом. Вдруг откуда-то появилась разбитная бабенка. – Иди отсюда! – накинулась она на дядьку. – Поди умойся сначала, прежде чем с покупателями разговаривать! – И, как заправская продавщица, заулыбалась Люде: – Эти – пятнадцать… – дипломатично начала она с самого дешевого. Люда выбрала плоский веник с прямыми зелеными листиками, березовый, заплатила тридцатку. «Ладно, уж раз пришла, куплю шикарный для утешения». Баня была старая, может быть, еще довоенная. Три ряда железных облупившихся шкафчиков с сиденьями… Казалось, они сохранились со дня основания бани. Галя уже, видимо, разделась: место, привычное, вдоль окон, было для Люды занято. Народу вроде немного. Она торопливо разделась, облачившись в банные принадлежности. Вьетнамки еще ее детские (когда только она купит нормальные), шерстяная шапочка, полотенце для сидения и лежания, веник в руки – и вперед. Шаек навалом чистых, сухих. Веник замочен – и в сауну. Еще в предбаннике увидела Галины тапки со световой блямбой на пятке. В сауне было жарко. – Привет! – Здрасте, здрасте! Галя на самом верху, подвинулась, освобождая место для Люды. – Сколько там, на градуснике? По-моему, жарит сильно. – Нормально! Сто два! – Люда вгляделась в термометр на деревянной стене. – Слушай, на улице-то четырнадцать! Благодать какая! – растянулась она во весь рост. – Хоть погреюсь! Тепло окутывало по поверхности, не спеша проникать внутрь. Люда расслабилась, закрыла глаза. Здесь даже лучше, чем под одеялом. Тетка на нижней ступеньке держала у своего носа какой-то стеклянный пузырек. – Хотите попробовать? Вдохните! Замечательная ингаляция! Так очищает! – Она протянула пузырек Люде. Та приподнялась на локтях, закрыла пальцем одну ноздрю, вдохнула. – Ой! Что это? Какой дух волшебный! – Здесь смесь разных масел: полынь, чабрец, мята… Я сама составляю, – пояснила она гордо. – Чувствуете горчинку? Это березовые почки. Я долго искала эту нотку. Пробуйте теперь вы! – скомандовала она Гале. – Этим можно пользоваться как духами, – восхитилась Галя, отдавая тетке склянку после дегустации. – Да, дочка говорит: «фирма Люси Чири». Меня Люся Чирикова зовут. – Тетка тяжело поднялась. – Пойду… – Ну как ты? – начала Галя шепотом, когда они перевернулись на спину. – Знаешь, Галка, чего-то никак мне не прийти в себя, – наконец смогла пожаловаться Люда. – Бедная ты моя, бедная… – сказала Галя, погладив ее по шапке. Слезы, с утра копившиеся в Людиных глазах, свободно потекли по щекам, и Люде стало легче. Потом они сидели в предбаннике на скамейке, куда еле помещались вдвоем, поджав ноги и закутавшись в полотенца, допотевали. Именно здесь обсуждались последние события и возникшие за неделю проблемы. Люда продолжала: – Понимаешь, я совсем не знаю, как мне жить. Пока мама лежала, было, конечно, тяжело. Но и легко. Надо деньги зарабатывать, надо маму вытаскивать. Никакой моей, отдельной жизни. И все понятно… И в каком-то смысле легче, чем сейчас. Я отвыкла жить для себя. Я не знаю, куда себя деть… И работать совсем не хочется и, знаешь, как-то незачем. – Русик, ну надо, чтобы время прошло. После похорон сколько? Недели две прошло? – Шестнадцать дней. – Надо тебя, я думаю, теперь замуж выдать. – За кого замуж-то? – Ну искать надо. – Я думаю, мне просто не судьба… – Что ты имеешь в виду? – Понимаешь, вот Никола, он же постоянно… Ну время от времени делает мне предложение, по всей форме, кстати, с цветами и конфетами. Но он это делает только тогда, когда у меня все хорошо. – Так у него же есть жена?! – Да, в здравом уме и твердой памяти я же никогда не соглашусь. А вот сейчас, когда мне совсем тошно, я бы, наверное, даже за него согласилась. Где он?.. Его нет! – Брось, Люд, это не «не судьба»! Ты слишком много хочешь от мужиков. Никола тебе не нужен, вот он и попадает невпопад. Если бы нужен был, ты бы давно сама первая к нему побежала. Знаешь, вот Сидоров мой… Да! – вдруг вспомнила она о своих горестях. – Это ж какой-то бред! Он же из журнала ушел! – Да ты что?! – Да! Мы теперь диссертацию пишем. – Ну ведь его же еще год назад уговаривали, – возмутилась Люда, вспомнив, как они Сидорова умоляли, как она сама предлагала ему набрать текст на компьютере. – Самостоятельные мы, – начала было язвительно Галя, да вдруг спохватилась, что надо подругу утешать, а не самой плакаться. – Но я не об этом. – И она аккуратно перевела разговор на нее. – Я его ругаю, я злюсь на него, иногда просто убить готова! Но не приведи господи, с ним что случится, я просто пропаду без него. – Вот я и говорю: судьба! Тебе судьба быть женой, а мне – одной. Слушай, я замерзать стала, пошли в парилку! …В парилке только что кончили поддавать. И даже у двери внизу пахло мятой. Тетеньки прижались к полу, уткнув головы в колени, так что сверху виднелись только вязаные шапочки, обрезанные фетровые колпачки, платочки и голые спины. Галя с Людой с трудом втиснулись между ними. Густой горячий мятный пар стоял над голыми телами. – Пар – чудо!.. Дай Бог здоровья!.. Господи, спасибо!.. – раздавались разомлевшие голоса со всех сторон, когда по лестнице плавно поднялась кустодиевская красавица, поддававшая у камней. – Знаешь, мне хорошо жить только в бане, – восторженно выдохнула Галя. – Дышите, дышите! – наставляла красавица, устраиваясь в уголке. Минуты три все сидели молча, изредка постанывая от восторга. Красавица помахала веником над головами, и волна благоухающего жара опустилась вниз. Люда вздрогнула, сзади кто-то легонько провел веником по ее спине. Дрожь пронизала все тело. Полное блаженство! Люда оглянулась: из-под грузинской фетровой шапки блеснул озорной черный глаз: – Нравится? Где-то в углу зашелестел веник – и вот уже все замахали, зашлепали вениками по голым спинам. Сущая преисподняя! Это продолжалось несколько минут, и вот уже стали выскакивать из парилки – кто под душ, кто в ледяной бассейн. Наши подружки тоже окунулись – и назад. Еще немного постигав друг друга веничками, поползли в раздевалку отдыхать. Сели в кресла друг против друга, ноги на сиденье, и разомлели. С некоторых пор они отказались от пива: от него только дуреешь и после парилки голова начинает болеть. Они пили только минералку. Галя вытащила какую-то баночку. – Я глину развела, попробуй, мне нравится. – Да ну, я уж скрабом привыкла. Обе намазали физиономии. Вокруг маячили женские фигуры различных форм, комплекций и фактур. Закутанные во всевозможные простыни и полотенца, и просто голые, и намазанные кофейной гущей с ног до головы, и частями какой-то не то глины, не то грязи, они со стороны представляли жутковатое зрелище, но сами давно привыкли и не замечали экстравагантности происходящего. – Я знаю, что тебе сейчас надо! – начала Галя, откинув голову на спинку. – Пойдем в какое-нибудь увеселительное заведение, Сидорова для равновесия возьмем. – Думаешь, Сидоров нас двоих уравновесит? – А то! Если у Сидорова и есть предназначение, так это сопровождение дам на светский раут, здесь он незаменим. Да сама же знаешь… – Ну и куда мы пойдем? – Люда тоже откинулась на спинку. – Можно в ресторан! Нет! Лучше – в ночной клуб! – Галя мечтательно подняла голову. – Какой ночной клуб?! Там одни малолетки! – Не важно. Мы тоже не старухи еще. – Придумай что-нибудь посолиднее. – Люда уже стояла перед зеркалом, расчесывая волосы. – А если посолиднее, то мне надеть нечего. У меня же ничего нет! Надо же наряд на это тело! – Она внимательно рассматривала себя в зеркале. – Тело-то – прям Венера Милосская, – подключилась Галя. – Чего ж оно у тебя зазря пропадает? – Ты предлагаешь кинуть его на панель? – Ну зачем же так сразу – на панель, – в тон ей подхватила Галя. – Надо искать – и найдется достойное какое-нибудь применение! – Ну что ж… Будем думать, – задумчиво произнесла Люда. А думы были невеселые. Ей уже скоро тридцать пять. У всех семьи, дети, любовники, наконец. А у нее… Раньше была мама. И это все оправдывало. А теперь что? Теперь она просто старая дева. «Женщина интересна своим прошлым…» – вспомнила она избитую фразу. Но ведь у нее даже прошлого толкового не было. А что дальше? Вообще, что делать? Снова слезы навернулись на глаза. И пришлось опять брать себя в руки. – Галь, поехали после бани посмотрим мою квартиру, а? Ну, пожалуйста! – Русик, милая, я не могу сегодня. – Но это же наша с тобой работа, первая… Неужели тебе не интересно? Я ведь еще и сама не видела, как все получилось. Я в этой квартире была последний раз, когда малярные работы закончились. – Всю силу своего отчаяния Люда вложила в уговоры, но подружка не сдавалась. – Я тебя подвезу, нечего по морозу после бани болтаться, – сказала она, и это был единственный итог всех Людиных усилий. И она смирилась. После бани поехали к Татьяне. Татьяна была первым Людиным клиентом. А вышло это так. Когда мама слегла, положение требовало решительных действий: или сидеть дома с мамой и бросать работу в «Ленпроекте», или платить сиделке. Но чем? Ее зарплаты архитектора едва хватало, чтобы сводить концы с концами, даже при наличии халтур. Выход тогда придумала Галина. Она одолжила денег на первое время, подарила свой старый компьютер и придумала, как искать заказчиков. Они подавали бесплатные объявления в рубрику «Ищу работу»: «Архитектор, член Союза архитекторов, высочайшей квалификации ищет работу…» «Умные люди поймут», – сказала тогда Галя. И первым «умным человеком» оказалась Татьяна. Она позвонила и сказала: «Я хочу, чтобы вы сделали мне красиво». Татьяна купила квартиру и хотела, чтобы в этой квартире воплотились все ее мечты, представления о Доме. Деньги, которые Люда запросила за свою работу, были смехотворны, а старалась она изо всех сил и сделала то, что хотела заказчица. Это получилось не сразу. Люда рисовала вариант за вариантом. Они обсуждали каждую мелочь, Люда меняла и переделывала, пока хозяева не восхитились своей будущей квартирой. Татьяна начинала челноком, теперь у нее были два магазина в разных торговых центрах. Она каждую неделю ездила за товаром в Италию. А уж для себя отбирала все лучшее. Из привозимых они вместе выбирали обои, всякие замочки, ручки, светильники, мебель. И на прошлой неделе, почти через два года после их первой встречи, состоялось новоселье. Татьяна тогда сказала: «Что же я теперь буду делать для души? Людмила, давай заряжайся на дачу!» Казалось, что Люда стала чуть ли не членом семьи. Татьяна не раз предлагала ей выбрать что-нибудь из тряпок в ее магазинах по номиналу, без накрутки. Наконец представился случай воспользоваться этим предложением… И вот Галя подкатила свой старенький «жигуленок» к самому парадному стандартного нового дома. Но поскольку она очень торопилась, подниматься в отремонтированную квартиру Людмиле пришлось все-таки одной. Почему-то дверь долго не открывали. Люда даже позвонила во второй раз. Наконец дверь распахнулась. На пороге стояла миниатюрная брюнетка с нежным лицом и чуть раскосыми глазами в облегающем черном свитере и таких же брюках. – Явилась, дорогуша! – Она отошла в сторону, пропуская Люду. Люда с порога стала ревниво сверять свое впечатление от квартиры в законченном виде с тем, что она рисовала на картинке, тщательно придумывая два года назад. Прихожую от кухни и гостиной отделяла полупрозрачная раздвижная стена. Но это и все, что она успела разглядеть. Как только дверь за ней захлопнулась, хозяйка разразилась вдруг такой дикой площадной бранью, что Люда вытаращила глаза и уже ничего, кроме нее, не видела. Было так странно, что это хрупкое существо обладает таким сильным голосом и знает такие многоэтажные ругательства. Сначала Люда просто завороженно смотрела на нее, пытаясь вникнуть в смысл ее воплей. Но та вдруг схватила ее за руку и поволокла по квартире. Тут Люда как будто очнулась и стала понимать смысл происходящего. Эта маленькая изящная женщина крыла ее отборными ругательствами, обвиняя в халтуре, требовала вернуть гонорар. Оказывается, Люда не предусмотрела звукоизоляцию, и теперь в этой шикарной квартире нельзя жить из-за того, что слышно все, что происходит во всем сопредельном с ней пространстве. Когда они, спотыкаясь, двигались по коридору, в щелке приоткрывшейся двери под самой притолокой возникла мальчишеская голова. – Мать! Не ори! Соседи сейчас прибегут! У нас же слышимость! Забыла? Хозяйка злобно захлопнула дверь, рявкнув: – Исчезни! Это, казалось, лишь подлило масла в огонь. Она обернулась к Люде, безмолвие которой тоже только усиливало ее злобу. Она подскочила к ней и, крохотная, схватила ее за грудки, задрав ручки. И тут Люда наконец разрыдалась. – Но… ведь… ты же… ты же хотела только интерьер… О стенах не было и речи… – пыталась она защититься сквозь слезы. И хозяйка немедленно успокоилась, как будто только этого и ждала. Разжала свои кулачки, не спеша полезла в карман, вытащила пачку «Мальборо», закурила. – Да ладно тебе… – сказала она, как будто обидевшись на Людины слезы. – Пошли на кухню, выпьем. Люда, всхлипывая, послушно поплелась за ней. Кухня была настоящая, резного дерева, а пол выложен мраморной галькой. Хозяйка достала тяжелые коньячные стаканы и плеснула в них водки. – Выпей, успокойся! – протянула она один стакан Люде. Сама выпила большой глоток, закусила огурчиком, выловив его из трехлитровой банки. Два других, тоже выловленных, положила на тарелку. – Вкусные! Правда! Свекровь здорово солит! Ладно! Все! Не обращай внимания! – похлопала она Люду по плечу, для чего ей тоже пришлось высоко задрать руку. – Что значит «не обращай внимания»? – У Люды вдруг высохли все ее слезы. – Ты обвиняешь меня в халтуре, требуешь деньги назад, а я – «не обращай внимания»? – Слушай, выпей, а? – Она легонько подтолкнула Людин стакан. Та машинально выпила и тут же закашлялась: – Господи, я же не пью водку! – Ничего-ничего! – говорила хозяйка совершенно спокойно. – Да, я понимаю все, – вдруг начала она почти оправдываться. – Но и ты пойми: столько вложено! Наконец въехали. И началось! Я так разозлилась! Ты хоть бы сказала, что… – Когда я сказала бы? Мы остановились на последнем варианте, и ты вообще исчезла. Помнишь, я зашла совершенно случайно через три месяца, а здесь уже полным ходом работа. А потом, ты меня извини, ни о каких конструкциях и речи не было. Ты сказала: «Сделай мне красиво!» – Ей хотелось еще сказать, что деньги, которые та заплатила, вообще смехотворны, но, как, впрочем, и всегда, было неловко говорить о деньгах. – Да! Ты права! Я просто взбесилась. Но послушай сама! Они замолчали. В квартире наверху пробежала с лаем собака. – Это сейчас! А ночью… представляешь? – Она уже откровенно заискивала. – Ну ты умная… Придумай что-нибудь! Не ломать же все!.. Сколько денег вбухано! Они задрали головы. И обе залюбовались потолком с декоративными деревянными перекрытиями. – Ну что тут придумаешь! Надо, во-первых, проект дома посмотреть… Я не знаю… – Люда соображала вслух. – Можно со стороны других квартир, соседских, изоляцию сделать… – наконец неуверенно предположила Люда. – Гениально! – Татьяна вскочила. – Ты просто меня воскресила из мертвых. Пошли! – Куда? – удивилась Люда. – Как – куда? – удивилась, в свою очередь, Татьяна. – К верхним соседям, договоримся. – О чем договоримся? – Как – о чем? Они съезжают на время, а мы уплотняем их пол – наш потолок… – Им же надо где-то жить в это время… – Заплатим! Купим путевки в санаторий! – Ну ты даешь! Кто ж согласится? – Заплатим столько, чтобы согласились. Они, по-моему, не очень крутые. Во всяком случае, я не слышала, чтобы они там что-то строили. Через минуту они уже звонили в квартиру этажом выше. Открыла им интеллигентного вида старушка с забранными в пучок на затылке седенькими волосиками. За ней стояла рыжая колли. – Здравствуйте… Сидеть! – тихо и неожиданно властно скомандовала старушка. – Здравствуйте! Мы из квартиры под вами. Вы очень шумите! – Таня сделала многозначительную паузу. И как только старушка созрела для оправданий, продолжила: – Мы бы хотели сделать звукоизоляцию между нашими квартирами. Вы ведь не будете возражать? Старушка испугалась: – Это не моя квартира. Это квартира моих внуков. Они приедут только через неделю… – залепетала она. Татьяна мягко отстранила ее и вошла в квартиру. – Замечательно! Вы еще ничего не делали! – Она прошлась по коридору, заглянула в ванну и толкнула дверь на кухню. – Там… Туда нельзя! – Старушка хотела ее остановить. Но Татьяна уже распахнула дверь. Прямо перед дверью за столом сидел рыжий верзила и улыбался во весь рот. – О! Хозяин! – обрадовалась Татьяна. – Нет-нет! – подбежала старушка и прикрыла дверь. – Это гость… Американец, – шепотом добавила она. – Американец?! – Татьяна на мгновение задумалась. – Ладно! А кто еще здесь есть? – Пока никого. – Гениально! На полу – линолеум, а мы вам паркет! Идет? В общем, договорились! Вас как зовут? – Марина Львовна… – Марина Львовна поживет пока на старой квартире, ведь у вас найдется где жить?! – заключила она, нежно обняв старушку. – Я… Я не знаю… Дети просили меня пока пожить у них… – Да вы не беспокойтесь! Мы покараулим вашу квартиру! Дети вам только спасибо скажут. Они приезжают, а у них вместо линолеума – паркет! Она говорила так безапелляционно, что старушка совсем смешалась. – А ты, Людочка, к моему приезду все устроишь. С рабочими я договорюсь. – Таня, я не знаю, сколько это займет времени, давай не будем так железно договариваться. Лучше я сначала все узнаю и тогда позвоню тебе. – Ой! Я приеду, а тут все по-старому! – захныкала Татьяна. – Неужели нельзя наконец устроиться по-человечески? Ладно, на твоей совести. И они вернулись в Татьянину квартиру. Вернулся Танин муж Гена, и они вместе с сыном Виталиком, который оказался действительно двухметрового роста, выше папы-богатыря, ели на кухне. – Геночка, здравствуй, милый! – Татьяна нежно поцеловала его в щеку. – Ты уже совсем вернулся? – Ты что, не помнишь? У меня же сегодня премьера в СТД. Я же тебе утром говорил! – Он даже есть перестал. – Ты вообще собираешься идти? – Геня, милый, у меня завтра самолет в двенадцать. А с утра еще по «нужникам» надо подарки развезти… Пожалей! – Ну вот, всегда так! – Геночка, милый! – В ее голосе слышалась угроза. – Может, ты за меня поедешь в налоговую, в районную администрацию?.. А? Не хочешь? А то давай! Виолетта Юрьевна! Как вы сегодня прекрасно выглядите… С наступающим вас… Вы говорили о бежевом костюмчике… Вот совершенно случайно мне попался в Генуе… Ну что вы, что вы, какие мелочи… Носите на здоровье! – кривлялась она, изображая визит к чиновнице. – Не хочешь? На кухне повисла мертвая тишина. Гена уткнулся в тарелку. По потолку прошлепали собачьи лапы. Все посмотрели наверх. – А ты? – вдруг обернулся отец к сыну. – Пап, как договорились! Все железно! Я и кассету купил. Виталик взял свою тарелку, подошел к мойке, аккуратно вымыл ее и поставил в шкаф. – Ну я пока пошел заниматься, – бросил он, выходя из кухни. Снова нависла тишина, и снова наверху пробежала собака. – Меня здесь не понимают! – Гена развел руками, обращаясь к Люде. – Есть будете? У меня сегодня поэлла, или как там ее по-итальянски… – Обожаю твою поэллу! – обрадовалась Таня. – Геня такой талантливый! – скромно начала она расхваливать мужа. – Он так готовит! Усаживайся! Она унесла Людину куртку в прихожую. Гена молниеносно накрыл на стол и разложил еду по тарелкам. – Знаешь, Крокодил, вот разбогатею, куплю тебе ресторан, будешь там шеф-поваром! – Ты опять?! – Гена был готов взорваться, но подавил раздражение и перешел на шутливый тон. – Ты лучше театрик мне купи, – подмигнул он Люде. – Зачем театрик! Ты будешь прямо в белом колпаке к клиентам выходить и жонглировать поварешками… Арткафе, так сказать… Между тем застучали вилки, и все трое погрузились в еду. Люда никак не могла прийти в себя, машинально ела, не разбирая вкуса, и думала, как бы скорее уйти отсюда. Таня поглядывала на нее, что-то, видимо, соображая, поглядывала и вдруг поднялась. – Я сейчас… Стукнула входная дверь. Они с Геной остались вдвоем. – Знаешь, я ее не понимаю… – Эта неожиданная откровенность мужа хозяйки почему-то неприятно кольнула ее. Но он продолжал как ни в чем не бывало: – Ведь она актриса. И была на курсе из подающих надежды… – Таня училась с тобой? – Для Люды это было открытием. – Мы ж в институте и поженились. А потом родился Виталик, то-се… Она стала челноком, а потом втянулась – теперь от этого бизнеса за уши не оттащишь… – Но она же вас всех кормит, – попробовала Люда вступиться за свою заказчицу. – Да, конечно. Но, кажется, должна же и меня понимать… Тут снова хлопнула входная дверь. Это вернулась Таня. И не одна. – А я вам гостя привела. Знакомьтесь – Стив. В комнату вошел тот рыжий, что сидел в квартире наверху и улыбался. Он по-прежнему улыбался. Татьяна затарахтела по-английски, усаживая его рядом с Людой. – Людочка, наш гость – архитектор. Он приехал на какие-то переговоры. Может, между прочим, – она многозначительно помолчала, – тебе помочь… – Да, я могу помочь, – вдруг подал голос рыжий. Все посмотрели на него, как будто услышали голос неодушевленного предмета. – Я немного говорю… по-русски… – Он говорил со слегка заметным акцентом. – Я брал русский в университете. – Он говорил с большими паузами, то ли подбирая слова, то ли стараясь произвести эффект. – Четырнадцать лет назад я был в Санкт-Петербурге, тогда Ленинград. Стажировка. – Ну-у! Ваще! – выразила Татьяна всеобщее удивление. – Кофе? Чай? – спросила она Стива. – Геня! Обслужи! Гена вскочил выполнять распоряжение. Люда со Стивом чинно сидели рядком. Пока Гена варил кофе и расставлял чашки, Таня распланировала дальнейшие события: – Так, ребята, пейте и поедете с СТД на Генькину премьеру. А мы с муженьком пока пойдем собираться. – И они поднялись. – У Нинон пропал тромбон! Ах, Нинон, где твой тромбон… – вдруг замурлыкала Таня. – Откуда это, Крокодил? – Ануй, кажется, «Дикарка»… – И их голоса растворились в глубине квартиры. Прихлебывая кофе, Люда наконец сообразила, что, приведя этого американца ей в качестве кавалера, Таня как бы замаливала перед ней свою истерику. Ну и что теперь делать? Она поглядывала на соседа, улыбалась, но не могла придумать, что бы такое сказать, никак не могла решить, надо ей ехать на этот спектакль или нет. Потом ей показалось, что время для ухода упущено. В конце концов, почему бы ей и не поехать…. – Костюмы – отпад! – говорил Гена, когда они одевались в прихожей. – Спонсора Вероника… – Вероника – это их режиссер, – вставила Таня. – Спонсора Вероника откопала! – продолжал Гена набивать цену спектаклю. – Деньги отмывает, – снова прокомментировала Таня. – Вероника? – Да какая Вероника… Спонсор! – Если ты не прекратишь, я… я… – Гена никак не мог придумать достойной угрозы. – Больше никогда не буду тебе готовить, – вдруг выпалил он. – Все! Молчу! – замахала руками Таня, сделав испуганные глаза и выставляя его на лестницу последним. Гена отвез их и Виталика во Дворец искусств. Потом было долгое ожидание в фойе. Их посадили в первом ряду. Глупая французская пьеска с переодеваниями и раздеваниями подошла к антракту, и они поплелись в ресторан. Здесь было людно, шумно, играла музыка. Они выпили, языки развязались, и как-то сам собой забылся повод, по которому они здесь оказались. Они пропустили начало второго действия. Потом они куда-то ехали, где-то еще пили, ели, танцевали… И вот оказались здесь, на маминой кровати. Люде стало ужасно стыдно. Что же это такое случилось с ней вчера? Захотелось скорее от этого откреститься. Она осторожно заскользила по простыне, незаметно выбираясь из-под обнимавшей ее руки, пока рука не оказалась на пустой простыне. Потом соскользнула на пол. Вот тут она и увидела часы, показывавшие половину пятого. Почему-то она подумала, что еще есть время. Вытащив из шкафа халат и полотенце, она на цыпочках вышла из комнаты и по темному коридору уверенно дошла до ванной. Раздвинула висевшее над ванной соседское белье и открыла душ. Она яростно намылила тело и долго стояла под сильными струями, делая их то ледяными, то горячими настолько, насколько смогла терпеть. Потом вернулась в свою комнату с намотанным на голове полотенцем и в стареньком махровом халате, из которого отовсюду свисали вытянувшиеся петли, зажгла большой свет. Мужчина не проснулся. Она вдруг испугалась: не умер ли он. Подошла: нет, дышит. Как же его разбудить? Завела будильник и поднесла к его уху. Услышав звонок, он поморщился, попытался отвернуться и наконец открыл глаза, щурясь на яркий свет. – Вам пора домой! – чуть помедлив, объявила она. Он что-то побормотал, наверное, по-английски. Потом, видимо очухавшись и сообразив, где находится, стал подыскивать русские слова. Наконец нашел: – Ванна… – Нет! Ванна будет в гостинице, – отчеканила она, глядя ему в глаза. – Понимаете? – Она пыталась найти в его лице отклик. – Здесь коммуналка. Сейчас встанут соседи. Вам пора домой! – внушала она ему. Нет, всех этих подробностей он, конечно, не понял, но суть ухватил, потому что завертел головой в поисках своей одежды. Она бросила ему брюки и ушла за шкаф стелить себе свою постель. Их огромная комната была поделена на две неравные части трехстворчатым ждановским шкафом, за которым была Людина половина с тахтой и компьютером. Хотя после маминой смерти необходимости в перегородках не стало, Люде и в голову не пришло что-нибудь менять. Она по-прежнему спала и работала в своем углу. Когда Людмила вышла из-за шкафа, Стив стоял перед трельяжем, приглаживая волосы. – Пошли! Только тихо! – скомандовала она, вывела его в прихожую и на попытку поцеловать ее на пороге быстро захлопнула дверь перед его носом. Люда вернулась, прибрала мамину кровать, погасила свет. Последней ее мыслью было: «Он, конечно, принял меня за валютную проститутку», – и она спряталась от этой мысли в сон. Глава 2 СТИВ. ДЕНЬ ВТОРОЙ – Людмила! Мила! К телефону!.. Ты дома? – стучали в дверь. Она проснулась, накинула халат и выскочила в коридор. За дверью нос к носу столкнулась с соседкой, маминой ближайшей подругой Марипалной. Люда аккуратно обогнула ее, бросив на ходу с лучезарной улыбкой: «С добрым утром», и схватила трубку. Но Марипална, видимо, ночью что-то слышала и настроилась на решительное объяснение. Она подошла и встала рядом. – Да? Слушаю! Это я. – Люда старалась говорить как можно официальнее. На другом конце провода оказался американец. И Люда очень боялась, что Марипална тоже услышит его голос. Стив был настроен лирически и собирался обсудить с ней свое настроение. А она, чтобы скорее закончить разговор, ни с того ни с сего выпалила: «В три в КУГИ!» – и повесила трубку; развернувшись в другую сторону, она ловко обошла Марипалну, не встретившись с ней глазами. Вдогонку она услышала возглас старушки, но сделала вид, что не услышала его. Войдя в комнату и щелкнув задвижкой, Люда на ходу стянула полотенце. Волосы с ночи еще не высохли. Где же фен? «Он позвонил!» – тихонько шепнула она сама себе. И от ночных страхов не осталось и следа. Почувствовав себя легкой, просто воздушной и прямо порхая по комнате, Людмила, давно не ощущавшая себя такой живой и настоящей, села к трельяжу. Из черной рамочки на нее посмотрели строгие мамины глаза. И Людины руки сами собой опустились. – Ну и что ты так смотришь? – Люда демонстративно взялась за фен. – Мама, мне почти тридцать пять лет! Я уже могу позволить себе все, что угодно! Ну и что, что не прошло и шестнадцати дней после твоей смерти?! Я тебе, что ли, верность должна хранить!.. Да, я признаю, что не надо было пускать его на твою кровать… Но я уже плохо помню, как это все произошло… Извини, пожалуйста! – Она уже ходила по комнате, одевалась, но время от времени подходила к портрету. Когда аргументы казались ей не очень убедительными, она храбро бросала их прямо в лицо матери. – Мама, я так давно веду примерный образ жизни, что можно немножко и подмочить мою репутацию. Все! Она готова! Но, уже вставив ключ в замочную скважину, она опять вернулась в комнату, подбежала к трельяжу, присела на корточки перед маминой фотографией: – Ну прости меня, пожалуйста, я больше не буду! – Она чмокнула фотографию, посмотрела на свое отражение в зеркале и с легким сердцем закрыла дверь. А в коридоре ее ждала недовольная Марипална, но, к счастью, зазвонил телефон. Звонила Галя узнать, куда запропастилась ее любимая подружка. Пообещав ей перезвонить позже, Люда повернулась к Марипалне: – Марипална, вы же знаете, что я вас люблю. Не надо сердиться. На самом деле жизнь прекрасна! – и, не дожидаясь, пока соседка найдет что ответить, выпорхнула на лестницу. Весь день она летала, словно на крыльях. Все удавалось. И в голове крутилась фраза: «Он позвонил, он позвонил…» Но чем ближе подходило назначенное время, тем тревожнее становилось у нее на душе. И только подойдя к зданию КУГИ, она вдруг сообразила, откуда это беспокойство. Он ведь, может быть, и не знает, что такое КУГИ, а может, и не расслышал, что она сказала? А потом, откуда он знает, где это находится? Да и собирался ли он вообще с ней встречаться? Надо было дослушать, что он говорил. Конспираторша несчастная. Она вспомнила Марипалну, и мысли со скрипом стали поворачиваться на сто восемьдесят градусов. А зачем им вообще встречаться? Какой-то заезжий американец поманил ее пальцем, она и побежала… Ну, положим, у нее есть смягчающие обстоятельства. Да! Она в тяжелом психологическом состоянии. Для нее это разрядка. Ну и наплевать, что этот коммивояжер американский решил развлечься. А это она его использовала. Да-да. Ей надо было оттянуться, она его и использовала. Когда она шла по Зодчего Росси, сердце ее стучало. В фойе его не было. Она спросила у вахтерши, не было ли здесь иностранца. Нет, никого не было. Она вышла на улицу. На часах – без пятнадцати. Ну, вообще! Рано еще, дурища несчастная! Она прошлась туда-сюда. Заглянула под арку – никто не шел по Ломоносова. Тогда она сама решила дойти до Садовой, повернула за угол и столкнулась с ним нос к носу. – Здрасте! – Люда, ты уже уходишь? Я опоздал? Они оба посмотрели на часы и засмеялись. – Знаете, в фойе КУГИ выставлены конкурсные проекты Морского фасада Петербурга. Хотите посмотреть? Она решила держаться непринужденно, как будто ничего особенного не случилось между ними ни ночью, ни утром по телефону. – Я не понял. Говори медленно. Она повторила. Он вроде понял, хотя вчера был как-то понятливее. «Может, волнуется?» – промелькнула сладкая мысль. Они вошли в фойе. На площадке, у окна, у стены стояли макеты. – Вы смотрите. Потом скажете, что вам больше понравилось. Какой проект лучше. А я вам потом скажу, где наш. – Ты – автор? – Группа товарищей… – Не понял… – Ладно, смотрите, а я мигом вернусь, мне только бумажки взять. – И она побежала по лестнице. – Люда! – вдруг окликнул он и помахал рукой, подзывая ее. – Какой проект вашей группы товарищей? – Так не честно! – Она помедлила и все-таки махнула рукой в сторону макета у окна: вон тот! – и ушла. Когда она вернулась, Стив сидел на подоконнике с раскрытой «Книгой отзывов» и старательно писал, прикусив кончик языка. Выглядело это очень трогательно. – Ты очень понятливый! – Она впервые со вчерашнего дня назвала его на «ты». – Ну и что же ты там пишешь? – Она заглянула через его плечо. Была исписана уже целая страница. Сначала с пол-листа по-английски, потом довольно коряво по-русски. Американец с трудом подбирал слова восхищения их проектом. – Вы выиграете! Мой, – он посмотрел на обложку книги, видимо забыв слово, – отзыв, – и поднял большой палец вверх, спрашивая с любопытством: – А почему здесь мало отзывов? – Потому, что уже все известно… Ну кто победит… – беспечно бросила Люда. – Так зачем же тогда конкурс? – Ну так… Чтобы выглядело пристойно. – Что значит «пристойно»? – Ну как будто бы выбрали лучший! Разве у вас не так? Он неопределенно повертел ладонью в воздухе. – Все равно надо побороться! – Как? – Надо прессу пригласить, потом создать имидж… – Да кто этим будет заниматься? – Как – кто? Менеджер! – У нас нет такого. Всеми делами занимается руководитель мастерской. А ему… лень. – Как это лень? Это работа! Бизнес! Вместо ответа Людмила пригласила Стива съездить с ней в «Ленпроект», где она раньше работала. Когда они ехали по городу и потом, когда вошли в здание на Таврической, она невольно глядела на давно знакомые вещи его глазами. Город выглядел вполне достойно. Мороз ему шел. Архитектура вообще выигрышнее смотрелась, когда на деревьях не было листвы. А сегодня ветки в инее переплетались, маскируя ветхость необновленных фасадов, и дома смотрелись еще наряднее. Но здание «Ленпроекта» не очень-то похоже на место, где создается архитектура. Лестница обшарпанная. Ну если ему еще и курилку показать! Она вспомнила, что забыла купить сигарет. Они подошли к сторожке вахтера. Слава богу, дежурила Елизавета Ефимовна, а Люда давно вела с ней дружбу. Над окошком красовалась грозная надпись: «ПРОПУСК В ОТКРЫТОМ ВИДЕ». – Лизавета Ефимовна, здравствуйте! – заглянула Люда в окошко. – Людочка! Рада тебя видеть! – Лизавета Ефимовна, там у меня еще что-нибудь осталось? Люда держала здесь пачку сигарет с незапамятных еще времен. С получки каждый раз обновляла запас, а потом по одной просила, если у нее кончались сигареты. А началось это, когда она пыталась бросить курить. Лизавета Ефимовна предложила ей хранить у себя сигареты на случай, если уж очень захочется. Потом эпопея с бросанием повторялась не один раз, но сигареты стали храниться на вахте постоянно. – Есть, есть… Тебе сколько? – кивнула на Стива понятливая Лизавета Ефимовна. – На него выдать? – По-моему, он не курит… – Ладно, бери две, лучше вернешь потом. Люда повела Стива по лестнице: лифт, старинный, в узорчатой старинной клетке, конечно же не работал. Потом они шли по нескончаемым глухим коридорам, поднимались и спускались по узким лестницам. Лабиринт привел к высокой дубовой двери. – Я здесь кое-что сделаю, а ты посидишь, подождешь меня немножко… – предупредила она, перед тем как войти. За дверью была довольно большая комната, уставленная кульманами. За каждой доской стояла женщина и сосредоточенно чертила. На них никто не обратил внимания. Люда подошла к столу, за которым сидел костлявый человек с жидкими, довольно длинными белесыми волосами. Он обернулся, и волосы на его голове затрепетали. Казалось, если на них хорошенько подуть, они разлетятся, и останется голый череп. – Привет, Никола! – Люсенька! Как я рад! Это с тобой? – кивнул он на Стива. В голосе прозвучали еле различимые ревнивые нотки. – Да, он посидит тут. – Да-да, конечно, раздевайтесь! – Никола вскочил со стула, но Люда его опередила. – Он не будет раздеваться, а я скину куртку. Давай показывай, что у тебя? – Здесь Люда чувствовала себя хозяйкой положения. Тем более что Никола позвал ее на помощь. Он развернул чертеж. – Смотри, вот здесь… – Они склонились над листом «синьки». Все время, пока вглядывалась в линии и цифры, она чувствовала, что Никола косится в сторону Стива. Возникли какие-то вопросы, и Никола ушел согласовывать и выяснять, а Люда со Стивом пошли покурить. – Я тебя отведу в курилку, там… – она никак не могла подобрать нужное слово, – неформальное общение. – О'кей! – Ты курить-то будешь? То есть умеешь? У вас же «здоровый образ жизни». Или так постоишь? – Да-да! Курить буду. Курилка представляла собой лестничную площадку последнего этажа. Был еще один пролет наверх, заканчивавшийся глухой железной дверью. На площадке было людно и шумно. Здесь сидели на двух ломаных стульях, положенных набок, стояли и ходили как женщины, так и мужчины вокруг трех банок из-под кофе «Гранд», доверху наполненных окурками, пол был усыпан пеплом. – Ой, Люда, давно не видно тебя! – завидел ее, когда они только поднимались, Егоров из конструкторского. – Здрасте, здрасте! Люда поставила Стива около перил, вытащила для него сигарету, а он галантно щелкнул зажигалкой, у него, оказывается, была своя. Они закурили. – Я здесь приобрел, – объяснил Стив, кивнув на зажигалку. – Необходимо при неформальном, – он повторил ее слово, – общении. Их тут же прервали. – Ты видела это? – позвал ее Егоров. – Что? Я ничего не знаю… – Дайте ей картинку, – попросил Егоров у Мити Смирнова из электротехнического. – Посмотрим, что она скажет… Худенький Алеша сунул ей в руки ксерокс какого-то сооружения. – Проект Мариинки! Представляешь? – возмущенно прокомментировал Митя. – Не понимаю… – Люда рассматривала бледное изображение, с трудом угадывая очертания чего-то бесформенного на фоне угадываемого знакомого пейзажа. – Проект реконструкции Кировского театра Мосса, ну Эрик Мосс, американец. Ты ничего не знаешь, что ли? Мосс с проектом и с американскими деньгами хочет построить Гергиеву новый театр. – Да не американскими, там чьи-то другие деньги… – вставила строгая тетя-архитектор. И вдруг все загалдели. Видно, бурное обсуждение было прервано вторжением Люды с незнакомцем. – Да не важно – чьи. Главное – не наши деньги. – Да нет, главное – сам проект. Представляешь, в центре Петербурга – мусорные мешки. Они совсем сбрендили. – Да не сбрендили – они специально, чтобы свою безвкусицу наляпать. Кто деньги платит, тот и музыку заказывает… – Да бросьте вы! Что музей-то из города делать! Наши, что, смогут такое построить? Кто на это деньги даст? Нашлись спонсоры-дураки, деньги дают – возьмите, постройте что-нибудь по-настоящему современное. Мосс – гениальный архитектор. Будет здание мирового уровня! – Ну ты даешь, чтоб в Петербурге, в историческом центре – такое уродство! – Да не уродство, а гениальная конструкция. Ты только посмотри, что он придумал. – Да я и смотреть не буду. Пусть на Гражданке строят свою гениальную архитектуру, а в центр… Стив тихо стоял, облокотившись на перила, и вдруг подал голос: – Дайте картинку! Он говорил с явным акцентом, и все немедленно замолчали и обернулись на иностранный голос. – Пожалуйста… – кто-то угодливо подал ему ксерокс. Он взглянул и тут же возмущенно проговорил: – Это не правильный! – Он сделал ударение на последнем слове. – Где, откуда? Это не проект Мосса… Наступила гробовая тишина. Все обернулись к Алеше. – Это из газеты «Петербургские ведомости», – оправдывался Алеша, тыча пальцем в уголок рисунка. – Это не есть правда! – Стив торопливо открыл дипломат, порылся там и достал ламинированную цветную картинку. – Вот проект Эрика Мосса. Все сгрудились вокруг него. Потом листок пошел по рукам. Все притихли. Тишину нарушил Егоров. – Это не театр – это облако в штанах. Гениальная конструкция! – восхищенно выдохнул он. – Да что ты понимаешь! – закричал вдруг Алеша. – Я не допущу, чтобы в центре моего города стояла эта громила. – А это, вообще, кто такой? – показал он на Стива. – Кто ты такой? – Он подошел вплотную к Стиву и смотрел снизу вверх. – Я? – удивился Стив. – Я архитектор… – Эрик Мосс?! – злорадно спросил Алеша. – Нет! Конечно, нет! Я представляю этот проект в России. – Ах, эти американцы уже в Петербург добрались! – Митя вдруг пошел на Стива. – Мало вам Югославии, мало вам Афганистана… – Алеша! Уймись! – крикнула Люда. – А ты стала американской подпевалой! Уж от кого, а от тебя я этого не ожидал… – Алеша! Но Алеша, не обращая внимания на крики, вдруг выставил свой маленький кулачок вперед. Стив отпрянул назад, но поскользнулся на пепле, устилающем пол, и полетел на перила. Люда схватила его за руку, чтобы удержать. Сзади мужички схватили Алешу. Все произошло в один миг. И вот уже Алешу, кричащего во все горло: «Мало вам двух небоскребов! Мы вам еще взорвем!..» – и отбивающегося изо всех сил, тащили по лестнице вниз, а Люда и тетенька-архитектор из другой мастерской сидели около Стива. – Стив, ты жив? – причитала над ним Люда. – Держите ему голову! – командовала тетенька. – Я в порядке, я в порядке! – бормотал Стив, пытаясь встать. – Я скользил. Стиву наконец удалось справиться с женщинами, он встал, но весь был в табачном пепле и совершенно разъярен. – Стив, ты не ударился? – Люда поцеловала его в затылок, и он тут же размяк. – Боже, на кого ты похож?! – Она стала отряхивать его куртку, брюки. И странно, все моментально слетало с него как с гуся вода, оставался только густой табачный дух. Но ощутили они это, когда уже выходили на улицу. – Минутку… – Люда вытащила флакончик туалетной воды, посмотрела на свет, там оставалось на донышке. – Тебе хватит. – И стала пшикать на Стива. – Ты что делаешь? – попытался он остановить ее. Но ей удавалось увернуться, и она всякий раз оказывалась у него за спиной. – Я запахну как, как… голубоватый… – вдруг захохотал он, и ему удалось поймать ее. – А я другой ориентации, – случился длительный поцелуй. – Люда, – начал он еще с закрытыми глазами, – я тебя приглашаю на балет. – Как это здорово! Я так давно не была в Мариинском театре. Надеюсь, мы пойдем на «Щелкунчика»? – мечтательно воскликнула Люда. – На кого? – «Щелкунчик», балет Шемякина… – Музыка Шемякина? – Нет, музыка Чайковского! А Шемякин – это художник. Неужели ты не знаешь? Он же, кажется, в Америке теперь живет… – Он русский? – Бывший… – Мы идем на балет «Сильфида». – Тогда я должна переодеться… Люда ехала в маршрутке в состоянии блаженного покоя. Вдруг все происходившее с нею за два последних дня стало совершенно ясно. Она еще чувствовала на своих губах мягкие теплые губы Стива. Вот что ей нужно от него: его присутствие, его тепло. В этом пустом без мамы, холодном мире Стив стал самым нужным, самым любимым. И то, что из этого выйдет и может ли вообще что-то из этого выйти, совершенно не имело никакого значения. Имело значение, что она его сегодня увидит. И пусть он увидит ее красивой. В конце концов, она не самая последняя уродина. По крайней мере, была до сих пор, хотя ей уже тридцать четыре. Боже, неужели это про нее… Хотя ей лет… много, выглядит она как подросток. Итак, она решила, что сегодня будет красивой. Времени, правда, совсем немного! В кошельке у нее две сотни баксов – аванс нового клиента. Не густо, конечно. Но что-нибудь можно купить. Она выскочила у Гостиного Двора. Где же женские наряды? Сунуться на Невскую линию? Она здесь вообще ни разу не была: пустынные залы, строгие скучающие продавцы… Под их взглядами она не могла заставить себя подойти к вешалкам с одеждой. «Но ведь кто-то же покупает здесь что-то…» – уговаривала она себя, но так и не уговорила. С равнодушным видом лениво прошла сквозь VIP-отделы и повернула на демократичную Садовую линию. «Твое платье тебя ждет… – повторяла она про себя. – Нечего волноваться. Просто иди и смотри». И она действительно увидела его. Длинное, темно-синее, из мягкого шерстяного трикотажа. Только бы денег хватило!.. И денег тоже хватало: четыре девятьсот. Когда она увидела себя в зеркале… Темное и длинное, платье делало ее стройней. А трикотаж какой! Мягко и свободно стекая вниз, он подчеркивал все достоинства фигуры. И она уже не сняла его. Запаковали ее брюки со свитером, получился пакетик, влезший в ее сумку. Сапоги она просто обтерла в туалете. В результате: все – супер, кроме головы. «Увижу парикмахерскую – пойду! – храбро решила она, не бывавшая в парикмахерской, кажется, никогда в жизни. – Только бы очереди не было… И потом всегда буду ходить. Буду жить, как настоящая женщина», – принимала она судьбоносные решения. По случаю понедельника в парикмахерской народу почти не было. «Почему, – думала Люда, садясь в кресло, – парикмахерши всегда такие лохматые? Сапожник без сапог – это обязательное профессиональное условие? Я архитектор – у меня нет квартиры…» – Сделайте меня красивой, – неожиданно для себя произнесла она Татьянины слова. И парикмахерша сделала. Не так уж долго она и возилась. А вышла Люда совсем новенькая, с шелковыми прядями тяжелых прямых и отчего-то потемневших волос, струящихся вдоль удлинившегося лица. Она еще никогда не чувствовала себя такой стильной и элегантной. – Люда! – окликнул он ее, когда она вышла из маршрутки. – Быстрей! Опоздаем! Они бегом побежали к служебному входу. Там свой гардероб. Когда он снял с нее куртку, у Люды замерло сердце: «Что он скажет о ее новом облике?» Ничего. Ничего не сказал, Еще какие-то иностранно-подданные идут вместе с ними. Говорят по-английски, и он тоже. А она как мебель. Господи, неужели он ничего не заметил? Билетерша ввела их в ложу. Ничего себе, ложа-то директорская, прямо на сцене. Люда только один раз в далеком детстве сидела здесь, когда мама достала контрамарку. Что же они тогда смотрели? Да, «Бахчисарайский фонтан». И тут он наклонился к самому ее уху. – Люда, на тебя все оборачиваются, ты неотразима! – зашептал он. – Ты что-то с собой сделала? Она так ждала его реакции, а теперь это почему-то показалось ей обидным. – На меня всегда оборачиваются, – совершенно неожиданно для себя спокойно и даже как-то лениво ответила она. (Боже мой, откуда что берется?) – А ты разве этого еще не заметил? – повернула она голову в его сторону и загадочно улыбнулась. Ни музыки, ни балета она не видела и не слышала, только ощущала присутствие Стива. Ей казалось, что он чувствует то же самое. В антракте он знакомил ее со своими компаньонами. Они с ней говорили… по-английски. Стив переводил, что они восхищаются ее красотой и завидуют ему. Она улыбалась, но ей было не по себе. Она совершенно не знала английского, и ей все казалось, что они говорят о ней что-то дурное. И успокоилась только тогда, когда они оказались в машине. Они практически молча домчались до ее линии. Напряженная связь, возникшая между ними в театре, казалось, все усиливалась. – Я зайду? – тихо произнес он у порога ее дома. – Вообще-то это не очень удобно… – Люда не то чтобы кокетничала, хотя сама ждала этого весь вечер, но как-то совсем упустила из виду, как может быть расценен ночной визит мужчины ее соседями по коммуналке, в основном Марипалной. А теперь вдруг представила… – Но время, – он показал на часы, которые показывали начало одиннадцатого, – как говорят у вас, детское. – Пошли. На пороге их конечно же встретила Марипална. Караулила она у дверей, что ли? Ну, при посторонних она, конечно, скандалить не будет. Но Марипална, против ожиданий, вообще сменила гнев на милость. – Добрый вечер, Милочка! – ласково встретила она их, а Стива и вовсе одарила сияющей улыбкой. – Очень рада! Мария Павловна! – представилась она, протянув ему руку. – Стив! – вежливо ответил он, поднеся ее руку к губам. – Вы не русский? – Из Штатов. – Американец! – Казалось, она сейчас упадет в обморок, но ничего, устояла. – Очень рада, – проговорила она сдавленным голосом. – Раздевайтесь, сейчас будем чай пить. – Это кто? – недоуменно шепнул Стив Люде, когда они вошли в комнату. – Это моя соседка. Но она не просто соседка, она мамина подруга, – упавшим голосом объяснила Люда. – Ты извини, я ничего не могу сделать. Придется пить чай с ней. – О'кей, – бодро ответил Стив. – Мария Павловна? – уточнил он. – А почему она тебя называет… Ми… – Мила! – помогла ему Люда. – Милли! – произнес он, любуясь звучанием и демонстрируя его Люде. – Я – Людмила, а сокращенно – Люда, Мила, некоторые еще называют Люсей… В общем, кому как нравится, так и сокращают меня. – Милли, значит, не нравится. А тебе как нравится? – Я привыкла к Люде. – Значит, будешь Людой… – И он поцеловал ее. А Марипална уже несла чайник. Она выставила целый поднос пирожков с рыбой. Ее муж, дядя Костя, видимо, успел перед отъездом на очередную рыбалку напечь этих самых пирожков, и жена, благодаря этому, почувствовала себя хозяйкой положения. Пришлось чинно усесться за круглым столом и демонстрировать светское чаепитие. – А вы, Стив, здесь в командировке? – пошла в атаку старушка. – Да. – Марипална, а дядя Костя вернулся с рыбалки, погода меняется, говорят? – попыталась Люда перевести разговор. Но тут зазвонил телефон. Люда вскочила. – Да сиди! Пусть эти новенькие подойдут, – остановила ее Марипална, а сама продолжала допрос: – И когда же вы обратно, в Америку? В дверь постучали, на пороге появилась новая соседка, торговка с рынка. Она, видимо, только пришла с работы, потому что была в пушистых рейтузах, облегающих мощные бедра, и в свитере. – Люда, тебя! – громогласно возвестила она, цепким взглядом ощупывая присутствующих, задержавшись на Стиве, пока Люда шла к двери. А Марипална повторила свой вопрос. – Да, командировка всего на несколько дней, – послушно отвечал Стив. – А в Америке у вас кто остался? – Марипалне казалось, что она очень хитро расставляет ему сети. – Фирма. – Ну да… А семья? У вас есть семья? – Она решила говорить в открытую, пока Люда не слышит. И Стив действительно замялся. Он уж не знал, что и сказать лучше, но потом решился говорить как есть. – Я развожусь с женой. Хочу, чтоб дети остались со мной. – Вот как… – Это поставило Марипалну в тупик. Скажи он, что семьи нет, – она бы стала его уличать в неправде, скажи, что есть, – она бы могла его выставить с позором. А так уж не знаешь, как себя и вести. – Да… – Стив понял, что поступил правильно. Тогда она выбрала другую тактику: – Знаете, а Милочка недавно маму потеряла, – решила она бить на жалость. – Где? – испугался Стив. – Вы не поняли, у нас так говорят, когда человек умирает. Понимаете? – О'кей… – закивал Стив, потом спохватился, смутился и стал поправляться: – То есть я понял. Люда оставила дверь открытой, чтобы контролировать Марипалну, но телефонный разговор оказался долгим и требующим внимания. Пришлось пропустить большую часть разговора. Наконец она договорилась с заказчиком завтра ехать делать обмеры участка. Когда она вернулась, светская беседа достигла кульминационного момента. Марипална рассказывала о Людиных школьных годах с демонстрацией семейного альбома. Люда молча стала допивать свой чай. Но Марипална неожиданно проявила деликатность, посидела еще с минуту и ушла. – Видишь, как я живу. – Люда протянула руку Стиву. – Понимаешь, она действительно беспокоится обо мне. Я ничего не могу поделать. – Она грустно, виновато улыбнулась. – Да, я понимаю, она хорошая… – Стив поднес ее руку к губам. В дверь снова постучали. Марипална остановилась на пороге: – Ох, извините, я думала, вы уже ушли. Я попозже зайду. – Она не даст нам покоя. Ты уж лучше иди. – Поедем в отель! Люда замотала головой. Ну уж нет, чтобы эти его компаньоны опять пялились и говорили по-английски. – А что страшного? – Стив говорил, обнимая ее. Люда решительно замотала головой. – Тогда я тебе позвоню ночью. – Позвонишь… – Люда усмехнулась. – Да! Я тебе оставлю мой мобильник. И будешь говорить из комнаты. А завтра вернешь. Здорово я придумал? – Ну давай. – Надо тебе завести свой, – заметил он, показывая, как обращаться с телефоном. – Да, надо, я все время об этом думаю, но руки не доходят. – Люда чуть не плакала, провожая его. – Ведь завтра увидимся? – Он погладил ее по щеке. Люда поспешно собирала посуду. Недопитая чашка Стива выскользнула и запрыгала сначала по столу, потом по стулу и упала на пол целехонькая. Люда так и села. Чего бы она сейчас не отдала, чтобы эта чашка разбилась вдребезги! Ан нет! Она наклонилась, взяла ее за ручку – и ручка аккуратно отделилась от чашки. Но сама чашка осталась целехонька. Люда горько усмехнулась: «И поди знай, что это значит?» В этот момент на пороге показалась Марипална. Увидев ее с чашкой в руке и как-то сразу все поняв, она решительно, как будто объясняла урок, заговорила: – Надо тебе, девочка моя, сходить к одной женщине. Она не то чтобы гадалка, но тебе скажет все, как есть на самом деле, чтобы ты успокоилась. Давай, я договорюсь. Ты когда сможешь? – Марипална!.. – Что «Марипална»? – гордо вскинула она голову. – Мы с твоей мамой к ней ходили, когда нам было столько, сколько тебе сейчас. Женщина эта не какая-нибудь там цыганка. Она вообще по образованию медицинский работник. – Марипална, я пойду! Договаривайтесь на выходные! – вдруг решительно согласилась Люда. – Только, может, не на эти, а на следующие. И, знаете, не буду я посуду мыть. Так устала! Пойду в ванную и спать! – Иди! Константин вернется – помоет. – И Марипална, захватив чайник, повернулась к двери. – А платье ты себе хорошее отхватила. Тебе идет. Дорого отдала? – Нормально, Марипална… Люда торопилась: вдруг она не успеет к его звонку. Поплескалась кое-как и скорей в комнату. Но он, видимо, поехал городским транспортом, потому что она уже лежала в постели, когда затарахтел звонок его мобильника. От волнения она забыла, что надо нажать, чтобы ответить на звонок, и тыкала пальцем куда попало. Наконец попала куда надо. – Стив! – Люда, это я. Я только что вошел. У тебя все в порядке? – Да, я уже лежу. – Я тебе перезвоню через пару минут. Хорошо? Люда лежала в полной темноте, рядом на подушке лежал телефон, и он теперь соединился со Стивом. Телефон зазвонил. – Это уже опять я. – Я очень рада! – Ну что же? Займемся сексом по телефону. – Стив, похоже, говорил серьезно, но кто их разберет, этих иностранцев, что у них серьезно, а что нет. Люда молчала. – Я шучу, – поправился Стив. – Стив, ты меня любишь? – Конечно. У Люды упало сердце. – Что значит «конечно»? Стив на том конце провода, но ведь нельзя, наверное, так сказать про мобильник, ведь никакого провода, их связывающего, не было. Связь была, но ее природа еще не была освоена словесно. Как сказать? Неизвестно. Во всяком случае, голос его вдруг потеплел: – Люда, я тебя люблю… Да, надо, чтобы это было убедительно. Сейчас буду убеждать. – Он немного помолчал. – Я приехал в Петербург не только по делам… – Люда вдруг услышала, что он волнуется. Он перескакивал с одной мысли на другую, стараясь скорее сказать главное. – В понедельник у меня назначен развод с женой. – Так ты скоро уезжаешь? – Да, у меня билет на воскресенье. Ну слушай дальше. Я говорил, что был уже в Петербурге, тогда он еще назывался Ленинград. Так вот это было в восемьдесят седьмом. Тогда я встретил здесь девушку, русскую девушку. Как сказать… Я ее любил. Но потом вернулся домой. И это куда-то ушло. Сдавал экзамены. Потом надо было делать карьеру. В общем, я потерял ее. Номер телефона изменился. Мне сказали: «Такая здесь не живет». Потом я женился. И вот теперь я стал ее искать. Когда вы пришли, помнишь, пол переделывать, я пришел к ней. Ее бабушка меня узнала, представляешь? Показывала фотографии. Я увидел ее, теперешнюю, и понял: от той ничего не осталось. И когда я об этом подумал, вдруг появилась ты. Ты очень на нее похожа. Когда Татьяна вернулась, я пошел с ней. Мне хотелось увидеть тебя. Понимаешь теперь? – Да, это удивительно. А ведь мы с тобой и тогда могли встретиться, в восемьдесят седьмом. Хотя тогда, наверное, ничего не получилось бы. – Почему? – Тогда я уже была сильно влюблена. – В кого? – Он был моим однокурсником. Он… В коридоре зазвонил телефон. Люда вскочила и, закутавшись в одеяло, зашлепала босыми ногами в коридор. Это был Никола. Он объяснялся в любви, предлагая выйти за него замуж. Людмила, как всегда, легкомысленно отнеслась к этому. Зато пришлось долго рассказывать Стиву не только об Эрике, своей первой любви, но и о Николе, об их студенческой дружбе. А дело в том, что она так поспешно бросилась к телефону, чтоб не разбудить соседей, даже не подумав оставить в комнате мобильник. Естественно, американца насторожил услышанный им случайно разговор. Людмиле пришлось его успокоить, тем более что Никола давно женат и у них дружеские и деловые отношения. Затем Стив нежно объяснялся в любви, обещал прислать приглашение. Они долго ворковали по телефону, и ей казалось, что в мире никого не осталось, да и мир стал как огромная черная вселенная. И среди звезд только они двое… Глава 3 СТИВ. ДЕНЬ ТРЕТИЙ Люда выскочила из парадного, на ходу застегивая куртку. Все таяло, с крыш капало, от вчерашней зимы не осталось и следа. Просто весна в самый разгар зимы. Что за погода в этом году! Из иномарки, стоящей на обочине тротуара, выскочил аккуратненький человечек в широком твидовом пальто. – Людмила, здравствуйте! – крикнул он, распахивая перед ней дверцу машины. – Здравствуйте, Дмитрий, я не опоздала? И только Люда шагнула на мостовую, как тут же поскользнулась. Она непременно растянулась бы прямо в луже, если бы Дмитрий не подскочил вовремя… Люде нравился этот ее заказчик. Она сделала для него уже интерьер ресторана, и теперь предстояло построить ему загородный дом. Он не только не торговался, что само по себе было уже приятно, он был интеллигентен, образован, прекрасно воспитан. Откуда у таких людей деньги? Правда, у него явный провинциальный говорок. Наверное, в провинции все как-то по-другому. – Вы точны, как английская королева! – Дмитрий бережно усадил ее в машину на первое сиденье рядом с собой. – С вашего позволения, Артем составит нам компанию. Люда обернулась. На заднем сиденье развалился грузный Артем, приятель и компаньон ее заказчика. Машина с места взяла бешеную скорость. – Не обращайте внимания на его выверты, – демонстративно стал наговаривать на приятеля Артем. – Бывший бандитский авторитет старается влиться в мирную жизнь. – Не слушайте его, Людмила, у него с чувством юмора не все в порядке! – огрызнулся Дмитрий. Машина мчалась по каким-то закоулкам, Люда вдруг вспомнила о гололеде, и ей стало страшно, тормоза то и дело визжали. – Слушайте, гололед же, куда вы гоните? – Не боись! Ведет ас, – подал голос с заднего сиденья Артем. Но они все-таки попали в пробку. – Позагораем, – опять подал голос Артем. – Знаете новый анекдот про губернатора? Приехал Яковлев в аэропорт, взял тачку. «Отвезите меня поскорей!» – говорит водиле. И тот через двадцать минут доставил его до места на другой конец города. Яковлев очухался: «Что? Уже приехали? А как вы ехали?» Водила отвечает: «Если я тебе скажу, ты и там перероешь!» А то ведь этот наш губернатор весь город перерыл. Они наконец выехали из города и помчались по Приморскому шоссе. Слева за деревьями в тумане – молочная даль залива. Справа мелькали новенькие нарядные домики нуворишей и ободранные фасады бывших здравниц. – Дмитрий, вот смотрите на эти дома и скажите мне, какой вам нравится. – Ну я бы хотел такой, какого ни у кого еще нет. – Построй то, не знаю что? – Я могу сказать иначе: постройте мне домик в стиле Гауди! – И он лукаво посмотрел на Люду. – Как вам такой заказ? – Гауди? У вас губа не дура. – Про себя подумала: «Он хочет, чтобы я ему за три копейки соорудила шедевр…» – Нет, ну я шучу, конечно. Хотя не отказался бы от такого домика. – А это что такое? – воскликнула Люда, чтобы перевести разговор. И Дмитрий сбавил скорость. Справа из тумана и из-за деревьев выступали кирпичные развалины причудливой формы. Причем таких развалин было не две и не три, целый город красного кирпича, как будто после бомбежки. Дмитрий снова прибавил газ. В разговор вступил Артем: – Это местные авторитеты еще в начале девяностых начали строить себе замки. Оттяпали участок и кучковались здесь в целях безопасности. А потом взяли и перестреляли друг друга. У наследников денег нет ни достроить, ни сломать. А кто купит землю с таким, извините за выражение, дворцом! Вот и стоят в центре Репино. Они свернули направо. – А вот еще один заповедник… Из-за забора были видны двух– и трехэтажные дома значительно более скромной, но все-таки заметной архитектуры. – Это тоже авторитеты? – Да, только другие. Вон, смотрите, это дача Собчака… А там – Басилашвили. Тоже ребята кучкуются. Охрана общая и коммуникации. Удобно. Дешево. Как на Западе. – А здесь вам ничего не нравится? – спросила Люда. – Это, конечно, не Гауди, но можно построить за реальные деньги и в реальные сроки. А то если я стану работать по Гауди, то ваш дом увидят только ваши внуки. Вдруг запищал мобильник. Ребята полезли в карманы. – Это не мой! – вслушавшись в мелодию, заключил Дмитрий. – Но и не мой! – замотал головой Артем. – Это же у меня! – вдруг спохватилась Люда. Она порылась в сумке, нашла Стивову трубку, опять стала мучиться с кнопкой. Митя, увидев ее страдания краем глаза, не отрываясь от дороги, нажал нужную кнопку. – Я слушаю, Стив! – Люда, милая, доброе утро! Ты уже встала? – Давно! Я уже еду за город. – Я должен тебя огорчить. Сегодня мы не встретимся. – Как! – У Люды перехватило дыхание. – Ночью звонил телефон? Только теперь Люда вспомнила, что ночью, когда она уже спала, мобильник звонил, и мужской голос по-английски говорил что-то, чего она, конечно, не поняла. Потом утром она решила, что это ей приснилось. – Дело в том, что мне звонили из Нью-Йорка. Эдит, ну моя жена, надеюсь скоро бывшая, – прибавил он брезгливо, – узнала, что меня нет, и перенесла суд на среду, хочет без меня отсудить детей. Я должен срочно ехать. Ты, пожалуйста, сделай свой SlM-cart, я не могу тебе оставить свой. В моем бизнесе знают мой номер. Будут большие неудобства, если придется менять. Ты запиши его для себя. И я прошу тебя, передай мой SIM-cart моим компаньонам, они улетают в пятницу. Я оставлю твой номер телефона. Они позвонят, ты договорись и передай. Люда рылась в сумке и никак не могла найти ручку. – Ребята, ручка есть? – взмолилась она наконец. Артем протянул ручку, и она на пачке сигарет стала писать номер его телефона, почтовый адрес. Потом предусмотрительный Стив продиктовал и адрес своего эмейла. – Ты не одна? У тебя гости? – вдруг встревожился он, услышав их возню с ручкой. – Стив, я же говорила: я еду с заказчиками за город. Он на секунду замолчал. – Люда, завтра я высылаю тебе приглашение, я закажу тебе билет. Я буду ждать тебя в Нью-Йорке. Мы скоро увидимся. Целую тебя. – И отключился. Люда сидела, переваривая все услышанное. Ребята деликатно примолкли. – Что это у вас за трубка? – прервал молчание Артем. Люда протянула ему мобильник. – Ничего себе машина! Смотри, Дим. Я таких не видел. Дмитрий протянул руку, не отрываясь от дороги, взял трубку: – Классная вещь, слушай. И дорогая, наверное. Но Люда не могла говорить. В горле стоял комок. Она молча убрала мобильник. Дальше они ехали в полной тишине. Участок, на котором предстояло строить дом, находился, казалось, в дремучем лесу. Только дорога была хорошая, наезженная. Когда они вышли из машины, оказалось, что опять настала зима. Здесь еще ничего не успело растаять. На елках лежал шапками снег, так рисуют на новогодних открытках. – Мои владения. Усадьба, так сказать! – Разминаясь после долгого сидения, Митя махал руками. – Ну как, нравится? Большой участок земли, по периметру которого кое-где торчали колья сгнившего или засыпанного снегом упавшего забора, простирался вдаль. Посреди чуть возвышался холмик, видимо развалины какого-то строения. – Сделаем виллу. А, Людмила, сделаем? Люда была в замешательстве. Она как-то упустила из вида, что зимой за городом снег по колено. – Слушайте, а как же мы пройдем? Надо ж сделать обмеры, посмотреть фундамент… Дом-то где будет стоять? На старом месте? – А как лучше? Да! Пусть там и стоит. Дом в глубине старого сада. Они так ходили вдоль забора, и Дмитрий на ходу фантазировал: – Мне надо два бассейна… Нет, один под открытым небом, как пруд, другой внутри, уж не знаю как что… – Дмитрий, а может, сделать под северный хутор? Такой огромный деревянный дом, где под одной крышей и овин, то есть гараж, и теплая половина, и холодная. – Здорово! Это мне нравится! – Ладно, я нарисую картинку, потом посмотрим, когда все это растает и можно будет подойти. Поехали домой! – наконец решила Люда. Обратно ехали молча. Всех разморило от воздуха. Люда же снова думала о звонке Стива. – Вас домой? – спросил Дмитрий, когда они въехали в город. – Нет, где-нибудь в центре высадите… Сначала она хотела поехать в гостиницу, вдруг он еще там. Она почему-то представляла, что он живет в «Астории», но потом сообразила, что она не знает, где он останавливался. Она вообще ничего о нем не знает. Она вышла на Невском и стала искать какую-нибудь фирму, где можно заплатить за мобильную связь. Она прошла от Маяковской до Гостиного, но так ничего и не найдя, поехала домой. Когда она вышла из метро, ступеньки и пространство перед станцией – все было залито водой, под которой прятался предательский лед. На скамейке под козырьком дама в норковой шубе надевала нейлоновые носки на сапоги с каблучищами в пятерню высотой. Потом она встала и бодро зашагала вниз. На нее оборачивались. Но ей, казалось, это даже нравилось. Да, выглядит по меньшей мере странно, зато безопасно. Люда спускалась осторожно. Средний весь разрыт, после гранитных, как говорили, с подогревом тротуаров Невского здесь была непролазная грязь провинции. На Центр обслуживания мобильной связи она наткнулась чуть ли не у самого дома. Но туда уже на улице стояла очередь. Что это? Почему очередь? Оказалось, что шел льготный месяц бесплатного подключения. Она заняла очередь. Как здорово, что подключение бесплатное, ей везет. Денег-то совсем мало. Все вчера истратила на платье. Вчерашний день казался сном. Но в руках у нее был его мобильник, и он подтверждал реальность этого сна. Она стояла в очереди, в основном состоящей из мужчин разных возрастов и фактур, которые между собой обсуждали достоинства разных тарифных планов. Она прислушивалась изо всех сил, а стоило ей задать какой-то вопрос, как со всех сторон посыпались советы. И когда подошла ее очередь, она уже твердо знала, что ей надо. Но при оформлении договора возникли новые трудности. Оказалось, что марка ее трубки не сертифицирована в России. И что же теперь делать? Покупать новую? Откуда-то подскочил невзрачный парнишка. – Проблемы? – шепнул он на ухо Люде. – Отойдем. На улице неприятность улаживалась за полтинник. Он давал трубку напрокат, чтобы можно было все оформить на эту, сертифицированную модель, а потом просто вынималась SIM-карта, вставлялась в любую трубку, а прокатная шла работать дальше. – Покажь трубу-то свою. Люда опасливо вытащила мобильник Стива. – О! «Тошиба»! Хорошая машина! Нашла, что ли? – Почему нашла? – Стащила? – Что значит – стащила! – возмутилась Люда, отбирая у него свою трубку. – Мне… подарили! – Подарили! – Он как-то гаденько усмехнулся. – Да пошел ты! – Люда вдруг разъярилась и почти бросила его поганую трубку ему в лицо. Она решительно вернулась к прилавку. – Я тут стояла! – резко бросила она очереди, хотя та никак не проявляла неудовольствия от ее появления. – У вас есть директор? Ну-ка позовите его! Клерк, видимо, опешил от ее напора и шмыгнул в закулисную дверь. Через секунду оттуда вышел солидный дядька. – Неужели Людочка Русова? Люда поклялась бы, что видела дядьку впервые в жизни. Но кто бы он там ни был, надо было пользоваться ситуацией. Она радостно улыбнулась ему, и он повел ее в кабинет. И все устроилось, как в сказке. Она объяснила свою проблему, конечно же ее «старый друг» тут же нашел выход: – Мы оформим как на не приобретенную еще трубку… – и распорядился составлять бумаги. – Ну а ты как? Люда осторожно начала про работу. – А Владик защитился! – радостно сообщил дядька. – Защитился и женился. Помнишь, как вас в пятом классе дразнили «жених и невеста»? Тут Люда сразу поняла, кто это. Это же папа Владика Костомарова. Господи, неужели ее еще можно узнать?! – А ты не изменилась! – как будто читая ее мысли, воскликнул папа Владика. – Замужем? – Собираюсь! – неожиданно вдруг вырвалось у Люды. – Счастья тебе! – сказал папа Владика, провожая ее до дверей кабинета. Оказалось, что платить все-таки придется. Абонентская плата. Она собрала все, до последнего рубля. Тютелька в тютельку. Не осталось даже на хлеб, а в доме хоть шаром покати. Но главное – она сделала, что просил Стив. Выйдя из центра, она победоносно прошла мимо парня с трубкой, а, завернув за угол, до самого дома плелась кое-как. И сразу рухнула на тахту. Да, загородные поездки располагают к отдыху. Но заснуть ей не дал звонок в квартиру. На пороге стоял мальчик-подросток. – Людмила Русова здесь живет? – Это я! – Распишитесь. И он внес в коридор огромную корзину с цветами. Люда взяла ее за ручку, несмотря на свои размеры, она оказалась довольно легкой. «Стив, милый Стив!» – приговаривала она, зарывшись лицом в цветы. Ой, записка. Она открыла изящный конвертик: «ЛЮСЕНЬКА, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! НИКОЛА». Она отшатнулась от цветов. Потом захохотала. «Я начинаю пользоваться успехом. Ну что же, кажется, Ахматова говорила, что у настоящей женщины должно быть минимум два поклонника, чтобы она чувствовала себя настоящей женщиной…» – это была последняя мысль, которая промелькнула в ее отключающихся мозгах. Сон был необычайно сладок. Она проспала бы до глубокой ночи, но разбудил ее стук в дверь. Это была Марипална. – Людочка, Константин не звонил? – Она чуть не плакала. – Представляешь, должен был вернуться еще вчера, а уже поздний вечер, а его нет… – Марипална! – Люда изо всех сил пыталась проснуться и как можно скорее сообразить, что ответить. – Но ведь он почти всегда задерживается. – Милочка… – Голос ее дрожал. – Опять оттепель. Только что сказали по радио: «На южном побережье Финского залива возможен отрыв льдин!» – Голос ее стал торжественен и трагичен. – А вы «Информ ТВ» видели сегодня? – Да я опоздала. А ты видела? Его опять показывали? – В голосе теперь была одна надежда. – Да я не видела. Я сразу спать легла. Очень устала. Знаете что, надо принять корвалол и лечь. Давайте я вам накапаю? Она капала корвалол, потом валерьянку, потом сидела у телевизора, переключала его с программы на программу, ловя «Новости», пока Марипална не начала похрапывать. Она вернулась к себе, и, как только она снова коснулась подушки, сон сразу затащил ее в свои объятия. Проснулась она ночью такой же свеженькой, как благоухающий на всю комнату букет. Вообще, эта корзина с цветами очень шла ее комнате. Остатки разношерстной старинной мебели: пианино карельской березы, на котором ее безуспешно пытались учить музыке в детстве, резное кресло с ободранной обивкой, зеркало почти до их четырехметрового потолка. Цветы явно придавали шарм ее комнате. Диссонировала только она в своем стареньком замызганном халате. Она сбросила его. Чуть придвинула кресло, зажгла маленький свет над маминой кроватью. Сама долго пристраивалась между креслом и цветами. И наконец в зеркале отразилась роскошная композиция «Обнаженная натура в интерьере». Хоть картину пиши… Не так уж плоха ее фигура, да и комната вдруг приобрела живописную прелесть. Но изменился не только ее взгляд на свое жилище, она и сама как-то изменилась. Она еще толком не поняла, в чем тут дело, но чувствовала это и радовалась. Эти три дня она жила в каком-то хмелю. Неожиданное появление Стива совершенно перевернуло ее жизнь. Она поступала инстинктивно, и надо было, конечно, все обдумать, но почему-то обдумывать, анализировать как раз и не хотелось. Хотелось жить! Она включила свет, послонялась по комнате, не зная, за что приняться, и села наконец к компьютеру. Но почта была пуста. Да и мудрено было Стиву что-нибудь прислать – он летел в облаках. Она вздохнула и взялась за работу. Надо же было нарисовать домик этому Дмитрию. Люда набросала несколько эскизов, но все было не то. И вдруг она представила, в каком доме сама хотела бы жить. И работа неожиданно пошла. Она любовно, бревнышко за бревнышком, рисовала стены. И воображала, как она сама будет жить в этом доме. Раньше ей никогда и в голову не приходило спроектировать дом для себя. Может, поэтому у нее до сих пор и нет даже своей квартиры? Глава 4 АМЕРИКАНЦЫ Утром она обнаружила послание от Стива. Сугубо деловое. Он просил ее прислать паспортные данные для оформления приглашения. В конце сухое «целую» и больше ничего. «Ну и что, что холодное, он же не забыл меня, и вообще только приехал, и сразу стал заниматься приглашением. Старается, значит, чтобы мы скорее встретились», – успокаивала она себя, набирая такой же деловой ответ. Но на сердце скребли кошки. В комнате по-прежнему благоухала корзина, заметила она это, правда, только тогда, когда вышла в коридор. По всей квартире воняло рыбой. Видимо, дядя Костя благополучно вернулся. Так и есть. Восседая за столом в центре их огромной кухни, он торжественно чистил свою рыбу. – Милочка! – заулыбался он во весь рот. – Хочешь рыбки? Только вчера наловил. Дядя Костя появился в их квартире лет пять назад, когда смущенная Мирипална однажды, постучавшись в их комнату, пригласила их с мамой к себе. – Знакомьтесь! Это Константин! – Дядя Костя! – смущенно представился он, пожимая руку Люде. – Мы решили-таки пожениться! – объявила Марипална. – Только что из загса. – И она предъявила «Свидетельство о браке». Они представляли собой довольно странную пару: она не то чтобы очень молодящаяся, но очень заботящаяся о красоте своей и интеллигентности дама глубоко пенсионного возраста, а он, сразу видно, крепкий работяга, не дурак выпить и крепко выразиться. Но между ними чувствовалась трогательная гармония. Познакомились они в доме отдыха, куда путевку ей дала «Союзпечать», где она до сих пор работала в киоске, а ему – завод из какого-то южного города, чтобы он оправился после трагической потери всей семьи. В общем, он восхищался красотой и интеллигентностью своей подруги, а она наконец нашла поклонника того, что ценила в жизни больше всего. Дядя Костя долго не мог устроиться в своей новой жизни. Работы он для себя так и не нашел. Здоровые мужики тогда сидели без работы, а тут иногородний пенсионер. Он помогал Марипалне в киоске, вел хозяйство – в общем, слонялся без настоящего дела, пока однажды случайный знакомый не пригласил его на подледный лов. В первый же раз он приволок килограммов пять рыбы. Сначала Марипална обрадовалась и даже поощряла мужа на новые подвиги. Он и пристрастился к этому занятию. Да так, что дома стал бывать чуть ли не реже, чем на рыбалке. Вся квартира пропахла рыбой. Рыбу ели все соседи. Марипална и продавала ее, и раздавала так, и угощала всеми мыслимыми рыбными блюдами. Наконец это ей надоело, но оказалось, что дядя Костя стал фанатом. И жить без рыбалки уже не мог. По крайней мере, зимой. Тогда Марипална послала торговать его рыбой серьезно, на рынке. Он всячески сопротивлялся. Стал заготавливать свою рыбу впрок, научился печь пирожки, лишь бы не ходить на рынок. Марипална тоже сделала ответный ход и стала заставлять его торговать пирожками. Он увиливал от такой деятельности всеми правдами и неправдами. В общем, шла затяжная война. Но были здесь еще и причины для беспокойства. Лед к весне начинал таять, и в самый разгар зимы случались всякие неприятности, как вчера, например. Дядю Костю вместе с другими такими же терпевшими бедствие рыбаками не раз спасали эмчеэсовцы. Трижды его снимал с дрейфующей льдины вертолет. Но он, к несчастью, не пугался, а, наоборот, только сильнее влюблялся в свое поистине мужское, полное опасностей и приключений времяпрепровождение. После своих головокружительных приключений неделю-другую он ходил именинником, клялся и божился своей Марипалне, что никогда в жизни его нога не ступит на лед, и потом втихую отъезжал на рыбалку снова, оставив жене лаконичное сообщение в виде записки. – Нет, дядя Костя, спасибо, – меланхолично ответила Люда, – я на завтрак рыбу не люблю. – А то я быстренько поджарю. Свеженькая. А? Давай? Или сварю… – С благополучным возвращением, дядя Костя! – вместо ответа сказала Люда. – А то мы уже вчера волновались. Вас Марипална-то видела? – Так по телевизору же показывали, как нас снимали с льдины! – скромно недоумевал он. – Во всяком случае, прессы было довольно много по сравнению с прошлыми разами, – небрежно добавил он, явно важничая. – Опять! – ужаснулась Люда. – А мы пропустили вчера петербургские «Новости»… И вдруг он несказанно обрадовался. – А вы что, не видели? Моя не знает? – С надеждой стал он заглядывать в глаза Люде. – Не знает, не знает, – успокоила она его. – Живем! – как ребенок, замахал он руками. После обеда, ровно в три, Людмиле позвонили. Говорил женский голос на чистом русском языке: – Здравствуйте! Я звоню по поручению господина Джонса. Он хотел бы с вами встретиться, так как завтра они уезжают в Штаты. – Да, конечно. Видимо, сам господин Джонс стоял рядом, потому что она вдруг перешла на английский. Видимо, переводила ему Людины слова. Потом продолжила по-русски: – Вы могли бы подъехать в гостиницу «Палас-отель», номер… – Нет, – перебила ее Люда, – лучше, если господин Джонс встретит меня… – Она судорожно представляла себе этот «Палас-отель». Она там никогда не бывала и не знала даже, как там внутри все расположено. Надо другое какое-нибудь место, и чтоб не злачное, а приличное. И чтоб недалеко от его паласа. – В кафе «Грин крест», это на Владимирском, – наконец придумала она. – Да, я знаю, но знает ли он? Подождите, – ответил женский голос и затараторил по-английски. Потом уже в трубку по-русски деловито сказала: – Да, он знает. Он хочет встретиться через час. – Хорошо, – выпалила Люда, но тут же спохватилась: – Нет, если можно, через полтора. – Он согласен. И еще, – продолжал голос, – он просит, чтобы вы оделись так же, как в театре, чтобы он вас легко узнал. Люда тут же представила, как она сидит в «Грин крест» за столиком с американцем в своем новом платье. И эта картинка вполне ее устроила. На этом они и распрощались. Люда вбежала в комнату и только тут бросилась к зеркалу: голова никуда не годится. Она не мыла ее два дня. И чего она раньше думала, ведь времени было сколько угодно. «Ладно, заколю как-нибудь, – бодро решила она, но тут же осеклась. – Хотя, с другой стороны, надо бы выглядеть, ведь они потом будут Стиву рассказывать об этом свидании с ней и впечатления свои о ней передавать… Ну и что? Все! Все! Ничего ей все равно не успеть!» И она бросилась в парикмахерскую, чуть ли не на ходу натянув платье, то самое и единственное приличное, но ведь именно в нем ее и хотели видеть американцы. …Она опоздала не меньше чем на полчаса, но успела-таки сделать ту же укладку, у той же парикмахерши. Чего ей это стоило?! Перед дверью она минуты две стояла, приводя дыхание в норму. Вошла она в кафе вальяжной походкой и лениво огляделась. Она вглядывалась в лица мужчин, но ни одно из них не было ей знакомо, кроме, пожалуй, одного… Но это был, кажется, всего лишь архитектор, с которым она была еле знакома. Люда его действительно знала только в лицо, примелькался в ленпроектовской столовой. А однажды, года четыре назад, как раз именно тогда у мамы случился первый инсульт, он вдруг подошел к ней и сказал, что хочет поговорить. Они пошли в курилку, встали в уголке. И он без обиняков предложил ей покровительство влиятельного человека. Он так и сказал: «Один влиятельный человек хотел бы вам помочь. Он бы и маму вашу устроил в хорошую клинику с первоклассным уходом, и о вас бы стал заботиться…» Люда даже сначала не поняла, о чем идет речь. Тогда он вполне доходчиво объяснил, что она понравилась этому человеку как женщина. «Он, конечно, женат, но это ведь не помешает…» – сказал он. Люда не отшила его тогда, как-то растерялась. Просто сказала: «Спасибо, у меня и так все в порядке…» – и ушла. А потом подумала, что, подойди он неделей раньше, она ведь, может быть, и согласилась бы. Положение у нее тогда было безвыходное. Она бы решила, что ради мамы и так далее. Какое счастье, что Галка ей помогла! Он кивнул ей. «У нас в городе что, живут одни архитекторы? Ладно, пусть видит, что у меня и без его гнусных предложений все в порядке», – промелькнуло у нее в голове. – Привет! – улыбнулась она в ответ победоносно и снова обвела взглядом посетителей. Вдруг она услышала за спиной: – Ludmila! Она обернулась. Из туалета выходил американец. Да, она видела его тогда в театре. – Мистер Джонс? – Yes! Hello, Ludmila! – Хелло, мистер Джонс! – вдруг вырвалось у нее вполне непринужденно, как будто она шпрехала по-английски всю сознательную жизнь. Он прошел к столику, приглашая ее жестом. – Cofe? – Ес! – уверенно произнесла она. Он поймал официантку. Как ловко у них с официантами получается… Вообще-то это не у них, а у официантов. Перед иностранцами стелются. – Cofe! – только успел сказать этот Джонс, а девица в наколке уже поднос несет. Люда лениво пригубила кофе, потом так же лениво полезла в сумку, вытащила давно приготовленный конверт с SIM-картой. Снова отпила глоток, сделала кокетливо-кислую мину и постучала по руке, где не было забытых в спешке часов. Американец галантно протянул ей руку, на которой были надеты часы, показывая циферблат. Он, видимо, решил, что она извиняется за опоздание. Но она взглянула на них мельком, сделала страшные глаза и, соскользнув со стула, развела руками и засобиралась. «Нет, дорогой, это я не к тебе опоздала, а тороплюсь в другое место», – должно было это изображать. Он развел руками, сделал какое-то движение к ней, может собираясь ее проводить, но Люда опередила его, спокойно бросив по-русски: – Гуд-бай, мистер Джонс! Привет Стиву! Он все понял. И вытянулся по стойке «смирно» возле своего стула. – Good bye, Ludmila! – с явным сожалением ответил он. И Люда, встряхнув уложенными в парикмахерской волосами, выпорхнула из кафе. Когда она шла между столами, она краем глаза заметила, что полузнакомый архитектор, с которым она поздоровалась, во все глаза наблюдал за нею. «Ес!» – похвалила она себя, выйдя из кафешки. Все-таки ее новая жизнь нравилась ей. Дома она первым делом включила компьютер – от Стива было огромное послание. Он писал, что ее поездка устроена. Теперь дело за ней. Он ждет ее через две недели. Две недели ей – для оформления паспорта, визы и всего прочего. Билет, оплаченный билет на самолет ждет ее в кассе. Сказка просто. Она едет в Америку! Невероятно! «Что вы на это скажете, дорогие мои соседи?» – с удовольствием думала она. Но сама она не верила, что через две недели окажется в Америке. Глава 5 БАНЯ Люда ждала банного дня. Все рассказать она могла только Гале. И, может быть, тогда все станет на свои места и она поверит в реальность происходящего с ней. Оказалось, что пришла она в баню рано. Гали еще не было. И никак не могла расслабиться в сауне, все время выскакивала в раздевалку, потом снова возвращалась в сауну. Мысли каким-то клубком крутились у нее в голове, и ни одну не удавалось додумать до конца. Всю неделю она жила словно в угаре. Наконец появилась Галя. Они улеглись рядом на верхний полок, и Люда неожиданно для себя начала совсем не с того, что ее действительно волновало: – Ты знаешь, кого я встретила? Ни за что не догадаешься! – Ну не тяни! Конечно, не догадаюсь! – Папу Вадика Костомарова. – Люда подождала Галиной реакции. – Правда? – только и сказала Галя. – Ну ты что! – Люда была явно разочарована. Она стала подробно рассказывать о своих приключениях с мобильником. Галя нетерпеливо одергивала ее, приставляя палец к губам. Но Люда все время опять повышала голос. – Ты что, купила мобильник? Только тут Люда опомнилась. Вадик Костомаров превратился в ненужную деталь грандиозных событий недели. И Люда начала рассказывать все с начала. Оказалось, что все события уместились в десять минут. Напоследок она добавила, что вчера пришел вызов и билеты на самолет туда и обратно можно просто получить в каком-то там агентстве. Вот это да! Все оплачено! Просто все готово для поездки в Америку. Осталось сделать паспорт! Но загранпаспорт делают два месяца. И билеты пропадут… – …А может, просто вообще не надо никуда ехать… – выдохнула она напоследок и замолчала. Молчала и Галя. – Извините! Вам нужен загранпаспорт? – вдруг встряла толстая тетка в шерстяной шапочке, из-под которой кокетливо торчали обесцвеченные кудряшки. Люда с Галей обернулись к ней. Как Галя ни старалась умерить Людины возгласы, историю прослушала вся сауна, сегодня довольно плотно населенная. – Это можно сделать за три дня, – продолжала тетка. – Если хотите, можно прямо сейчас зайти к нам в турагентство – и к среде у вас будет паспорт. – Я не знаю… Галя, как ты думаешь? – Люду вдруг наконец прошиб пот, и у нее с носа и с подбородка закапало. – Давайте, мы в раздевалке поговорим, – дипломатично решила Галя. – А то мы уже готовы, – прибавила Люда. Они сели в предбаннике перед сауной. Люду совсем разморило, но остановиться она не могла. – Правда, может не ехать никуда? Все это суета. Понимаешь, Никола предложил мне быть ГАПом на таком проекте, о котором можно только мечтать. – Что значит – ГАПом? – Ну, понимаешь, ГАП – главный архитектор проекта. То есть это будет мой проект, под моим именем. Раньше картинку придумывала я, а шло всегда под его именем. А проект какой! Знаешь, бывшая детская поликлиника, ну между Средним и Малым. Ну такой особнячок старинный… Да знаешь… Теперь там будет гостиница. И объект входит в программу трехсотлетия Петербурга. – Да, здорово! А деньги хорошие? – Да при чем тут деньги! – А нельзя все это совместить? – мудро заметила Галя. – Соглашаться на проект, начинать работать, а в промежутке съездить в Америку? – Ну? – Да, это хорошо бы. – Ну и все! Решили! Пойдем, тетку найдем из турагентства. Тетка стояла посреди раздевалки, обмазанная кофейной гущей. Они договорились на завтрашнее утро. Можно было бы и сегодня, но оказалось, что заплатить надо значительно больше, чем в ОВИРе, и эти деньги надо было еще где-то достать. Люда приуныла. – Ну знаешь, это не проблема. Надо занять. Потом отработаешь. Или, может быть, он тебе даст? – Кто? – Твой американец, конечно… – Ты что! Он и так за все заплатил! – Мужчина должен платить! – глубокомысленно изрекла Галя. – Ладно, деньги – это чушь собачья. Я получу завтра гонорар, если получу, конечно… Я тебе дам! Они говорили не переставая, когда одевались, сушились и красились. – Слушай, Галь, а может, мне все-таки не надо никуда ехать? – Почему еще? – Ну, во-первых, я знаю его полтора дня, то есть я вообще его не знаю. А может, он… бандит какой-нибудь. – Совсем уже? – Галя покрутила пальцем у виска. – Нет, это не я говорю… Это Марипална говорит. Но я ведь действительно толком с ним не знакома. – Я знаю, что надо. Ты название фирмы его у него спроси, мы по Интернету все узнаем. Есть такой, нет… – У меня есть его адрес. Но он мог и чужой адрес дать. И сам чужим именем назвался… – Но ты же говоришь, что у него были бумаги по проекту Мариинского театра… Ну когда вы были в вашем институте, он показывал. Сообразила? – Вообще-то да… Слушай, я, кажется, совсем рехнулась. И ты тоже хороша, подпеваешь! – вдруг накинулась она на Галю. Потом спохватилась: – Ну зачем, правда, я ему нужна? – Чтобы тебя отсюда выманить, – страшным голосом заговорила Галя. – А потом продать! На органы… – И они захохотали. Когда они во второй раз вышли из парилки, разговор принял совсем другой оборот. – Слушай, Люд, ну он хоть выглядит-то ничего? Он какой? Люда задумалась. Она не могла вспомнить его лица. И действительно, она его как следует и не разглядела. – Какой? Он рыжий и с бородой, – вспомнила она наконец первое впечатление от мельком увиденного в чужой квартире человека. – Ну а глаза? – Я не знаю, какие у него глаза. Подожди… – Она вспомнила, что, когда целовалась с ним у «Ленпроекта», на секунду видела его лицо близко-близко. – Глаза у него коричневые с зеленым. – Ну ты даешь! Ты же с ним спала! Не помнишь, с кем спишь? Ну а одет как? – Он длинный и вообще такой крепкий мужчина. – Одет, спрашиваю, во что? – Вот одежды у него много всякой, – засмеялась Люда. – Я видела его три раза, и каждый раз он был одет по-разному. В первый раз он был в джинсах и в свитере. Это я знаю точно. И в куртке какой-то, не помню в какой… Потом в костюме и в пальто. А в театре… В театре – в каком-то костюме, но в другом. – Она силилась представить его тем вечером, но ничего не могла вспомнить конкретного. – Рубашка была светлая. – Слушай, может, он во фраке был? – Во фраке? Может, и во фраке… Хотя, скорей всего, просто в костюме. – А ты в чем ходила в театр? – Я платье себе новое купила! – похвасталась Люда. – За пять тысяч! – Это правильно! Знаешь, что я думаю? – Она долгим взглядом посмотрела на Люду. – Ну что? Не тяни! – Может, он вообще из высшего света? – Но он архитектор… – Ну и что, что архитектор? Может, он там вообще какие-нибудь миллионерские заказы выполняет, на элиту работает. Люда испугалась: – И что мне делать? – Тебе надо купить какую-то одежду. Ну не за пять тысяч платье. Так мы тебя вообще не оденем. У нас соседка в доме ездит в Финляндию и привозит оттуда тряпки по ценам секонда. Мы сейчас с тобой пойдем и посмотрим. – Если он из высшего света, мне нельзя быть в секонде. – А ты себе можешь шубу за тысячу баксов купить? – Ну, Галь, ну, конечно, я не могу! Но тоже ведь… этот шик с чужого плеча… – Ты, конечно, как хочешь, но я думаю, что турецкое новье с рынка еще хуже. – Галя, Америка – демократическая страна. Там все ходят кто в чем. – Там расслоение общества почище нашего. И знаешь, можно сразу определить по одежде, к какому ты слою общества относишься. Он же там не в безвоздушном пространстве живет. Ему тоже будет неловко, если ты как кухарка будешь выглядеть. Они уже не могли остановиться и говорили не умолкая, но за одеждой не поехали, денег-то не было ни на что. Глава 6 ДЕНЬГИ Дома Люда постаралась быстрее закончить эскиз дома для Дмитрия, чтобы получить нормальный аванс. Но он назначил встречу только на конец недели. И тогда пришлось сделать то, что она все время откладывала, – звонить своим заказчикам-должникам. Она очень не любила просить. Да и при договорах, как правило, всегда соглашалась на то, что предлагали заказчики. И это было всегда дешевле, чем она рассчитывала, да и вообще дешевле, чем стоила такая работа. Аванс обычно платили все, а с остальными деньгами часто возникали проблемы. Она понимала, что надо требовать, но делать этого не любила да и не умела. Должникам этим надо было звонить еще две недели назад, но тогда были похороны, не до звонков, тем более что она тогда как раз получила довольно большую сумму, закончив проект двух квартир, и ей хватило на похороны. Один должник – симпатичный парень, владелец двух универсамов. Когда она проектировала первый универсам, он заплатил все вовремя. А теперь, когда она спроектировала второй, все переносил срок. В общем, она набрала его номер. – Универсам «Летний», – ответила трубка нежным женским голосом. – Здравствуйте! Я могу поговорить с Петром Алексеичем? – А кто его спрашивает? – так же нежно поинтересовался голосок. Люда вздохнула: – Людмила Русова, архитектор. – Минуточку. В трубке заиграла нежнейшая мелодия. Она все играла и играла. Люда все ждала и ждала. Прошло минут пять. Она положила трубку и перезвонила еще раз. – Универсам «Летний». – Девушка, я прождала пять минут. – Ой! Извините! Я нажала не ту кнопку, – кокетливо извинился голосок. – А Петр Алексеевич будет только завтра. Ему что-нибудь передать? – Что передать?! Передайте, что я звонила, что звонила Людмила Русова. – А что она еще могла сказать. – Всего доброго! – ласково попрощалась трубка. «Да, он явно бегает от меня. А был такой приветливый! Каждый раз нагружал целую сумку продуктов. Он, видимо решил, что продуктами со мной расплатился. Надо было брать больше, а то все отказывалась. Раз отказывалась – он решил, что мне вообще ничего не надо. Вот и не заплатил больше, и не заплатит», – решила она, рассердившись на себя. Со вторым заказчиком Люда решила поступить решительнее. Просто взяла и поехала в офис. Они там без выходных работают. Вот приедет и будет сидеть сиднем, пока не расплатятся. Она нарядилась в свое новое платье… Может, в парикмахерскую? Но решила, что это будет слишком жирно для этого престарелого бугая. И только накрасилась поярче и волосы распустила, благо только после бани – чистые. Она оглядела себя в зеркале: очень даже ничего. И поехала. Когда она знакомилась с этими заказчиками, то была готова делать для них все бесплатно. Это были альпинисты. Настоящие. Профессиональные. Тогда они только вернулись с какого-то ужасно трудного восхождения в Канаде. О них говорили по радио. Смелые люди с обветренными лицами. Им надо было сделать офис-клуб. Встретились они в квартире одного из альпинистов. На вид он оказался довольно прозаичным верзилой с каким-то плоским лицом и заикой к тому же. – Иван! – представился он. Он галантно поил ее кофе за маленьким журнальным столиком и рассказывал о горах. Потом он стал показывать фильмы о горах. На последнем восхождении один альпинист из их команды погиб. И он рассказывал о нем, показывая на экране его смеющимся, поющим под гитару около палатки. Потом они спустились на первый этаж. Помещение бывшего детского клуба теперь надо было переделать под офис-клуб. Здесь предполагалось разместить школу начинающих альпинистов и офис их команды. Иван был полон энтузиазма, и энтузиазм этот передался Люде. Договорились, что окончательный договор произойдет в следующий раз, когда она придет делать замеры и принесет какие-нибудь идеи. В следующий раз с ней разговаривал кроме Ивана еще и главный альпинист Василий Одинцов, крупный, коротко стриженный, представительный мужчина лет пятидесяти. Сначала он вел себя настороженно, но, когда Люда рассказала, как она придумала все сделать, пришел в восторг, размяк, сразу выложил довольно приличный аванс. Нисколько не торговался. Они снова пили кофе в Ивановой квартире, появился французский коньяк. Альпинисты снова увлеченно рассказывали о своих восхождениях, о проекте «Русский пик», который придумал Одинцов. Их группа составила план восхождений, куда входили самые недоступные вершины гор всего мира. Люде очень нравилось быть среди этих мужественных и окрыленных настоящими мужскими мечтами людей. Она с энтузиазмом взялась за работу, отодвинув все другие заказы. Все, что она придумала, было принято без единой поправки. Альпинисты попросили ее вести строительные и отделочные работы, обещав конечно же за все заплатить. Она подружилась с Иваном, когда они ездили по магазинам и выбирали материалы для отделки, мебель для офиса. Пожалуй, ни с одним проектом у нее не было такого согласия с заказчиками. Все делалось быстро, на все давались деньги молниеносно. Кроме ее зарплаты. Но Люде было интересно и хорошо, и она о деньгах не напоминала. Хотя она никогда не напоминала о деньгах, пока не завершала работу. Потом было открытие клуба. Ее тоже пригласили, посадили на почетное место на банкете. Хвалили и даже произнесли тост в ее честь. Было весело и вообще замечательно. Только о деньгах никто не вспоминал. Люда тоже конечно же не заикалась о своем гонораре – праздник же! Она ждала звонка на следующий день, потом через день… Потом позвонила сама. Иван обрадовался, благодарил, приглашал заходить, но о деньгах ни звука. И Люде пришлось самой напомнить. Ах да! Как же он забыл! Разве Одинцов с ней не расплатился? Ну ничего, сейчас он позвонит ему, все уладит и тут же перезвонит ей. Люда прождала до вечера. Звонка не было. Утром она скрепя сердце снова набрала Иванов номер. Но никто не подошел. Она звонила каждый день. Трубку сняли через две недели. Оказалось, что они уезжали в экспедицию и Иван просто не успел перед отъездом дозвониться до Люды, но теперь альпинисты вернулись и все будет улажено. Через неделю Люда снова позвонила, и Иван сказал, что в данный момент у них трудно с финансами – они ведь потратились на экспедицию, – но недели, через две деньги будут. С тех пор прошел месяц. Может, они и правда звонили, но с похоронами да с поминками этот звонок могли и не заметить. Люда поехала в клуб. В офисе за столом сидел Иван. – Людочка! Очень рад вас видеть! – Иван был приветлив, даже, можно сказать, обрадовался Людиному приходу. И Люда решила схитрить, даже не схитрить, а просто прикинуться дурочкой, и стала рассказывать о себе. О маминой болезни, о похоронах. Иван слушал внимательно, качал сочувственно головой, поинтересовался, где похоронили. Потом стал рассказывать, как хоронил кого-то из своих родственников. Люда наконец напрямик напомнила ему о деньгах. Иван сделал большие глаза: – А Одинцов разве вам не заплатил? – Нет. – Ну, Людочка, видите ли, финансами у нас распоряжается он. Да вы не расстраивайтесь, он сегодня здесь будет. Вы и спросите его самого. Они еще посидели. Потом Иван куда-то ушел. Люда решила ждать до победы. Они села в уголок и раскрыла книжку, всем своим видом показывая, что ждать будет хоть до утра. Вернулся Иван. И, в конце концов, она дождалась босса. Босс вошел в офис, не заметив Люды, уселся в кресло перед Иваном и стал злобно рассказывать, как ему пришлось скинуть два процента с какой-то сделки. Люда поняла, что альпинизм не единственное его занятие, что где-то там у него есть свой бизнес, и идет он неплохо. Наконец Иван обратил его внимание на Людино присутствие. Одинцов обернулся, широко улыбнулся и тоже спросил, как у нее дела. И Люда решила ему тоже рассказать о своих несчастьях. Он выслушал со вниманием, тоже качал головой, тоже делился своими впечатлениями от похорон, ругал кладбищенскую мафию и напоследок даже предложил Люде помощь: – Похороны – это так накладно! Вы, Людочка, наверное, вытряслись порядком? – Он вынул кошелек, порылся в зеленых банкнотах и вынул стодолларовую бумажку. – Возьмите, Людочка, я думаю, вам пригодится, – протянул он ей деньги. Люда опешила. – Простите… Но… – Да вы не отказывайтесь, – сказал он проникновенно. – Мы все же под Богом ходим… – Простите! – Тут Люда вдруг разозлилась, она еле сдерживалась, чтобы не закричать. – По-моему, вы должны мне заплатить за работу! – сказала она сдавленным голосом. – Но мы же вам дали триста долларов? – Он обернулся к Ивану: – Иван, в чем дело? – Вася, триста долларов – это был аванс, – осторожно напомнил Иван. – Не понял?! – сдвинул тот брови. – А на сколько же тянет ее работа? Иван молча отвел глаза. Тогда Одинцов так же грозно посмотрел на Люду. И она залепетала: – Сначала мы говорили о пятистах, а потом вы попросили вести реконструкцию, за что тоже обещали заплатить… Люда еле выдавила все это, в горле стоял ком. Слезы уже готовы были вылиться, и она неимоверными усилиями воли сдерживала их. – Ну, моя милая, вы же получили процент… – улыбнулся босс укоризненно. – Какой процент? – Ну что вы как маленькая, – покачал он головой. – Хотите нас провести? Ай-ай-ай… – погрозил он пальчиком. – Процент с материалов. Да, Люда знала, что у архитекторов бывают договоры с магазинами, и, когда они приводят туда заказчиков с большим объемом закупок, магазин платит им процент. Но она не знала даже, как это делается, и вообще все эти штуки были ей как-то неприятны. – Процент тут ни при чем! – попыталась она в последний раз настоять на своем. – Во-первых, я никаких процентов не получаю, во-вторых, вы мне хотя бы за проект заплатите! – Но вам же дали вначале деньги, – он снова обернулся к Ивану, – так дали или не дали? – сказал он жестко. – Да заплатили мы ей триста долларов. – Но такой проект стоит не триста долларов. – По щекам у Люды уже текли слезы. – Простите! – Босс уселся в кресле поудобнее, закинув по-боссовски ногу на ногу. – Мы приняли без переделок, но это не значит, что нам все понравилось! Вот, например, в зале окна без переплетов… – Но вы же все приняли, вам же все понравилось… – Она уже всхлипывала. – Тебя, дуру, извините, пожалели! – Он смотрел на нее насмешливо, даже вызывающе, казалось, ему нравилось дразнить ее. – А переплеты, – Люда понимала, что она ничего не добьется, но уже не могла не оправдываться, – переплеты специально не сделали, потому что дешевле, а-а-а, – она громко всхлипнула, – прочность та же… – Ну этих нюансов я не понимаю! Люде бы скорее бежать отсюда, где над ней совершенно издевались, но она продолжала стоять в своем углу. – Ладно, детка! – Василий лениво полез в боковой карман за бумажником, вынул его и стал демонстративно засовывать туда свой стодолларовик. – Я плачу женщинам, – на лице его появилась довольно сальная улыбка, – но не за слезы. – Люда машинально следила за его движениями. Он встал, сделал вид, что передумал, кинул свою бумажку на Иванов стол и, выходя, похлопал Люду по плечу. – Не плачь, детка, пусть тебе это будет уроком… – В дверях он обернулся к Ивану: – Дай ей, – он кивнул на деньги, – на похороны, если она, конечно, не придумала, – и вышел. Это было уже слишком, Люда отвернулась к стене, прижалась лбом к дипроковой стене и разрыдалась. Вдруг она почувствовала, что ее трясут за плечо, она обернулась. Около нее стоял Иван. – Выпейте! – сказал он, поднося к ее губам стакан. – Ч-ч-то э-э-то? – сквозь слезы спросила Люда. – Валерьянка, – просто сказал Иван. – Выпейте и успокойтесь. Люда взяла стакан и залпом осушила его. – Идите сядьте. – Иван повел ее к креслу, на котором только что сидел этот гад Одинцов. Люда присела на краешек кресла, она действительно стала успокаиваться. – Вы понимаете, я ведь весь аванс раздала. Электрики, водопроводчики, согласование… Ведь это же кто-то должен был делать. Вы понимаете? Я осталась вообще без зарплаты. Я тут у вас почти два месяца просто так проторчала. – Людочка, я все понимаю. – Он действительно старался ее успокоить. – Но он не будет платить, если может не заплатить, – грустно сказал он. – А вы это знали с самого начала? – вдруг встрепенулась Люда. – Знали и все-таки заставляли меня работать! – накинулась она на него. – Людочка, милая, я всего лишь исполнитель, всем распоряжается он. Откуда я знаю, как он поведет себя? – оправдывался Иван. – И вы со мной кофеи распивали, про горы мне рассказывали, чтобы просто мозги запудрить?! А я, как дура, и уши развесила! – Давайте, не будем пререкаться, – миролюбиво начал Иван. – Не женское это дело – бизнес. Время сейчас такое: кто смел, тот и съел. Вот он может, а мы с вами не можем. Поэтому и сидим в пешках. – Я вам не пешка! – закричала Люда. И слезы высохли, от рыданий не осталось и следа. – Вот так вам надо было с ним разговаривать! – наставительно сказал Иван. – А то нюни распустили! – Он взял со стола стодолларовую бумажку, сунул ей в руку. – Берите что дают и идите. – Я вам не пешка! – закричала Люда. Она схватила эту гнусную бумажку, смяла ее и бросила Ивану в лицо. – Подавитесь вы своими деньгами! – крикнула она ему и выскочила из офиса. В коридоре она налетела на двух подростков, видимо шедших на занятия. – А ну с дороги, прихвостни альпинистские! – обозвала она их сконструированным на ходу прозвищем, растолкав в разные стороны. Мальчишки отпрянули в разные стороны и прижались к стенам коридора. А она вылетела на улицу. На улице был глубокий вечер, темнеет-то теперь рано. Она кинулась бежать, да поскользнулась и растянулась во весь рост, упав навзничь. Вокруг фонарей вились мелкие снежинки. Вдалеке раздался хохот, но вокруг никого не было. Она села и попыталась встать, но ноги скользили. Оказалось, что она упала на каточке среди снега. «Гады-мальчишки, – подумала она, вспомнив молодых альпинистов, попавшихся ей в коридоре, – это они, конечно, развлекаются…» Она перекатилась на живот, встала на четвереньки и только тут поняла, что упала на локти и сильно ударилась. Кое-как ей удалось подняться, и она поплелась к метро. Хорошо еще, что ноги целы. В гололед люди обычно ноги ломают. Дома она сразу пошла в ванну. Сначала пришлось чистить ее, это с больными-то локтями. И только забралась в воду, как тут же в дверь забарабанила соседка Лаура. Сегодня ее очередь на ванну, она будет мыть детей. – Щас! Подождите! – крикнула Люда, но пролежала; пока та снова не забарабанила в дверь. Но ей надо было додумать все до конца. «Как же они могут так нагло обманывать? Ведь они там, в горах, действительно под Богом ходят. Вот полезут в горы и свалятся, их же накажут за такие злодейства!» – подумала она со злорадством. И тут вспомнила о погибшем альпинисте, про которого ей рассказывал Иван в первый день знакомства, наверное, тоже натворил всякого в своей жизни. И эти мысли немного успокоили ее. – Вылезаю! – снова крикнула Люда на Лаурин стук, но еще целую минуту просидела в воде. Потом, мокрая, влезла в свою хламидку и только в комнате стала вытираться. После ванны полегчало, но на обоих локтях было по синяку, даже просто сгибать больно. Она осторожно улеглась на диван. Себя было ужасно жалко. И хотелось, чтобы кто-нибудь другой тоже пожалел. Но никто не жалел, некому было даже пожаловаться. Вот Никола! Если он ее любит, должен бы почувствовать, что ей плохо. И, в конце концов, она решила позвонить ему сама. К тому же это был последний шанс добыть денег. Но его, как назло, не оказалось дома, и мобильник «отключен или вне зоны досягаемости». Она позвонила еще и еще, но ответ был прежний. Хотя, может быть, это и к лучшему, а то потом заважничает. И тут она вспомнила о Стиве. Роман у них с ним или не роман? Она может ждать от него поддержки? И Люда открыла почту. От Стива ничего не было. А писать ему… Ну и что она ему напишет? Что ее обманули заказчики? Он, наверное, даже не поймет ее. У них-то там, наверное, все официально, по договору. Еще, чего доброго, подумает, что она связана с каким-нибудь криминалом, с незаконной деятельностью. И Люда выключила компьютер. Слава Богу, издательство заплатило Гале. И в понедельник паспорт был заказан. У Люды будет заграничный паспорт! Звучит-то как: «Загранпаспорт!» Глава 7 ВИЗА Паспорт обещали сделать к четвергу. Дальше нужно было поставить визу. И она едет в Америку! Хорошо было бы с кем-нибудь посоветоваться насчет визы. Но спросить было не у кого: никто из ее близких знакомых в Америку не ездил. Конечно, можно было проконсультироваться в турагентстве, но сразу она не догадалась, а специально звонить не хотелось. И во вторник Людмила сама отправилась в консульство США. Этот район города она всегда любила. В ее представлении это был настоящий Петербург: бульвары посреди улиц, кинотеатр «Спартак», где шли старые фильмы, нарядные дома. Именно здесь было американское консульство. Как полагается, у входа – будка с милиционером. Когда она подошла к дверям, будка никак не прореагировала, но и дверь была закрыта. Она поискала каких-нибудь объявлений. В окне на бумажке короткое сообщение: «Прием в будние дни с 9 до 11». Но, в сущности, этого ей достаточно. Вот в пятницу уже будет готов паспорт, она и придет сюда. Вечером позвонил Никола. После того его ночного звонка и корзины цветов он никак больше не проявлялся. Цветы начали вянуть, хотя она и поливала их старательно два раза в день. – Это я, Люся. Здравствуй! – Голос звучал ровно, равнодушно. – Нам дали второе место за Морской фасад, так что приезжай. Завтра будут деньги. – Это хорошо! А кто выиграл? Берсенев, конечно? – Нет, первого не дали никому. – Как это? – В общем, будет еще закрытый конкурс. Ну да это не важно. Ты, говорят, в Америку собралась? – спросил он небрежно. – Да! А что? – Могла бы и оповестить. – Ну у меня еще и паспорта нет. А вообще-то я тебе звонила. Вчера. Тебя не было. – Я был занят. Ездил за город… – А у меня теперь мобильник! – вдруг похвасталась она. – Запиши номер! – Давай! Это америкос тебя спонсировал? – Ну не совсем… Слушай, ты лучше расскажи, как визу делать. Ты же делал. – В Штатах я не был. – Ну не важно. Как вообще это происходит? Какую-нибудь же визу ты делал? – Я тебе только могу сказать, что нужна справка с работы, что ты имеешь работу приличную. – А где же мне взять? Я же нигде не числюсь… – Попроси в нашей бухгалтерии. За стольник тебе что хошь напишут, лениво советовал Никола. – Правда? А я и не знала. – Но я не для этого звоню, – вдруг голос его стал твердым. – Ты начала рисовать гостиницу? – Ой, Николушка, я что-то вообще… я забыла. – Ну если не хочешь, я тебя неволить не буду. – Ты что! Я хочу! Я прямо сейчас пойду сниму, по-моему, у меня еще осталось несколько кадров в мыльнице. Вечером будут готовы фотки, и я начну. Завтра я подъеду? Ты когда будешь на месте? – Да весь день. – Ну тогда – до завтра! Утром, прежде чем ехать в «Ленпроект», Люда заехала в мастерскую к Печатниковым. У нее не было своего сканера и большого принтера, и когда случалась необходимость, она пользовалась их компьютером. Так что когда она вошла к Николе, то уже могла кое-что предъявить. Она принесла на дискете картинку места будущей гостиницы. – Привет! – Привет! Давай, я сначала схожу в бухгалтерию, а то вдруг они уйдут… Никола, как фокусник, выдернул из кармана пиджака бумажку: – Ловкость рук и никакого мошенства! – Ой, Николушка! Спасибо тебе! – Люда поцеловала его в щеку. Николу явно проняло. «Ну что ж, – думала Люда, – раз я теперь стала такая везучая, пусть и ему достанется от моего везения». Но потом она вдруг вспомнила, что, когда ей нужна была по-настоящему серьезная помощь, его никогда не оказывалось рядом. Может, это просто такая мужская психология: их тянет к сильным и счастливым, а слабости и горести у них хватает и своих? Правда, уж кого-кого, а Николу слабеньким назвать трудно! Как только дело касалось его интересов, он вдруг становился деловитым и пробивным. Пятницы Люда ждала с нетерпением. В половине восьмого она уже была у консульства. У дверей толпилось человек пятнадцать. Все поместились за железной загородкой. Она встала в очередь. Люди здесь были самые разные. Но то ли со сна, то ли в предчувствии ответственного акта все молчали. По мере прибавления народа очередь уплотнялась и оживлялась. Оказывается, некоторые приходили сюда не впервые. Не потому, что много раз ездили в Штаты, а потому, что с первого раза им визу не давали. – Как это – не дали? – удивилась Люда. – Зарплата, вишь, для них маленькая, – пояснил довольно прилично одетый молодой человек. – Ну и что? – не поняла Люда. – Боятся, что я там работать буду, – нехотя ответил он и отвернулся. – А им-то какое дело? – возмутилась Люда ему в спину. – Им до всего есть дело! – раздраженно заметила дама в песцовой шубе. – Если бы здесь было все прекрасно, зачем тогда эта Америка нужна. Снова нависло молчание. Люда рассматривала того, кому визу в прошлый раз не дали. Ничего особенного. Самый обыкновенный. Наверное, что-то скрывает. Может, у него не все чисто. Может, он под следствием или еще что… Мало ли? За себя она не волновалась: за нее заплачено. Ей беспокоиться не о чем. Очередь стала двигаться. У дверей порядком управляли два наших милиционера. Они запускали в дверь по три человека. Но постоянно кто-то подходил, показывал им какие-то бумаги, и его пропускали без очереди. Старушка в оренбургском платке попыталась возмутиться, но сопровождавшая ее барышня терпеливо стала вразумлять: – Бабуля, не нервничай, мы пройдем скоро. А пускают без очереди иностранцев. Русских без очереди не пускают. И старушка тут же успокоилась. Подошла Людина очередь, ее впустили в предбанник, где уже американские полицейские пропускали дальше. Все проходили через ворота, как в аэропорту, а вещи тоже просвечивались. Искали оружие и бомбы. Люда успокаивала себя: «Ведь это граница, там – территория другого государства. Конечно, они боятся после своего одиннадцатого сентября». Но когда она зазвенела в третий раз, сняв с себя куртку, цепочку с крестиком, вытащив из карманов ручку и ключи, она разозлилась. – Ну что, мне раздеться совсем? – глядя в упор на наглого копа, выдавила она. – У меня застежки на лифчике железные, а еще молния. – Она задрала свитер, показывая ее полицейскому. – Проходите! – вдруг миролюбиво сказал он с легким акцентом. На второй этаж вела общая для всех лестница, а на площадке дороги расходились: нероссийские граждане шли налево, а российские направо. Слева было тихо и почти безлюдно. Справа множество людей стояло, сидело, ходило, и над этой толпой висела густая нервозность. Здесь надо было снова занимать очередь. Люда заполнила анкету, сложила все свои бумажки и наконец уселась на освободившееся место. У стенок стояли такие сбитые вместе по нескольку штук, как в кинотеатре, кресла с откидными сиденьями. Люда стала разглядывать просителей. Раздраженная дама в песцовой шубе отошла от окошка, издавая подозрительные всхлипывающие звуки. У окошек разговаривали вполголоса, и в помещении было довольно тихо. И вдруг тишину взорвал мат. Люда мата толком не знала, но узнавала его сразу. И не по словам, а по холодку страха, возникавшего где-то внутри ее тела. Кричал мужчина в дубленке с шикарным портфелем. Среди матерных слов проскальзывали общеупотребительные: – …не нужна мне ваша долбаная Америка… Если бы не дело… Чтобы… Америка…! Пошли вы… – Он воткнул в окошко свои бумаги и стремительно бросился прочь. Из окошка высунулось узкоглазое азиатское лицо. – Вернитесь! – кричало лицо вдогонку. Потом так же энергично закричало толпе: – Верните его! Сначала толпа безмолвствовала, боясь соприкоснуться с неудачником, боясь, что даже такая незначительная связь с неблагонадежным скомпрометирует их в глазах всемогущего представителя вожделенной великой державы. Но потом приземистый мужичок с лицом работяги побежал за ним. И через некоторое время они появились вместе, причем первый все еще доругивал Америку, а второй, с одной стороны боясь засветиться рядом с ним – с другой, жалея собрата по испытаниям, похлопывал его сзади по плечу, приговаривая: «Ну буде, буде… Может, еще и устроится…» Люда вспомнила, как в очереди у консульства бывалые люди обсуждали служащих. Говорили, что документы принимают обычно двое: один – азиат, который всем отказывает, а другой – славянин, кажется чех, который всем разрешает. Это был, видимо, первый. Когда мужчина возвращался, азиатское лицо снова появилось в окошке. И буквально через мгновение мужчина уже уходил, солидно и важно ступая с зеленой бумажкой, прикрепленной к его документам. Люда уже знала, что зеленая бумажка означала «Дать визу», красная – «Отказать». Когда мужчина поравнялся с мужичком, он протянул ему руку и они зафиксировали крепкое дружеское рукопожатие. И все завидовали мужичку и жалели, что вовремя не проявили солидарности. Подошла Людмилина очередь. Она заглянула в то же самое окошко, просунула свои бумаги. Вблизи азиат оказался очень молоденьким, чуть ли не подростком с замазанными кремом подростковыми угрями. По-русски он говорил почти чисто, внимательно просматривал каждый ее документ. – Цель поездки? – Я еду в гости. – К кому? – К друзьям. – У вас есть недвижимость? – Какая недвижимость? В Америке? – Нет, в России. – Американский азиат подчеркнуто терпеливо и даже, Люда сказала бы, доброжелательно задавал и повторял свои вопросы. – У вас есть недвижимость? – Нет, я живу в коммуналке. Клерк-недоросток поднял на нее глаза. – В коммунальной квартире, у меня комната, – поправилась Люда. – И родственников у вас нет? – В Америке? – Нет, в России. – У меня есть тетка в Калужской области, – недоуменно пожала плечами Люда. – Это не прямой родственник. Люда снова пожала плечами. – Да, не прямой, – согласилась она. – Подождите, вас вызовут. Ждать пришлось недолго. – Русова! – крикнули из последнего окошка. Люда подошла к нему. Здесь сидела миловидная барышня. Ей подали ее документы. – Сожалеем… Люда отошла от окошка. На ее бумагах была прилеплена красная бумажка. И тут жуткая обида вдруг встала комом в ее горле. Она повернулась к окошку, но место уже было занято следующим просителем. Она просунулась, оттеснив какого-то мужика. – Но почему? – с трудом выдавила она. – Вы неплатежеспособны, не имеете никакого имущества, никаких близких не оставляете в России. В США достаточно своих неимущих. Следующий! – отчеканила девица со злорадно-вежливой улыбкой. Люда хотела объяснить, что она архитектор, человек среднего класса, но ее уже душили слезы, и она поспешила к выходу, чтобы не показывать их. Она даже не догадалась сразу позвонить Стиву. Может, он мог бы что-то сделать по горячим следам… Странно, она вовсе и не жаждала ехать в эту Америку, но отказ совершенно выбил ее из колеи. Она как будто мгновенно протрезвела от опьянения, в котором находилась с тех пор, как появился Стив. И вот она снова одна в своей комнате с обшарпанной мебелью, с портретом мамы в черной рамочке и завядшим, засыхающим букетом в корзине. Для начала она выбросила букет. Хотя букет-то уж вообще никакого отношения к визе не имел, он не имел отношения даже к Стиву, но Люда отнесла его во двор на помойку, поломала, запихивая в контейнер, уже полный другого мусора. Легче, конечно, не стало. Потом ей вдруг пришло в голову, что причина отказа в справке, которую ей добыл Никола. И она тут же набрала его номер. Сегодня он был на месте, как на посту. – Никола, мне не дали визу, – с силой выдавила она из себя, потому что в горле снова стоял ком. – Этого следовало ожидать. – Что значит – следовало? Ты справку плохую сделал? – Разве там справка не понравилась? – Они сказали, что я неимущая. – А что ты хотела? Четыре тысячи – это что, нормальный достаток для Америки? Это… – Он, видимо, прикидывал в уме, пересчитывая на доллары стандартную зарплату. – Сто тридцать долларов. А у них мусорщик сорок в день получает. И вообще это липа: ты же не на четыре тысячи живешь… – Я – нет. Но ведь в «Ленпроекте» такие оклады. Что же, оттуда никто не может никуда поехать? Ты-то как-то получал визы, ты ездил… – Я сам себе писал, – неохотно признался Никола, – я носил справку из моей мастерской, а не из «Ленпроекта». – А мне? Почему же ты мне не написал? – Но ты же у меня не числишься в штате… – И как мне быть? – Да никак. Зачем тебе ехать? – Никола, ты свинья! – И Людмила повесила трубку. Да! Он просто-напросто предатель. Мысли Люды закопошились в голове, ища выхода. И вдруг выход нашелся! Печатниковы! Давным-давно она работала в их кооперативе. Может, там можно сделать справку? Утром Георгий говорил, что весь день будет на месте. И она тут же снова поехала к Печатниковым. …У них всегда кто-нибудь да был дома. Потому что дом был для них всем: и домом, и работой. Сам Гриша Печатников – директор, жена – конструктор, двое сыновей с женами – архитекторы. Людмила любила бывать у них. Они жили в самом центре, а атмосфера в доме как в старой, обжитой провинции, откуда они, кажется, и приехали, только что поженившись. Огромная гостиная с кульманами и компьютерами, с разношерстной мебелью и старинным кожаным диваном, а наверху – бывший чердак, куда вела деревянная лестница в два пролета – кухня, спальни, столовая – в общем, жилые антресоли. Ремонт здесь был лет двадцать назад, поэтому все выглядело насиженным, налюбленным – в общем, обжитым. Гостиная увешана картинами. И акварельки хозяина, и всевозможные работы детей: от первых рисунков цветными карандашами до масел и макетов каких-то аэродромов. – Георгий, у меня проблемы, – начала Люда прямо с порога. – Да ты раздевайся, – улыбался хозяин. Вообще, когда бы она ни пришла сюда, Георгий радовался так искренне, как будто только ее и ждал. Люда знала, что работы у него в мастерской всегда хватало, простоев не было, но для нее, – она подозревала, что не только для нее – время всегда находилось. – Понимаешь, мне нужна справка для визы. – Понял! – Ты можешь сделать? – Могу. – Гришенька, что же я раньше к тебе не пришла! – Все будет, Люсенька! Сейчас быстренько изготовим! Георгий сел к компьютеру, порылся там, нашел трафарет и быстренько изготовил справочку. – Сколько тебе зарплату писать? – А сколько надо? Сколько у других? – Давай тысяч пятнадцать напишем. Пятьсот долларов. Для них это, конечно, не деньги, а для нас, я думаю, в самый раз. Писать пятнадцать? – Не знаю. Может, лучше двадцать? – Нет, это много, представляешь, налог какой! – Он лукаво улыбался. – А пятнадцать хватит? – Думаю, да. Потом делал копии, вносил справку в какие-то книги, заставил ее расписаться на копии. – Это так надо? Столько бухгалтерии? – Пусть будет! Если кто придет проверять, у нас все в ажуре. – А Никола мне, представляешь, не дал справку, хотя я на него пахала столько… – Ну, может, он тебя нигде не проводил. Все черным налом. – Он и Николу был готов защищать. Главное, чтобы вокруг все были спокойны и счастливы. Прекрасный человек этот Гриша Печатников. – Гриша, милый, я тебя очень люблю! – Люда уж не знала, как его благодарить, и расцеловала в обе щеки. – Да брось ты, Люсенька. – Он покраснел, засмущался как мальчик. – Раз я могу тебе помочь… Приходи, если что надо. Домой она примчалась окрыленная, решив завтра идти снова. Она уже придумала, что скажет им, что эта справка с другого ее места работы. Пусть проверят, если хотят. Снова была очередь посреди Фурштатской, снова страхи: дадут – не дадут, тихий ропот ожидавших своей участи и заплаканные глаза отказников. И снова Люда оказалась в числе последних. Теперь она никак не ожидала отказа, хотя и в первый раз тоже не ожидала… «Это какое-то выкачивание денег… – злобно крутилась у нее в голове одна и та же мысль. – Сами говорят, что мы неимущие, и сами же на нас наживаются!» И правда, прошлый раз она заплатила сорок долларов, в этот – опять сорок долларов. Но главное – ее не пустят в Америку! Никогда! Потому что если она придет сюда в третий раз, то ей уже откажут на несколько лет. Она там у них в компьютере зафиксирована. Дома она сразу села за компьютер. «Подумаешь, отказали! – уговаривала она себя. – Мне и без Америки неплохо. У меня работа…» Но работа на ум не шла. Она выключила компьютер. Для Дмитрия она все уже сделала и завтра повезет ему эскиз, и не один, а с вариантами. Браться же за гостиницу все равно рано, решила она, надо сначала поискать архивные материалы по этому дому. В почту она и заглядывать не стала. Ей ужасно не хотелось рассказывать Стиву, как с ней поступили в консульстве. Она даже трубку выключила, чтобы он не смог дозвониться. В дверь постучали. Марипална была сдержанна и сугубо официальна: – Мила, ты просила меня договориться о консультации. Если тебе позволят твои дела, то ты можешь пойти со мной в понедельник к пяти часам. – Мариичка Пална, – Люда несказанно обрадовалась ей. – Спасибо! Только я не помню, о какой консультации вы говорите. Сразу стало видно, что Марипална была тронута, даже не обратила внимания, что Люда все забыла. И голос помягчал, и по лицу расплылась улыбка, хотя она всеми силами удерживала прежнее, официальное выражение: – Ты забыла? Когда приходил твой этот американец… Как приходил Стив, она, конечно, помнила, но какая консультация?.. Люда сделала самое виноватое, на какое только была способна, лицо. – Ты хотела узнать про этого американца, – сухо напомнила Марипална. – Ах да! Конечно, конечно! Я очень хочу! Спасибо вам большое, Маричка Пална! – Значит, в понедельник, в четыре, ты будешь дома? – еще раз повторила Марипална и пошла к двери. – Ага! – закивала ей вдогонку Люда. Люда ужасно обрадовалась. Главное – она не одна. Кто-то о ней заботится. А гадалка скажет, как этот Стив на самом деле к ней относится, и тогда она уже все решит. Глава 8 БАНЯ Банный день. Люда, по обыкновению, дома замочила веник в ванне, но, когда подошла к бане, вдруг решила купить новый. Эта экономия на вениках – один и тот же она использовала три и четыре раза – сегодня показалась ей крохоборством. В раздевалке было шумно. Какая-то компания что-то праздновала. Между вешалками поставили столик с бутылкой водки и салатами, которые нестерпимо воняли луком. Вот она, российская действительность! Они только переглянулись с Галей и скорей ушли в сауну. – Ну и дух! – ворчала Галя. – Да, кошмар! Это что, так теперь и будет всегда? – Найдем другую баню с люксом. – Думаешь, там не будут праздновать? – Да ладно тебе. Лучше скажи, как твои дела? Они лежали на верхнем полке в полном одиночестве. И вдруг Люда вскочила. – Б-р-р-р! – заорала она. – Смотри! По стене полз таракан. Галя лениво отвернулась. – Ты что, тараканов не видела? – Омерзение какое! – Люда села на нижнюю ступеньку, подальше от той стены с тараканом. – А твои дела как? Я тебе деньги принесла. Надо было бы сдать их банщице. Еще украдут. Пойду сдам. Она пошла в раздевалку. Веселье здесь было в полном разгаре. Банщица, наверное начинающая пенсионерка, сидела среди пирующих теток. Люда достала деньги, подошла к ней: – Я бы хотела сдать на хранение… – Сейчас, сладкий мой, – засуетилась та. – Выпей с нами! – протягивала ей стакан здоровенная баба с пунцовой то ли от водки, то ли от парилки физиономией. Люда натянуто улыбнулась: – Спасибо, я водку не пью… Галя уже сидела в предбаннике перед сауной, когда Люда вернулась. – Я больше не пойду туда, к тараканам, – сказала она, примостившись на скамейке рядом. – В Америке, между прочим, в Нью-Йорке твоем, тоже не знают, как от тараканов избавиться. Так ты была в консульстве? – Ну не дали! Не дали мне визу! – огрызнулась вдруг Люда. – То-то, я смотрю, ты не в настроении. В предбанник вошли две барышни-стройняшечки. Сбросили шлепанцы и скрылись в сауне. – Галь, не могу! Меня эта коллективная помывка раз в неделю достала. – Галя удивленно молчала. – Пойду я! Слушай, пошли, я деньги тебе отдам. Они вышли в раздевалку. Празднование закончилось. Столик уже стоял на своем месте. Подвыпившие тетки расходились, но луковый дух стойко держался. – Ты бы успокоилась! Пойдем, погреешься. Люд, может, тебе массаж сделать? Говорят, тут новая массажистка, хорошая. Все хвалят, – пыталась уговорить ее Галя. Люда совершенно неожиданно для себя согласилась без дополнительных уговоров. В комнате массажистки пахло кремом или еще чем-то таким, в общем – косметика и парфюмерия. По радио Спичка с Лазерсоном смаковали кулинарные рецепты «Скорой кулинарной помощи». Под ласковыми руками массажистки Люда начала дремать. В комнату то и дело заходили клиентки, каждая со своими проблемами, да не массажными, а простыми, житейскими. Здесь, видимо, был банный клуб. Каждая рассказывала о своих бедах. А массажистка успевала кого-то напоить чаем, кого-то вразумить, кого-то успокоить, не переставая усердно работать над Людой. При этом она рассказывала о своей жизни, о жизненных обстоятельствах каждой посетительницы. И острота собственных Людиных бед как-то померкла. Напоследок массажистка натерла ее солью и отправила в сауну. И она пошла, как-то совершенно упустив из внимания наличие тараканов. Она лежала на самом верху с совершенно пустой головой, целиком уйдя в ощущения. Тело становилось невесомым, вместе с ручейками пота уходила тяжесть и вообще вся дерготня последних дней. Сегодня они засиделись в бане. – Галка, я тебе не рассказывала, но ведь меня заказчики так нагрели! – вспомнила вдруг Люда, когда они улеглись на лежаки. – Что еще? – лениво откликнулась Галя. Она, честно говоря, уже устала возиться с подружкой. – Представляешь, целый месяц водили за нос, потом говорят: «Мы вам вообще ничего не должны!» – Свинство какое! – подала Галя реплику. – Я, наверное, в самом деле какая-то размазня. Совершенно не умею с заказчиками разговаривать. Представляешь, я весь аванс раздала смежникам, еще и должна осталась. – Не знаю, Русова. Надо тебе брать себя в руки. – А как брать-то? – Иди-ка ты на тренинг! – На какой тренинг? – На психологический. – Это что еще такое? – приподнялась Люда. – Да долго рассказывать… В общем, там группа. И они все свои проблемы решают. Рассказывают друг другу, что у них не так. – Я тебе уже надоела? Извини, – сокрушенно сказала Люда и улеглась на свою кушетку. – Да нет, Русик, нет. – Гале стало неловко, Люда попала в самую точку. И Галя с жаром стала ее разубеждать. – Я сама была на таком тренинге. – Правда? – снова вскочила Люда. – Расскажи! И тебе помогло? – Думаю, что да. Они уже сидели рядком, болтая ногами. – Слушай, давай уже пойдем! А то мы сегодня что-то уже совсем замылись! – предложила Люда. Они лениво засобирались. А Люда все допытывалась у Гали о тренинге. – Знаешь что, – наконец сказала Галя., – Давай я дам тебе телефон, ты позвонишь, запишешься и пойдешь… – Потом вдруг вспомнила: – А тренинг-то этот по американской методике. Когда я была, его вообще американцы проводили. – Очень актуально! Особенно если учесть, что мне визу не дали. Хоть потренируюсь по-американски! – съязвила Люда. – Да успокойся наконец! – бросила ей Галя. Дома первым делом Люда включила компьютер и заглянула в почту. Так и есть. Несколько посланий от Стива. Первое, еще ночное пятничное, очень сухо сообщало о благоприятном исходе бракоразводного процесса. Потом шло субботнее. Оно казалось потеплее. Стив беспокоился, что от нее ничего нет. А сегодняшнее было длиннющее, на целую страницу. Ему, видно, пришлось изрядно потрудиться. Он писал, что скучает, что волнуется, не стряслось ли с ней чего. Он объяснялся ей в любви. Мечтал, как будет встречать ее в аэропорту. И умолял, умолял ответить хоть что-нибудь. «Может, он и действительно меня любит? – размышляла Люда, набирая ему ответ. – Ведь бывает любовь с первого взгляда. А если любишь человека, то неважно, кто он там по национальности и достатку. Господи! – вдруг поймала она себя. – Неужели я стала стесняться того, что я русская? Ну уж нет, полюбите меня черненькую, а беленькую меня всякий полюбит…» Ответ она сочиняла долго. Писала и стирала, снова писала, пока не состряпала кляузу на консульство. Она написала, что консульские бюрократы не учитывают, что у них принято платить черным налом, и требуют от нее справки о доходах, которую она при всем желании предоставить им не может. Поэтому они и отказывают ей в визе. Стив ответил почти мгновенно, он, наверно, сидел у компьютера и ждал ее. Он, как умел, выражал свою радость, что получил от нее весточку, ругался на консульских клерков. И обещал все устроить, умолял ее купить звуковую карту, чтобы можно было слышать ее голос, а то по мобильнику почему-то никак не дозвониться. И Люда пообещала ему сделать это завтра же. В коридоре зазвенел телефон. Самый раз – полпервого ночи! Люда вскочила и побежала скорее заткнуть его, чтобы кто-нибудь из соседей не проснулся. – Ну, Людка! Свинья! К тебе по-хорошему, а ты!.. – Люда никак не могла понять, кто же это звонит. – Ты что же думаешь, что со мной… можно… как угодно? – На том конце провода явно язык явно заплетался. – Я тебе покажу! Ты меня узнаешь! Я на тебя киллеров напущу!.. Потом вдруг к этому бесполому присоединился явно мужской голос. – Успокойся! Отдай трубку! Иди спать! – Потом, видимо, он завладел телефоном и сказал в трубку: – Извините! – И запикали короткие гудки. Люда поломала-поломала голову и вдруг поняла – это была Татьяна. Господи, как же она забыла о Татьяне! Эта изоляция… А ведь действительно свинья! Кто тебя со Стивом познакомил? А ты, свинья, просто все на свете позабыла. Все! «Завтра же едешь к ним! И из кожи вылези, а изоляцию в лучшем виде!» – приказала она себе. Надо же еще подобрать, из чего эту изоляцию делать… Но первым номером на завтра стоял архив. Глава 9 АРХИВ Люда решила сначала попробовать, как раньше, позвонить. Когда-то все было просто: в архив посылали техника, и он рано или поздно приносил скопированные чертежи. Теперь никаких техников нет и в помине. А когда-то, еще учась в академии, она и сама бывала в этом старинном здании со следами «паутины времени» снаружи и внутри. Она помнила каталожные ящики с карточками, написанными таким витиеватым почерком, будто гусиным пером, что за красотой всяких росчерков и виньеток иногда трудно было разобрать смысл. Здесь царила атмосфера какого-то сгущенного времени. Ей нравилось раскрывать папки, которые до нее, может быть, никто не трогал сто лет. Она любила такую работу. А еще там, у них, был телефон. И этот номер знали все архитекторы. По мере надобности звонили, заказывали, через неделю все материалы доставляли прямо в «Ленпроект». Архивного работника оформляли временно в мастерскую, и все были довольны. Но это было давно. С тех пор ей никогда не приходилось заниматься старыми домами. Она все-таки отыскала этот номер в своей старой записной книжке, но, к сожалению, он не годился – прошло слишком много времени. Придется плестись туда и решать, что делать, на месте. Да, время прошло. Теперь на месте полутемной облупленной проходной красовались зеркальные двери Информационного центра. А за ними просторное, отделанное по евростандарту помещение с компьютерами, ксероксами – в общем, суперсервисом. В центре за отдельным столиком дежурный консультант, как гласили табличка на столе и бейдж у нее на груди. – Скажите, пожалуйста, как я могла бы узнать, что сохранилось из проектной документации на больницу Французского благотворительного общества. Архитектор Сюзор. – Это в Петербурге? – Да, начало прошлого, то есть уже позапрошлого века. – Значит, архитектура. Подождите минуточку. – И дежурный консультант вызвал спецконсультанта по телефону. Минут через пятнадцать появилась ухоженная дама неопределенного возраста, этикетка на ее груди крупными буквами гласила: «Спецконсультант по градостроительству и архитектуре». – Здравствуйте! Какую справку вы хотели бы получить? Люда повторила то, что сказала дежурному консультанту. И спецконсультант села к компьютеру, бойко и важно стала набирать какие-то команды. Потом изрекла: – Двадцать пять тысяч триста. – Что двадцать пять тысяч? – пролепетала Люда. – Рублей, конечно. Ваш заказ будет стоить двадцать пять тысяч триста рублей. Срок один месяц. Аванс тридцать процентов. Вы переводите деньги, мы начинаем поиск. – А наличными? – снова пролепетала Люда. – Можно и наличными, – улыбнулась дама. – Платите в кассу… – она снова застучала по клавиатуре, – восемь тысяч четыреста тридцать. «Где же мне взять эти деньги?» – с ужасом подумала Люда, блуждая взглядом в пространстве. Взгляд наткнулся на черненькую кудрявенькую неспециалистку. У нее на груди не было никакого бейджа, она сидела в сторонке, подперев щеку, и выразительно смотрела на Люду. – Знаете, я зайду позже, – выдавила из себя Люда. – Как хотите, – строго сказала дама-специалист и удалилась. Люда постояла в раздумье. И вспомнила, что у нее же есть мобильник. Но говорить прямо отсюда она постеснялась. В этой тишине все бы стали слушателями разговора. Но как не хотелось звонить Николе после всех событий с визой. Однако работа превыше всего. Она вышла на улицу, прислонилась к стене архива и набрала номер Николы. – Ты что! У нас еще нет никакого финансирования! Его откроют под… только под эскиз! – раскричался он. Потом, видимо, опомнился и сменил гнев на милость: – Ну найди кого-нибудь неофициально, что, тебя учить надо? Заплатим наличкой. Но смотри, баксов сто, не больше. Можешь пообещать, что потом еще накинем, когда получим деньги! Она вернулась в центр, огляделась повнимательней. За стойкой в углу скучала та же самая лохматая неспециалистка. Она так же подпирала голову рукой и так же в упор смотрела на Люду. Люда и пошла прямо к ней. Ей даже объяснять ничего не пришлось. Она только спросила, какого рода справка требуется. Она на секунду закатила глаза к потолку и изрекла: – Вам нужен Алексей Михалыч… Знаете его? – Нет… – пожала плечами Люда. Неспециалистка удивилась: – Вы недавно, что ли, занимаетесь архитектурой? Его все знают, – потом небрежно добавила: – Так свести вас к нему? – Сведите, пожалуйста! – Если он на месте, конечно. – Она протянула было руку к телефону, да, видно передумала. Люда испугалась, что она вообще передумала сводить ее с этим Алексей Михалычем. Она сделала умоляющие глаза и стала рыться в сумочке, решив, что надо заплатить ей. Но лохматенькая вдруг гордо вскинула голову и сухо процедила: – Идите за мной! Неспециалистка бодро стала подниматься по шикарной лестнице в глубине помещения, Люда за ней. Они прошли только что отремонтированный холл – здесь еще пахло строительными работами – и через незаметную дверь вышли из шикарного центра. За дверью оказалась вахта с милиционером в бронежилете. Неспециалистка бросила ему через плечо: «Вася, это со мной…», и они пошли по щербатым ступенькам черной лестницы снова вверх. Здесь все было, как в ее родном «Ленпроекте». Только что окурки не валялись. Люда сообразила: архив, боятся пожара. На самом верху в крохотной комнате непонятным образом втиснулись три письменных стола, за каждым из которых лицом к стене сидело по человеку. Ни один из сидящих не повернулся. – Алексей Михалыч! Клиента тебе привела, – сказала Людина провожатая и тут же исчезла. Никто на ее слова не отреагировал. – Здравствуйте! – громко поздоровалась Люда, чтобы привлечь к себе хоть чье-нибудь внимание. – Проходите, не стесняйтесь. Люда не поняла, из-за которого из столов исходил этот голос. Она разглядывала спины. Одна была явно девичья, со светлыми завитками на шее, над кофточкой, другая спина – помассивнее с не очень чистыми волосами, закрывавшими шею над серым пиджаком. И третья спина, тоже широкая, закутанная в павловопосадский платок с буйной седоватой шевелюрой. Было тихо, слышны только щелчки клавиш компьютеров да шелест каталожных карточек. Люда подождала и только набрала воздуха, чтобы повторить свое приветствие и привлечь внимание к своему присутствию, как спина в пиджаке зашевелилась. – Приветствую, – сказал типичный интеллигент лет пятидесяти в донельзя замызганном пиджаке и мятых брюках, но в белой сорочке и с галстуком. Широко улыбаясь, он предложил ей свой стул. – Домик строить хотите? Люда села, интеллигент интеллигентно облокотился, почти сел на свой стол. Она начала про свою гостиницу. – О! Сюзор! – воскликнул он. – Павел Юльевич Сюзор! Это, скажу я вам, очень ответственно! Сюзор – человек необыкновенный. Он ведь фактически был в десятые годы главным архитектором Санкт-Петербурга! Он строил целые комплексы и даже улицы. Тут подала голос и закутанная в платок дама средних лет: – Вы слушайте, слушайте его! Он у нас про все знает. Реплика, видимо, воодушевила интеллигента, и он продолжил: – Кстати, и больница Французского благотворительного общества, – подняв указательный палец и закатив глаза, вспоминал он, – это тоже не одно здание, это целый комплекс! И если мне не изменяет память, он тогда вписал в свой замысел уже стоящие дома. – Да, вот и мы хотим сделать еще корпус вокруг сохранившегося сюзоровского здания. – Там, помнится, – прошу прощения, что прервал, – одни развалины, – снова глубокомысленно изрек интеллигент. – Да, этот дом купили лет семь назад, хотели что-то строить, да деньги, видно, кончились. Сняли крышу, внутри все порушили. Так он и простоял все эти годы. А тут домик включили в программу «300-летие Санкт-Петербурга», деньги дают. А там уж и восстанавливать нечего. Посмотрим еще, что с фундаментом, а то и вовсе придется новый дом строить… – А до этого там была детская поликлиника. Я еще ребенком туда ходила, мы жили рядом, – вдруг мечтательно вставила «павловопосадская» дама. – А теперь что там предполагается разместить? – строго спросил интеллигент. – Теперь гостиницу. – Так здание же небольшое? – снова подала голос дама. – Что же, и больницу будут выселять? – Нет-нет… В плане только этот корпус, который выходит на Тринадцатую линию. Но мы думаем пристроить за ним еще корпус. – Что значит «пристроить»? – возмутился интеллигент. – Я считаю, что надо воссоздать в, первоначальном виде, как архитектор задумал. Ведь этот архитектурный памятник на охране государства находится! – Но, знаете ли, его так охраняли, что ничего не осталось. Вы не видели, в каком этот памятник состоянии? – вставила Люда. – Да-а-а! Надо посмотреть, что у нас по нему есть. – Он проворно потянулся к библиотечному кубу посреди комнаты и стал быстро-быстро перебирать карточки в одном из ящиков. – Но это должно быть… – Он вытащил другой ящик и так же быстро пробежался цепкими пальцами по нему. – Да-да, кое-что есть! Может, вся документация и не у нас, – бормотал он, – но кое-что есть. Посмотрите, выберите. Что надо – скопируем. Сюзор – архитектор, построивший в городе около ста зданий! А вы знаете, к примеру, что он одним из первых стал строить бани? Им построен десяток бань… – Информация из него потекла потоком. – Я пойду чайник поставлю, – нерешительно подала из своего угла голос девчушка, – а то уже полдвенадцатого. – Она переглянулась с дамой и вышла. – «Дом народного здоровья» – по-нашему, культурно-оздоровительный комплекс в Казачьем переулке. Другое название – Бани Егорова… – Он говорил, как читал по книге. – Сюда еще Распутин со свитой хаживал. Бани на Фонарном – тоже его! Вы не ходите в баню? – вдруг спросил он Люду. – Ходим, – смутилась она. – Но мы в новую… сравнительно новую ходим. – Да теперь все саунами увлекаются. А то сходили бы на Фонарный, посмотрели интерьеры. Там много чего сохранилось. А знаете ли вы, что он читал в академии курс «Санитарная архитектура»? В его банях были русские, римско-турецкие и прочие отделения, гидротерапевтическое отделение с лечебными ваннами, бассейны, гимнастические залы, прачечная. Ну я уж не говорю о буфетах, чайных и ресторанах с бильярдом. Но можете себе представить, там были даже библиотеки. Да-да! В банях были библиотеки. Вот это я понимаю! Приходишь в баню, выбираешь роман и между ходками в парную читаешь! Как вам это нравится? – И что? Читали? – удивилась Люда. – Спрашиваете! Да его культурно-оздоровительные комплексы были отмечены на Всемирных выставках! Вена! Париж! Как вам это нравится? Уже давно закипел чайник. Но от предложения разделить трапезу с этой милой компанией Люда отказалась, так как не подумала заранее прихватить что-нибудь к чаю. – Я провожу вас. – Интеллигент отделился наконец от стола. Люда нажала на ручку двери. Перед ее носом оказалось приколотое кнопками таинственное воззвание: «НЕ ЗАБУДЬТЕ СДАТЬ ШНУР!» Они оказались на лестнице. Интеллигент, казалось, не собирался долго держать паузу. – О Сюзоре можно говорить… – Извините, – робко прервала его Люда. – Но ведь мы еще о деньгах не договорились… – Да-да… – Он наморщил нос, переключаясь на новую тему. И вдруг заговорил совсем другим, деловым тоном: – Значит, это не лично вам надо, а организации? – Какое это имеет значение? – пожала она плечами. – Ну как же! – удивился он. – Если вам лично, – он замялся, – то рублей за двести я бы вам все нашел, а если организация, то ведь можно и долларов двести. – Я сразу заплачу вам сто долларов наличными. – Идет! – страшно обрадовался он. – Послезавтра… Нет, лучше через три дня я дам вам исчерпывающий ответ. Вообще-то я ведь тоже архитектор по образованию. Как Сюзор, закончил академию. А вы? Вы тоже из академии? – Да. Я уже десять лет работаю. – Неужели? Я думал, вы еще учитесь… – И он, видимо, успокоился, и они обменялись телефонами. Дело сделано! Она решила немного пройтись по Невскому. Новые гранитные тротуары. И надо же – сухо. Неужели их подогревают? Надо бы спросить, кто там занимался реконструкцией Невского?.. Слева выстроились дома позапрошлого века. Почему людям нравится бывать в старом городе? А ведь в новые районы экскурсии не возят. Туда, где стоят ее дома, люди приезжают спать – спальный же район. Она добрела до Казанского собора. Напротив высился Дом книги. Тоже, между прочим, Сюзор. У скверика стоял экскурсионный автобус с открытой дверцей, и из него раздавался взволнованный голос экскурсоводши: – Нынешний Дом книги – это один из символов не только Невского, но и всего Петербурга начала двадцатого века… Люда замедлила шаги, остановилась у газона. – …Дом книги – один из ранних образцов рациональной ветви модерна. Эстетика модерна рождается из новой железо-стеклянной конструкции. Архитектор Павел Сюзор был французом по происхождению, но стал истинно русским архитектором, патриотом Петербурга. Красивое здание, правда? А когда-то шли споры, не испортит ли это здание Невского проспекта. Место ли ему между Казанским собором и храмом на Крови? – И вдруг она почти запела дрожащим голосом. Там Невский в блеске и тоске В ночи переменивший краски, ветрами вея без опаски. И как бы яростью событий Через туман, тоску, бензин Над башней рвался шар крылатый И имя «Зингер» возносил… — нараспев вдохновенно закончила экскурсоводша отрывок из стихотворения Заболоцкого «Вечерний бар». – Заболоцкий служил в этом здании в журнале «Чиж и еж». Вы слышали, наверное, о таком детском журнале. Но здание было построено для германской компании «Зингер». А потом здесь каких только учреждений не перебывало: редакции всевозможных журналов, банки, магазины, во время Первой мировой войны фирма «Зингер» стала филиалом германской разведки. Одно время в этом доме располагалось консульство США… «Господи, и тут Америка», – она обернулась к Дому книги, прикидывая, где бы могла расположиться очередь за визами. Тьфу, тогда ведь не было проблем с визами, тогда всех впускали куда угодно, тогда никого не выпускали. Она пропустила конец рассказа о Доме книги. А дверца автобуса уже захлопнулась, зарычал мотор. Перед Людой проехали личики маленьких экскурсантов, кто-то сидел, расплюснув о стекло нос, кто-то ел мороженое… И вот уже автобус скрылся в потоке машин. Люда стояла на газоне в луже талого снега. Хороший домик построил Сюзор. И все это она сто раз слышала и даже, кажется, сдавала по «Истории архитектуры». Но, боже, как это было давно! Когда-то они с азартом доставали альбомы по архитектуре. Однажды увидев знаменитый собор Святого Семейства Гауди, она не успокоилась, пока не обзавелась ротапринтной копией с него. Эта картинка с еле различимым силуэтом на темнеющей синьке целый год висела у нее над кроватью. Фасад Рождества с тремя порталами: Веры, Надежды, Милосердия. На ее картинке почти не видно было фигур, украшающих порталы, и она представляла, дорисовывала их в своем воображении. Но дело было не в фигурах. Сама архитектура не была похожа ни на что, известное ей доселе. Из земли вырастало, именно из земли и вырастало, как будто было живым существом: то ли растением, то ли животным, и тянулось вверх, к небу, к Богу. Невероятные растения, а не башни толпились за порталом. Формы были не геометрические, искусственные, а природные, живые. Казалось, этот собор дышал. Как она мечтала тогда посмотреть его вживую! А наклонные колонны парка Гюэлл! И ведь работал он с простыми, дешевыми материалами! Мозаика из изразцов! Но и мозаика живая: он разбивал изразцовые плитки и потом наклеивал осколки, поэтому поверхность не становилась плоской, а дышала, вибрировала… Тогда из-за этого стремления к живым формам и вышел скандал у Эрика с деканом. Ее тоже ругали, но она подчинилась и исправила все, как «советовали». А он не стал. Он был горд и принципиален. Но его ведь тоже не выгоняли тогда, а только поругивали, уговаривали. А он оскорбился и ушел. И с его уходом из академии она стала терять вкус к архитектуре. Это стало просто профессией, а не смыслом существования. А теперь превратилось и вовсе в способ зарабатывания денег. Она спохватилась: неужели действительно ее теперь волнуют только деньги, которые она получает за работу. Не может быть! Она бродила по своим воспоминаниям и неизменно возвращалась в то лето, когда уехал Эрик. Но это время она обходила. Она запретила себе его вспоминать. Уехал Эрик, она кончила академию, и началась обыденная рутинная жизнь карандашных линий на листе ватмана. Прямых, строго геометрических… Карандашные сменились виртуальными, компьютерными. Она уже давно не мучилась над фасадами, и ей не снились новые дома, которые она построит. Как, в сущности, скучна ее жизнь! И тут она вспомнила о Стиве. Ведь у нее же теперь есть он. Он такой заботливый. И иностранец. Чушь какая! При чем тут это! Но ведь с его появлением ее жизнь пришла в движение. Именно что в движение! Значит, она не любит его? Эта мысль показалась ей странной. За все это время она ни разу не задала себе вопроса о любви. Или что, теперь любовь не имеет для нее значения? Она же спала с ним… Но дальше думать об этом она не стала. Глава 10 ЗАГОРОДНАЯ ПРОГУЛКА На столе у ее тахты дребезжал будильник. Несколько мгновений она вслушивалась в его гадкое дребезжание и наконец нажала заветную кнопку, заставив его замолчать. В прихожей смеялись дети. Соседка Лаура вела их в детский сад. Надо было скорее вставать, скоро за ней приедет ее заказчик. Потом она выскочила из дома, на ходу застегивая куртку. Перед домом ее ждал «уазик» иностранного образца. Сегодня за рулем сидел Артем, приятель или телохранитель Дмитрия. Он просто посигналил ей и распахнул дверцу, когда она подошла к машине. В субботу она показала Дмитрию эскиз его будущего дома, и он пришел в восторг. Решили, что строить надо как можно быстрее, поэтому сегодня она в сопровождении Артема и с его помощью сделает обмеры. За воскресенье он пообещал расчистить участок и развалины от снега. – Привет, архитекторша! – Здравствуйте, Артем! Ну что же, поехали. – Может, заскочим куда-нибудь перекусить? А то я не успел, проспал сегодня. – Можно, – согласилась Люда. – Но давайте где-нибудь за городом. – Идет! Они всю дорогу болтали без умолку. Артем был неистощим на анекдоты. И только когда он уж совсем распоясался и перешел на сугубо «мужские», Люда его одернула. Он послушно замолчал, но минуты через две его опять прорвало, но он уже держался в рамках приличия. Люда пыталась его расспросить о Дмитрии, но он каждый раз ловко уходил от прямых ответов. Наконец они остановились в Репино в ресторанчике у пляжа. И хотя было только около одиннадцати, он заказал себе фирменный обед с двумя салатами и двумя вторыми. Хотя, конечно, такую махину поди еще прокорми. Люда взяла себе кофе с пирожным, таких она еще не видела: сливки, кусочки киви, суфле причудливо перемешаны в слоеной розе-точке. За столиком в углу шумно выпивала и закусывала разновозрастная мужская компания. Когда компания ушла, в ресторанчике стало совсем тихо, только ворковала какая-то славная мелодия в музыкальном центре у стойки. Артем ел не спеша, со вкусом. И они просидели так около часа. За окном была зима. Несмотря на затянувшуюся оттепель, снег еще лежал почти белыми пластами повсюду. Только дорога чернела асфальтом, да вдоль шоссе шли грязные тропинки. Около участка они были в половине первого. В общем-то надо было поторапливаться, чтобы дотемна вернуться в город. Артем остановил машину на обочине и сразу выскочил и пошел к развалинам. – Ну что же, расчистили, постарались, – бормотал он, пока его голос и чавканье шагов не утонули в звенящей тишине. Люда возилась у машины, вытаскивая инструменты. «Тоже мне помощник…» – уже начала злиться она, как вдруг со стороны дома послышалась какая-то возня, потом чьи-то возгласы и наконец крик Артема: – Людка, беги! Уезжай скорей! Люда сначала кинулась на крик. И снова услышала уже какой-то сдавленный голос Артема: – Заводи мотор! Быстро! От дома к ней бежали какие-то черные фигуры. Она скорей стала затаскивать в машину свои вещи. Потом бросила их и закрыла дверцу перед самым носом подбежавших к ней мужиков в масках или чулках, она не очень разобрала. Ах, если бы она умела водить… Если бы только умела… Но она не умела. Она сидела в машине, нажимая на какие-то рычаги и кнопки, надеясь на чудо, что случайно мотор заведется и она уедет отсюда. Но чуда не происходило. Жуткие головорезы дергали дверцы. И вдруг задняя открылась, и они полезли к ней. Она отбивалась от них изо всех сил, но это было конечно же бессмысленно. Ее связали, довольно грубо ощупав карманы куртки, но даже кошелек положили обратно, правда, там оставалась сущая мелочь. Потом ей завязали глаза, наклеили на рот широкий лейкопластырь и положили на дно машины. Рядом, видимо, свалили Артема. Ехали они довольно долго, на какое-то время, кажется, свернув на шоссе, а потом опять по проселочной дороге. Изменение качества дороги ощущалось даже в этом фирменном автомобиле. Она лежала крепко спеленутая веревками так, что не могла пошевелить ни одним мускулом. Глаза завязаны, рот заклеен, ничего не слышно за ревом мотора. «Господи! Что же теперь будет! За что меня так! И ведь даже на помощь прийти некому! Может быть, конечно, заказчик нас хватится… Но когда это еще будет! И как он найдет нас? И станет ли искать?» Ей было страшно думать, что ее ожидает. Должен быть какой-то выход! Когда машина наконец остановилась, их с Артемом тут же выгрузили и сначала немного несли по лестнице вверх, а потом по лестнице вниз, затем сложили на какой-то вонючий пол, и они услышали скрип двери и лязганье замка. Потом некоторое время – приглушенные голоса и в заключение ровный шум мотора их машины. Все! Уехали! И наступила полнейшая тишина. Артем долго кряхтел и ворочался рядом, и вдруг она услышала его шепот: – Ты где? Люда зашевелилась. Артем на ощупь отыскал ее и стал развязывать веревки. Как самому ему удалось избавиться от пут, осталось для Люды загадкой. Потом снял с ее головы повязку. Но кругом была кромешная темень. Люда осторожно стала сдирать лейкопластырь. Никогда она не думала, что у нее такое волосатое лицо. Больно было ужасно. Она постанывала. – Ты чего, пластырь сдираешь? – спросил вдруг Артем. – Угу. – Надо сразу, резко, а то очень больно. Он нащупал Людино лицо, прихватил двумя пальцами кончик пластыря и рванул. Боль была резкая, но мгновенная. Люда попыталась встать, но ноги затекли еще больше, чем руки. И она стала их растирать. Потом наконец поднялась: – Артем! Что все это значит? – Судя по всему, нас взяли в заложники. – Зачем? – Что – зачем? Зачем взяли? Маленькая, что ли? – Нет! Зачем нас? У меня ведь ничего нет. Никто за меня ничего не заплатит. – Да они либо дилетанты: кого попало прихватили, увидели иномарку – и давай хватать, либо на Митьку нацелились. – Но они, ведь, у него или у его родственников будут деньги требовать. А те за нас-то станут разве платить? – Не знаю! – отрезал Артем. – Ну отошла? – Они оба стояли и все еще разминали свои затекшие тела. – Ну вроде. – Ладно, приходи в себя, а я тут пошукаю. Надо понять, где мы находимся. – И она перестала ощущать его присутствие. Вот когда ей стало по-настоящему страшно. – Слушай, а если за нас денег не дадут, то… нас убьют? – почти закричала она в сторону Артема. – Тихо! – зашипел он совсем с другой стороны. – Но здесь же никого нет, слышал, как машина отъехала? – Сомневаюсь я, что они оставили нас без присмотра. Иди-ка сюда! Люда пошла на его голос. – Здесь стена. Давай залезай! Проверим, какой тут потолок. Люда ощупью влезла на его сцепленные руки. Он приподнял ее, она распрямилась, держась за деревянную стенку. И вдруг ее рука провалилась в пустоту. Стена кончалась на уровне ее груди. Люда с помощью Артема подтянулась и села на переборку. Внизу было довольно большое помещение, и кое-где по бокам виднелись слабые полоски света. – Прыгай! – скомандовал Артем. И Люда с грохотом рухнула на какие-то ящики. Немедленно заныло колено. Она ощупала его и обнаружила, что брючина разорвана, а коленка мокрая от крови. Она стала искать носовой платок. Карманы куртки вывернули головорезы, когда обыскивали ее. Вдруг в заднем кармане джинсов нащупала что-то твердое. Господи, да это же мобильник! В это мгновение рядом почти бесшумно приземлился Артем. Это при его-то размерах! – Смотри, что у меня! – Она поднесла трубку к самому носу Артема. – Откуда? Она похлопала себя по заднему карману джинсов. – Представляешь, эти олухи не заметили… – Неплохо, неплохо! А я еще думаю, что это у нее попа такая жесткая? – игриво добавил он. Люда дипломатично промолчала, протягивая ему трубку. – Звони в милицию! Но он позвонил какому-то Гнедому, кратко описал события и приказал ехать по Приморскому шоссе. Сам же пошел к окнам. Оказалось, что пустые проемы просто забиты снаружи досками. Он приноравливался к каждому окну и, в конце концов, вышиб одно. Потом минуты на две замер, и вдруг его массивное тело, как змея, выскользнуло в это небольшой отверстие. Люда осталась одна. Через окно сочился бледный свет сереньких зимних сумерек. Было совершенно тихо. Потом вдруг над головой у нее послышался какой-то шорох, потом приглушенная возня, и снова все затихло. Буквально через мгновение в пустом проеме возникло лицо Артема. – Пошли! Люда подковыляла к окну, и Артем за руки вытащил ее наружу. – Теперь главное – быстрее добраться до какого-нибудь шоссе. – Он взял ее за руку и поволок по единственной дороге со свежими следами колес. Люде приходилось буквально бежать, чтобы поспевать за ним. Колено болело, но страх был сильнее. И она, стараясь не обращать внимания на ногу, бежала, как на школьном кроссе. Люда просто повалилась в мокрый липкий снег, когда часа через два уже в полной темноте они наконец добрались до шоссе. Артем тут же встал у обочины. Но, по случаю понедельника, машин было очень мало, и они проносились, не сбавляя скорости, мимо. Кроме того, надо было все время быть начеку, чтобы не проголосовать своей «Тойоте» (как назвал Артем их микроавтобус) с похитителями, которые могли вернуться в любую минуту. Артем был предельно внимателен, но нырнул в канаву в самый последний момент, когда машина уже стала притормаживать на повороте. Теперь опасность надо было ждать из леса, и это все-таки упрощало голосование. Отдохнувшая Люда встала на обочине, распустив волосы, чтобы сразу было видно, что голосует женщина. Но движение на шоссе как будто замерло. Прошла целая колонна дальнобойщиков, но никто не клюнул на нее. Наконец притормозили «Жигули». Не успела Люда подойти к двери, как там уже оказался Артем. Он откуда-то выхватил пистолет – видимо, отнял у их сторожа в доме, где их держали на полу, – и приставил к виску пассажира, приоткрывшего окно. – Спокойно! Открыли заднюю дверь! – скомандовал он. Водитель, плешивый мужичок лет шестидесяти, поспешно исполнил приказание. Артем впихнул в машину Люду, сел сам. Когда они двинулись с места, лесная дорога осветилась фарами «Тойоты». Но похитители, к счастью, не заметили, что «Жигули» только набирают скорость. Расспросив водителя, Артем назначил по телефону место встречи своему Гнедому при въезде в Сосново. «Жигули» приехали первыми и остановились на обочине. Ждать им пришлось недолго. Подкатила большая машина неизвестной Люде марки, правда, она и в других марках тоже не разбиралась. Оттуда выскочили головорезы ничуть не лучше тех, что напали на Люду, но без масок. Артем перекинулся с ними парой слов, пока они перетаскивали Люду из одной машины в другую, затем кинул пассажиру «Жигулей» стодолларовую бумажку, и все разъехались. В машине Люда наконец разглядела свое колено; оно распухло, посинело и все еще кровоточило. Откуда-то появилась фляжка с коньяком. Сначала промыли рану, потом заставили и ее хлебнуть пару глотков. Как только въехали в город, остановились около больницы. Свои головорезы отнесли Люду на руках в травмпункт. Здесь, несмотря на позднее время, а может, именно из-за него сидели и стояли травмированные гололедицей граждане. Головорезы куда-то сходили – и к Люде вышел человек в белом халате. Когда сделали рентген, выяснилось, что перелома нет, просто очень сильный ушиб, синяк и довольно глубокая ранка. Люду всячески полечили, забинтовали, надавали с собой мазей и примочек и велели прийти через день. Головорезы отнесли Люду в машину. С этими головорезами было очень удобно. Потом Они доставили ее прямо до дивана, перебудив всех соседей, которые кто в чем выскочили из своих комнат, когда головорезы стали трезвонить в дверь, так как ключи у Люды отобрали первые головорезы. Она кое-как разделась и плюхнулась в постель. Но сон не шел. Видимо, за день она так напереживалась, что теперь никак было не расслабиться. Два часа ночи. Это в Петербурге. А в Нью-Йорке сейчас… Она стала подсчитывать. Кажется, пять часов дня. И Люда поковыляла к компьютеру. В послании она отвела душу, рассказав обо всех приключениях этого дня. Она рассчитывала, что Стив получит это письмо, когда придет с работы. Но не успела она отключить почту, как Стив начал отвечать. Он еще в офисе, но все время заглядывает, нет ли от Люды вестей. Он очень перепугался. Он сочувствовал ей. А напоследок написал, что, по его мнению, она должна срочно уезжать из России и переселяться в Америку, выйдя за него замуж. Он умолял ее принять его предложение. Она только и сказала, что подумает, и выключила компьютер. Едва коснувшись подушки, Люда крепко заснула. Разбудил ее ровно в двенадцать звонок мобильника. Это был сам виновник вчерашних приключений, Дмитрий. Он вежливо осведомился о ее здоровье. Потом осторожно спросил, не знала ли она раньше кого-нибудь из нападавших. – Нет, конечно! – даже возмутилась она. – Но мне кажется, что я видела их в ресторанчике в Репино, когда мы с Артемом заезжали туда… – вдруг пришло ей в голову. – А вы могли бы узнать их? – Да, я могу их нарисовать, – просто предложила она, – у меня хорошая зрительная память, и сидела я тогда лицом к их столику. – Сколько вам на это потребуется времени? – Часа два… – Вот это да! – восхитился Дмитрий. – Тогда, если позволите, Артем приедет забрать рисунки? – Конечно. – Люде польстило его восхищение. Она тут же вытащила альбом и начала набрасывать физиономии чужих головорезов. Звонок входной двери прозвенел так неожиданно, что она резко вскочила с дивана и тут же снова упала на него. У нее же нога, она совсем забыла. В это время в квартире никого из соседей обычно не было. Марипална в своем киоске. Георгий и Юля на работе, дети в детском саду. Даже дядя Костя сегодня на рыбалке. Звонки раздавались снова и снова. Она лежала и считала: «Пять, шесть, семь». Когда боль немного утихла, она осторожно поковыляла в прихожую. – Привет болящим! Как самочувствие? – Артем бодро выкладывал из сумки разные пакеты и баночки. – Ой! Бананы! Люда только сейчас вспомнила, что со вчерашнего кофе у нее не было во рту и маковой росинки. Она немедленно схватила банан, очистила его и стала жевать. – Ну где твои картинки? – Вот, возьмите! – Люда сделала ударение на слове «возьмите». Артем понял, чуть насмешливо взглянул на нее, но принял ее условия. – Благодарю вас! – церемонно поклонился он, сделав ударение на слове «вас». Он стал разглядывать ее наброски. – Вот этот, точно! Это тот, что нас сторожил. Ну вы даете! Так запомнить лица. Они ведь ушли минут через пятнадцать после того, как мы пришли! Класс! Теперь вот еще что… Дмитрий просил, чтобы вы забыли об этом приключении. – Это он сказал отрывисто, его тон вдруг стал почти угрожающим. Люда даже вздрогнула, но решила не подавать виду, что поняла, о чем он говорит. – Ну, это не такое приятное воспоминание, к которому хочется возвращаться, – небрежно ответила она, дожевывая банан. Артему ее ответ показался несколько легкомысленным, и он добавил: – Вы же не хотите, чтобы у вас были неприятности? – Конечно, не хочу! – Вот и прекрасно! – И он снова перешел на игривый лад. – Дальше… Дмитрий извиняется, но с постройкой дома придется повременить. Он теперь не уверен, что будет строить на этом участке. Вы меня понимаете? – Конечно! – Люда взяла второй банан. – Это, – Артем вытащил из внутреннего кармана конверт и протянул ей, – он тоже просил передать вам. – Спасибо! – Ну что ж, берегите ножку… – Люда стала подниматься, чтобы проводить его. – Нет-нет, не вставайте! Я просто захлопну дверь. У вас очень простой замок! – сказал он подчеркнуто многозначительно и вышел из комнаты. Когда хлопнула входная дверь, Люда разорвала конверт… и ахнула! Оттуда посыпались зеленые банкноты. Люда пересчитала. Было пять тысяч. Что это? Неустойка? Но кто сейчас платит неустойки. Да и сумма… За весь проект ресторана тот же Дмитрий заплатил ей тысячу, что довольно неплохо… За рисунки? Тоже сомнительно. Она вспомнила, как Артем напоследок сказал про их простой замок. Это была угроза. И в милицию звонить не стал… «Он у нас бандитский авторитет!» – сказал Артем про Дмитрия. Тогда она приняла это за шутку. Значит, это не шутка? И что же теперь делать? Во что же она вляпалась? Тратить-то эти деньги можно? Или лучше спрятать, от греха? Посоветоваться было не с кем. Но тут Люда вдруг вспомнила, что вчера было что-то очень хорошее… Ах да! Ведь Стив сделал ей предложение! Да! События развиваются стремительно… Она улеглась на диван, дожевывая третий банан. Да ведь все это было уже в ее жизни… Предложение, отъезд в Америку… Глава 11 ЭРИК Десять… Нет, не десять – одиннадцать лет и пять месяцев назад это было… После той подачи, закончившейся скандалом, который он учинил у декана, Эрик пропал. Его не было недели две. Она искала его, но в общежитии сказали, что он ушел с вещами, заплатив все долги. Эрик не был ленинградцем, родители его жили где-то под Псковом. Но где – Люда не знала. Вообще оказалось, что она ничего о нем не знает. Практически видясь каждый день, она думала, что знает о нем все. Оказалось – нет. На носу была сессия и надо было заниматься, она, вдруг совершенно отчаявшись, впала не то что в хандру, а в полный депресняк. Ночи она проводила в слезах и соплях, а днем тяжело отсыпалась. Звонок долго не мог поднять ее. То ей казалось, что это снится, то она злилась, что не открывают соседи, хотя понимала, что в квартире никого нет. В конце концов она предстала перед ним опухшая от слез, завернутая в одеяло и не верившая в его появление. А он стоял и, как всегда, насмешливо улыбался, аккуратненький, длинненький, с невероятным, в два обхвата, букетом сумасшедше пахнущей сирени. Он высыпал сирень куда-то между нею и одеялом, потом очень ловко подхватил все это – ее, одеяло, сирень – на руки, и понес, не потащил, именно понес, легко, красиво… Одеяло развернулось, и она была совершенно голая, вся в ветках влажной сирени. Он положил ее на диван, и сирень рассыпалась дорожкой от двери и вокруг. Немыслимое количество сирени. Сейчас она лежит на том же самом диване. И что теперь? Да нет, не так уж все и плохо. Ну и что… тогда сирень, а теперь?! Теперь мобильник, виза, паспорта, бракосочетание… Но и тогда тоже предполагалось бракосочетание. То есть оно могло состояться, но не состоялось. Эрик пришел делать ей предложение. Надо было срочно подавать документы, чтобы успеть, чтобы все было готово, когда будет разрешение на выезд. Эрик решил эмигрировать от дурака-декана в Америку. – Ты рехнулся? – Люда! – Он был совершенно спокоен, даже торжественен. – Я хочу, чтобы наши дети жили в свободной стране. Я забочусь об их будущем. – Эрик! Какие дети? Что ты несешь? – Но у нас ведь будут дети? – в свою очередь удивился он. – Мы женимся или нет? От этого бывают дети… Он стоял возле нее на коленях, а она лежала на диване, укрытая кое-где ветками сирени. Ничего никогда не было в ее жизни лучше этого. Если бы тогда все случилось, ее жизнь была бы совершенно другой. Она потом часто думала об этом. Судьба. Рок. Почему, почему тогда мама не пришла на полчаса позже или вообще не осталась в школе на эту переменку? Но она пришла. Именно в этот момент завозился ключ во входной двери. Мама очень беспокоилась о дочке и в большую перемену прибежала ее проведать (школа-то, в которой она работала учительницей, была в квартале от дома). Ох уж эта материнская забота! Люда бросилась искать халат или хоть что-нибудь, чтобы мама не увидела ее нагишом. Эрик, поддавшись ее панике, стал судорожно собирать сирень. Он хватал ветки в охапку, и они ломались в его нервных руках. Когда вошла мама, сирень лежала в углу, как куча мусора, и только на полу чернели мокрые следы от влажных веток. – Явился! – сразу накинулась она на Эрика. – Где это ты был столько времени? Что, нельзя было предупредить? Эрик минуту-другую стоял, виновато понурив голову, а потом распрямился и начал свою речь: – Елизавета Петровна! Я прошу руки вашей дочери… Я собираюсь уехать из Союза. Мы должны срочно зарегистрироваться, чтобы получить разрешение на выезд для двоих… – Еще не легче! – И мама вдруг схватилась за сердце и начала оседать посреди комнаты. – Что с тобой? – кинулась к ней Люда. С другой стороны подбежал Эрик: – Что с вами? Они подхватили маму с двух сторон и довели до дивана. Она сидела с закрытыми глазами. – Надо «скорую»! – закричал Эрик. Мама замотала головой. – У меня предэкзаменационное сочинение… – Мама еле шевелила побелевшими губами. – Ну и что! Вы хотите умереть на боевом посту? – И стал набирать «03». – Раз мама говорит «не надо», значит, не надо! – зашептала Люда ему на ухо, отбирая трубку. Она побежала разыскивать корвалол, потом капала его, и постепенно его запах вытеснял запах сирени. Мама послушно выпила лекарство. Потом полминуты посидела молча. Как раз перед ней стояли часы, старинные, с боем, который отключили уже давным-давно, чтобы он не будил по ночам. Время они показывали исправно. До конца перемены оставалось семь минут. Мама уложилась в это время. – Жениться? Ехать в Америку? – подняла она сначала голову. Видно, ей полегчало. – Ну что ж, дело ваше… – сказала она слабым голосом. – Но сначала сессия, потом – диплом. Потом – делайте, как знаете! – Голос ее креп на глазах. – А пока – только через мой труп. – Она поднялась, взглянула мельком на себя в зеркало. – И, между прочим, говорю я не фигурально! – пригрозила она, направляясь к двери. – Но мы уже все решили! – вдруг очнулся Эрик. – Мама, ну нельзя так! – закричала Люда. – Я сейчас должна вернуться в школу. Я очень плохо себя чувствую и прошу вас, Эрик, – она никогда раньше не обращалась к нему на «вы», – проводить меня. Эрику ничего не оставалось, как пойти за ней. Он обернулся и заговорщицки улыбнулся Люде, обещая вернуться. Но не вернулся. Люда потом вспоминала именно эту его улыбку как последнюю, хотя прошел целый год, прежде чем он совсем уехал. Но он больше никогда не переступал порога этого дома. Теперь оставалась только гадать, что произошло между ними, самыми близкими Люде людьми, пока они шли от дома до школы, спросить теперь некого. Теперь можно только вспоминать. Она и стала перебирать разные случаи из их тогдашней жизни. На втором или третьем курсе их группа стала часто перед подачами сидеть в академии ночами. Часто на их ночные сидения заходили посторонние и слонялись между досками, где они судорожно чертили очередное задание. Однажды пришла странная девица. Пришла и села в уголке. Полночи она промолчала, а потом вдруг выступила: раздала всем какие-то анкеты и заставила заполнить. Эрик сначала возмутился, а потом увлекся и даже сдал одним из первых. На следующий день девица опять появилась и стала рассказывать об итогах тестирования. Оказалось, что по психофизическим качествам Эрик и Люда совершенно подходили друг другу. А больше таких пар среди этой компании не нашлось. А потом… Люда часто вспоминала их последнюю встречу, но воспоминания обычно останавливались на самом ее визите к нему. А сейчас она вдруг перескочила какую-то черту и уже не могла остановиться, вспоминала и вспоминала дальше… Эрик устроился дворником с жилплощадью и ждал разрешения на выезд. Весь этот год они практически не виделись. Раза два на улице, на какой-то выставке однажды. Но она знала про него все, потому что у него бывал Никола. Это был единственный человек из прежней Эриковой жизни, с которым он продолжал общаться. И однажды Люда напросилась идти вместе с Николой. Его дворницкая каморка находилась на чердаке старинного петербургского дома. Эрик превратил свой чердак в филиал национального американского центра. Откуда только он выкопал всю эту американскую символику! Стены были заклеены картинками объяснения в любви Нью-Йорку, были тогда такие наклейки. Посреди, перегораживая помещение пополам, висел американский флаг со звездочками. Кажется, он сам сшил его. Принесенный со свалки и отремонтированный им собственноручно магнитофон постоянно гремел англоязычными песнями. Эрик очень изменился. Стал каким-то подозрительным. Все говорил о какой-то слежке. Ругал совковую власть. И мечтал об Америке как о земле обетованной. Она никогда и не подозревала, что он был евреем. Хорош еврей – Эрик Иванов. Оказывается, мама у него была еврейка, а папа – Иванов. Родители его тогда наотрез отказались уезжать. Но он о них едва упомянул. Если бы она узнала тогда, где они живут. Так нет же. Влюбленная дура, она пять лет смотрела ему в рот. И в этот вечер тоже. Но ведь она же не такая тупая от природы. Что же тогда на нее нашло? В тот вечер она слушала о том, как там он станет величайшим архитектором. «Это же просто другая цивилизация! Ты даже представить себе не можешь! Это двадцать первый век, нет, двадцать второй. Это – как на другую планету попасть! Там я смогу реализоваться! Там меня оценят!» – эти вдохновенные бредни до сих пор звучали в ее ушах. В его каморке собралось много людей, незнакомых для Людмилы. Здесь пили, курили, спорили и пели. Сколько тогда пели! И Эрик тоже. Ох эти его песни! Она потом часто слышала их в другом исполнении, и сердце сжималось. Потом, с годами, реакция на них стала слабеть. В полпервого все засобирались на метро. Никола привел Люду сюда и считал, видимо, своим долгом доставить ее домой – он снимал комнату на Петроградской, ему было недалеко от ее дома, минут пятнадцать—двадцать. Он смиренно ждал, когда она соберется. И вот все уже ушли. – Давай, Люсь, время! – показал он наконец на часы. – Никола, ты иди… Я пойду попозже, – тихо сказала Люда. – Ну я подожду, – пожал он плечами. – Нет! – вдруг решительно сказала она. – Не надо меня ждать! Уходи! – Ну… – замямлил он. – Я останусь здесь! – четко и громко сказала она. – А ты уходи! Все понял? Эрик повернул голову, для него это тоже было неожиданностью. Никола посмотрел на Эрика, тот отвел взгляд, потом еще раз на Люду и стремглав выбежал из комнаты. Его каблуки еще долго стучали по ступеням крутой черной лестницы. Они остались одни. Они слушали эти стуки, потом хлопок двери, и только когда все стихло, посмотрели друг на друга. Эрик снял очки. Он тогда стал носить такие маленькие темные очочки. – Эрик, – спокойно начала Люда, – я хочу, чтобы у меня был ребеночек. Ты уедешь, а он останется со мной. Эрик сощурился и покрутил пальцем у виска. – Не издевайся! – спокойно сказала она. – А я и не издеваюсь. Если бы ты тогда пошла со мной, он, наверное, уже родился бы, – и он стал загибать пальцы, подсчитывая, – июнь, июль, август… – Прекрати! – …сентябрь, октябрь… – Я кому сказала! Он медленно надел очки. Потом стало совсем неинтересно. Он взял ее за руку и вывел из квартиры. Метро уже закрылось. Он поднял руку. И тут же остановился автомобиль. Он наклонился к водителю: – До Васильевского подбросишь? – Только быстро! А то мосты разведут, – бросил им водитель. Эрик открыл перед Людой дверцу. – Я одна не поеду! – Не поедешь, не поедешь… – важно сказал Эрик, бросил недокуренный окурок и уселся рядом. Они мчались что есть силы, но приехали к разведенному мосту. – Ждать будем? Или выходим? – обернулся к ним водитель. – Ждать! – резко распорядился Эрик. – Накинуть придется… – предупредил водила. – Накинем. Водитель открыл свою дверцу, свесил ноги на асфальт, закурил. Люда и Эрик сидели молча, не глядя друг на друга. И вдруг одновременно повернули головы, и их как будто бросило друг к другу. Водитель обернулся на шорох в своем салоне и тут же вскочил на ноги. Спрятался над крышей машины. Он стоял у открытой дверцы, боясь оставить свою машину, а они целовались. До сведения моста было два часа. Вдруг Эрик повернулся к водиле и крикнул: – Шеф! Давай назад! Водитель не расслышал, наклонился: картина была прежняя. – Не понял? – Назад, говорю, едем! – пробормотал Эрик, оторвавшись на секунду от Люды. – Как скажешь… Мотор заурчал, и машина с трудом развернулась: за ними уже выстроилась очередь. Автомобиль затормозил на том же самом месте, где они голосовали полчаса назад. Эрик выгреб все, что у него было. Вытащил из машины Люду и на руках понес по узкой черной лестнице. Она прижалась к нему, чтобы не цепляться ногами за перила и стены, и закрыла глаза, чтобы не отвлекаться от запаха его разгоряченного тела. Когда она проснулась, его уже не было. Он пошел мести двор. На столе лежала записка: «Дверь просто захлопывается. Привет!» Как она разозлилась! Она встала посреди этого американского чердака. Так, значит? Ну что же, она ответит соответственно! Первым был американский флаг. Люда сорвала его с веревки. Ткань оказалась – просто прелесть. Рвалась с замечательным треском. Потом она грохнула на пол проигрыватель. Пластинки оказались крепкими. Их пришлось разбивать молотком. На стены с наклейками она вылила все жидкости, что были в доме. Ими оказалось скисшее молоко из пакета, несколько баночек туши, вода из-под засохших цветов, остатки чая с гущей, и еще что-то было, сейчас она уже не могла вспомнить, что именно. Пустые бутылки она била на железном верстачке. Стулья почему-то не поддавались. На них-то она и успокоилась. И только тут обнаружила, что этот еврейский погром она производила в совершенно голом виде. Пришлось в этой груде осколков и обрывков искать свои одежки. Но к этому времени она уже выдохлась. Она спокойно оделась, взяла тюбик масляной краски, какой побольше, и выдавила его на стену, написав одно-единственное слово «целую!». И с чувством полного удовлетворения захлопнула входную дверь. Больше они не виделись. Хотя на этом чердаке Люда побывала еще один раз. Ее позвал Никола. Вообще непонятно, что могло объединять таких непохожих людей, как Эрик и Никола. Но они дружили. Дружили до самого конца, то есть до тех пор, пока Эрик не уехал. Люде вдруг пришло в голову, что, может быть, и после этого они не потеряли связь, может быть, они переписывались? Нет, скорей всего, нет. Иначе она бы знала. Как-нибудь почувствовала бы, или Никола где-нибудь прокололся бы. В общем, однажды осенью Никола подошел к ней на работе и сказал: – Если хочешь, приходи сегодня к Эрнесту, у него прощальный вечер. Завтра он улетает. Люда не забыла еще ту свою обиду и сначала наотрез отказалась, а в конце дня подошла к Николе. – Никол, я думаю, надо все-таки сходить к Эрику проститься. Столько лет дружили… – небрежно сказала она. – Он ведь просил, да? – с тайной надеждой добавила Люда. – Да. Он просил сказать всем… Это было жестоко, и он специально ответил именно так. Зачем? Мог бы вообще ничего не говорить. Вряд ли она узнала бы. Но Люда обиду проглотила и сказала, как ей показалось, совершенно равнодушно: – Ну тем более… – Знаешь, он просил чего-нибудь купить, ведь будут гости. Ты уж приходи сама. И захвати чего-нибудь, бутылку хотя бы. У него же, знаешь, полная пустота. На том и порешили. Люда обычно засиживалась в мастерской до позднего вечера и решила маму не предупреждать. И прямо с работы поехала на Владимирскую. На чердаке было людно. Стоял длинный импровизированный из подсобного материала стол. Вокруг сидело много всякого народу, и все вспоминали, каким хорошим человеком был Эрик. А самого Эрика не было. Он еще два дня назад уехал в Псков к родителям прощаться, да так и не вернулся. Его ждали с минуты на минуту и все вспоминали, вспоминали… Сидели чинно, говорили тихо. «Как на похоронах», – вдруг подумала Люда, и ей стало невыразимо тоскливо. И она тоже стала ждать, как все. Видимо, каждому хотелось попрощаться особо, и каждый чувствовал, что эта встреча может быть последней. Но Люда чувствовала, что так, как она, его здесь никто не ждал. На что она надеялась? Что он останется? Или что возьмет ее с собой? Ни на то, ни на другое она, конечно, рассчитывать не могла. Но если бы они увиделись тогда, все в ее жизни было бы иначе… В полпервого начали расходиться. Люда тоже ушла. Потом Никола рассказал, что Эрик приехал только утром, перед самым самолетом. Дождался его один Никола, он и проводил его в аэропорт. Как теперь получается, навсегда… В коридоре телефон зазвонил, выкинув ее в реальность теперешней жизни. Глава 12 СВЕТСКОЕ «КОФЕПИТИЕ» Люда снова ковыляла под непрерывные звонки, боясь, что, когда она наконец доберется до коридора, на том конце трубку повесят. Но там были настойчивы. – Алло! Звонил Алексей Михайлович из архива. У него все было готово, и он любезно согласился сам привезти эти материалы. Добравшись до своего дивана, Люда сообразила, что у нее нет денег, кроме этих пяти тысяч. Но там были такие крупные купюры, что вряд ли у этого бедного архивиста нашлась бы сдача. А Никола, конечно, не позаботился об этом. Пришлось искать его и уговаривать побыстрее приехать с деньгами, заодно и ее навестить. Архивист, конечно, появился первым. – Вы проходите, – суетилась Люда. – Кофе будете? – Право, не знаю. Я в общем-то тороплюсь… – Но надо посмотреть, что и как. Посидите, попейте кофейку… – Нога разболелась так, что она держалась из последних сил. Довела его до комнаты и уселась на диван. – Только знаете, может, вы сами сварите кофе, а то я… – Она посмотрела на свою вытянутую ногу, потом на него и скорчила виноватую гримаску. – Да не беспокойтесь… Может, без кофе обойдемся? – Не обойдемся! Понимаете, денег у меня все равно сейчас нет. – Он посмотрел на нее таким несчастным взглядом, что ей даже жалко его стало. – Но вы не волнуйтесь, сейчас деньги будут. Мой начальник уже едет. Надо просто подождать немного. – Ну что ж, давайте подождем, – согласился он и стал раскладывать привезенные бумаги. – Но ведь кофе хочется? – Можно и кофе. – А вы не сварите? – Она посмотрела на него долгим взглядом, полным мольбы. – Я, право, не знаю… – Он явно сдавался. И тогда она стала объяснять, где у нее на кухне кофе, где что. И он неуверенно удалился на кухню. Тут и зазвонил в дверь Никола. – Простите! – закричала Люда в открытую дверь. – Вы не могли бы открыть… Он побежал открывать. – Здравствуйте! – услышала она настороженный голос Николы из прихожей. – Здравствуйте, проходите! – сказал архивист в ответ. – А вы, собственно, кто? – А вы ведь к Людмиле? – Да! Голоса приближались. В открытую дверь потянуло кофейным запахом. – Ох, извините… У меня кофе убежал… – закричал архивист и затопал на кухню. – Это кто такой? – было первое, что сказал Никола, входя в комнату. – Это из архива, он привез материалы по дому Сюзора. – Не понял… Он что, здесь уже совсем свой? Прижился? – строго начал Никола. – Да ладно тебе. У меня же нога… Не видишь, что ли? – И это серьезно? – Никола присел на корточки, ощупывая Людину ногу. Он стал все сильнее мять ее и крутить. – Ой! – вскрикнула Люда. – Так болит? – Да! Не трогай, пожалуйста!.. – Она попыталась высвободиться из Николиных рук. – А так больно? – Так – нет, но все равно не трогай! В этой позе их и застал архивист с дымящейся джезвой. Никола не торопясь поднялся, пропуская его в комнату. Архивист смущенно остановился посредине, поискал, куда бы поставить. – На стол ставьте! – по-хозяйски распорядился вдруг Никола, сбросил пальто у двери и полез в сервант доставать чашки. – Садитесь, садитесь, – с подчеркнутым гостеприимством обратился он к архивисту. – А это что? – вдруг увидел он пакетики и коробочки, которые принес Артем. – Мало ли что! Чего это ты раскомандовался? – буркнула ему Люда. – Лучше помоги мне встать! Никола взял ее под мышки и перетащил к столу. – Я тут кое-что привез, – раскрыл он свой дипломат. Пакетики были явно тощее, чем у Артема, да и количество явно уступало. – Куда положить? – То, что к кофе годится, – на стол, остальное – на кухню, – распорядилась Люда. Никола неохотно отложил два своих пакетика, остальное, включая то, что привез Артем, собрал в охапку и двинулся к двери. – Познакомьтесь! – вдруг спохватилась Люда. – Николай Алексеевич – Алексей Михайлович! – представила она их друг другу. Никола, сдерживая злобу, повернулся в дверях. – Очень приятно! – сказал он, выглядывая из-за груды свертков. Архивист подскочил к нему с протянутой рукой, взял несколько пакетиков, чтобы освободить ему одну руку, и они совершили ритуальное мужское рукопожатие. Потом пакеты вернули на место, и Никола унес их на кухню. – Так, это фасад… – разбирала Люда принесенные архивистом бумаги. – Да, что самое приятное, сохранились практически все чертежи и проработки. И описание… – Ну давайте пить кофе. – Никола вошел и тут же стал расставлять чашки, сахар, печенье. Они расселись вокруг стола. Люда закурила. – Вы же курите… – обратилась она к архивисту. – Да, если позволите, я закурю. – Он достал из кармана слегка помятую пачку «Аполлона». Никола ревниво следил за каждым его движением. – Представляете, тут у меня один заказчик… – начала Люда светскую беседу, чтобы занять своих гостей. – Ему универсам надо перестроить. Фасад. Я его спрашиваю: какой бы он хотел? И представляете, что он мне отвечает? Я хочу в стиле Гауди. – Универсам в стиле Гауди? – Архивист даже поперхнулся и закашлялся. Люда потянулась помочь ему. Но Никола опередил ее. Встал и стал бить бедного архивиста по спине. – Спасибо! Спасибо! – взмолился тот. – Уже все! – Да, вот все говорят: Корбюзье, Корбюзье. А чем обернулся у нас этот хваленый Корбюзье… – откашлявшись, начал разглагольствовать архивный работник. – Ясно чем! – поддержала его Люда. – Хрущевками. – Этот идиотский модуль его… – наконец перехватил инициативу Никола. – Вы знаете, что это такое? – обернулся он к архивисту подчеркнуто предупредительно. – Человечек с вытянутыми руками, – простодушно закивал архивист. – Человечек сидя, человечек лежа – вот и все жизненное пространство. – Вот Гауди – это настоящий гений! – Литературная архитектура… – снова успел вставить Архивист. – Гауди сделал Гюэлл, – важно перебил его Никола. – Да, парк Гюэлл… – не унимался архивист. – Парк Гюэлл – это где-то в Испании? – вдруг вспомнила Люда. – В Барселоне, – тут же пояснил Никола. – Гюэлл, между прочим, это не название – это имя… – начал архивист, привыкший вещать среди непосвященных и неизменно восхищающихся слушателей. – Гюэлл – это испанский богач, – презрительно бросил Никола. – Промышленник-хлопкопроизводитель. Гауди и стал Гауди благодаря ему. Архивист хотел что-то вставить, но Никола не дал ему и рта раскрыть. – Гюэлл спонсировал все его идеи. Архитектор – человек зависимый. – Никола овладел инициативой полностью. – Его творчество требует больших вложений. Это, знаете ли, как кино, – он уже читал нотацию архивисту, – чем больше денег, тем больше кино. Чтобы какая-нибудь труба стала произведением искусства, надо в эту трубу вложиться. Что мы можем построить, если заказчик трясется над каждой копейкой. Помните Антониони «Профессия – репортер»? – Но он не дал никому ответить, чтобы не перехватили инициативу. – Там второй или третий план как раз и снят в знаменитом доме Гауди в Барселоне. – А заказчик-то мой откуда про Гауди знает? – Люде наконец удалось прервать его монолог. – Он не то чтоб сильный интеллектуал… – Да, в Испанию съездил, там его на экскурсию в Барселону отвезли, вот он и выучил, – презрительно произнес Никола. – А ты тоже в Барселоне был? – Был лет пять назад, – небрежно бросил Никола, и почему-то ему вдруг стало неловко, как будто его уличили в чем-то неприличном. – Слушайте, кофе весь. Может, еще сварить? – Свари, свари! – поддержала его Люда. – Повезло! – Архивист мечтательно проводил глазами Николу. – Мне вот не довелось нигде побывать, в смысле за границей. – Мне тоже, – поддакнула ему Люда. И они солидарно замолчали. В этот момент и вошел Никола. Их совместное молчание показалось ему явно подозрительным, и он решил скорее избавиться от архивиста. – Людмила с вами на стольник договорилась? – Он взял свой дипломат. – Кофе! – закричала Люда. – Кофе убежит! Архивист вскочил. – Я посмотрю? – взглянул он на Люду и двинулся было к двери. Николе это тоже не понравилось. Он остановил архивиста. – Не беспокойтесь! Я сам! – И он оставил дипломат и поспешил на кухню. Вернулся он буквально через мгновение, держа в руках джезву. – Чуть не убежал! Вовремя я успел. Он разлил кофе по чашкам и только тогда выдал деньги. Архивист, обжигаясь, стал прихлебывать из чашки. Он явно решил взять реванш. – Вы, конечно, слышали, что Гауди хотят в Испании причислить к лику святых? – Как! Архитектора? За что? – воскликнула Люда. – Главное, конечно, собор Саграда Фамилия… – он лишь на мгновение остановился, сделав акцент на своей эрудиции, но не дал Николе воспользоваться паузой, – как по-испански звучит название собора Святого Семейства… Но Николе все-таки удалось перехватить инициативу, когда архивист набирал воздух перед следующей фразой: – Да блеф все это… – Ничего не блеф! – возмутился архивист. – Человек, полностью посвятивший себя профессии, а последние годы он и жил при этом соборе. Праведный образ жизни… – Какой праведный! – перебил его Никола. – Он был любовником Гюэлля. Жена Гюэлля его терпеть не могла! – Как вы можете так говорить! – взорвался архивист. – А так и могу! Кто это станет оплачивать всякие дымоходы с рожицами! Из любви к искусству? – Да как вы смеете так говорить? – Архивист вскочил. – Да бросьте вы! Романтизм все это. Архивная крыса в подвале всю жизнь провела и жизни не знает. – Прекрати, Никола! – просто закричала на него Люда вне себя от бешенства. – Извините его, пожалуйста. Он у нас, кроме денег, ничего не понимает… – повернулась она к архивисту. – С вашего позволения, я откланяюсь. – Архивист уже успокоился. – Благодарю вас! – церемонно кивнул он Николе, убирая доллары во внутренний карман пиджака. – Если возникнет какая надобность, звоните, что можем, сделаем. Всего доброго, – улыбнулся он Люде. Никола подчеркнуто вежливо проводил его до двери. – Ну теперь рассказывай, что с тобой стряслось. – Никола подсел к Люде. – Я знала, Никола, что ты прагматик, но открытое хамство ты все-таки держал бы при себе, – огрызнулась Люда. – Да ладно тебе. Заступилась за старичка. Сердобольная ты моя. Так что же все-таки с ногой? – Да поскользнулась на улице. Ты что, не видишь, какая погода? Ладно, давай лучше скажи, что с домом. – Надо еще экспертизу фундамента сделать. А ты лежачая. Опять все мне самому! – развел он руками. – Что ж тут сделаешь… Отнять хочешь гостиницу? Не отнимай у меня гостиницу… А? – А ты попроси хорошенько! – Ты все-таки свинья! – Ай! Да ладно тебе, – отмахнулся Никола. – Обещал – значит, твоя. Мне, конечно, до Гюэлля далеко, но некоторые твои капризы я все-таки могу оплатить… Он выжидательно посмотрел на Люду, но она сделала вид, что пропустила его намек мимо ушей. И он сдался: – Ладно! Не хнычь! Лучше давай расскажи, как ты собираешься делать гостиницу? Картинки у тебя есть? Что ты там наваяла? Прикинула варианты? Ты помнишь, главное – сохранить фасад, это архитектурный памятник. – Там от памятника ничего не осталось. Сам же видел. Люда, прихрамывая, потащилась к компьютеру. – Значит, надо воссоздать! – менторским тоном говорил Никола, усаживаясь рядом с ней у компьютера. – Это мне и в ГУГИ говорили. – Успела еще на двух ногах? – Послушай, ведь это гостиница, – пропустила Люда его замечание мимо ушей. – На сколько же мест получится, если там кругом парадные залы, а общая площадь – всего ничего? Это уж скорей место для приемов. – Заказана гостиница. – Хорошо! Я подумаю. – Конечно, хочется, чтобы была повместительней. – Сроки-то есть? – Чем раньше – тем лучше, сделай варианты. – Сколько? – Сколько получится. А я попробую подготовить «Записку технического обследования фундамента», – и через паузу многозначительно добавил: – Чего не сделаешь для любимой женщины… Никола положил руку на спинку ее стула. Люда внимательно посмотрела на него – во время работы он никогда не говорил о личных отношениях – и резко отодвинула свой стул к стене. Никола потерял равновесие и чуть не свалился со своего стула. – В общем, как только будет готово, звони. – Он сделал вид, что ничего не произошло. – Слушай, я пошел, а то у меня и так сегодня все наперекосяк из-за тебя. – Пока. – Люда попыталась встать. – Да сиди ты… Я захлопну дверь. Ну поправляйся! И он ушел, аккуратно прикрыв дверь. Люда сидела над картинками. Конечно, есть два варианта. Во-первых, в точности восстановить особнячок в обрамлении зеркальных стен самой гостиницы. Эдакая жемчужинка в современных декорациях. И мест – тьма, и старая архитектура в сохранности. А во-вторых, можно целый комплекс выстроить в стиле Сюзора. Старое здание будет, к примеру, административным комплексом, с рестораном, а вокруг этажей в пять-шесть сама гостиница. И вообще, не только снаружи сохранить Сюзора, но и внутри все декорировать под XIX век… Она села к компьютеру. А в голове все крутился Гауди, Антонио Гауди, праведный Антоний… А она уж конечно не праведная. Да и вообще, какой она архитектор. Так, чужие картинки копирует. Наверное, так сказал бы Эрик. А вот Стив так не говорит. Но обо мне, как об архитекторе, он вообще ничего не говорит. Конечно, что он может сказать… А вообще-то ему все равно, какой она архитектор! Он ее не за это любит! А она его за что… любит? И снова всплыл этот вопрос: «А сама-то она его любит?» Глава 13 БАНЯ Они не виделись с Галей уже две недели. Ну Люда-то не звонила – понятно почему: событие на событии сидит и событием погоняет, кроме того, нога. А вот почему Галя ни разу за это время не позвонила – это вопрос. И Люда собиралась ей его задать. Но вышло все по-другому. Впрочем, как всегда. Они пришли в баню одновременно. Галя выглядела как-то странно, то ли отдохнула, то ли влюбилась. Люде все было несподручно начать разговор, а Галя была молчалива и ничего не спрашивала. – Вот! Это тебе! – Галя достала кулон на цепочке и надела Люде на шею. – Папа Римский. Настоящий, из Рима. – Откуда это у тебя? – Люда разглядывала золотой рельефик Папиной головы. – Говорю же, из Рима… – Ты за это время в Рим съездила? – Съездила, – как-то вяло пробормотала Галя, натягивая шапку с ушками. – Пошли, а то холодно. – Да-да, – заторопилась Люда. И вот они уже примостились на верхнем полке забитой до отказа сауны. – Как это ты поехала? Даже и разговора никакого не было, – все допытывалась Люда. – Да дура потому что. Ты как начала про Америку, я вдруг тоже решила: что же это я-то никуда не еду… И тут деньги как раз получила. Ну, думаю, махну-ка куда-нибудь… Например, в Италию. А потом думаю, махну-ка вместе с Сидоровым. Ну и махнула… – Она начинала говорить шепотом, но к концу говорила во весь голос. – И как Италия? – Италия ничего. Убедилась в своих предположениях насчет молодости нашей. Ну не в своих… Это мы с Гумилевым так думали. Короче, там действительно на каждом шагу то тебе Средневековье, то тебе античность. Везде напоминания, какие они, итальянцы, древние, старые, то есть большие. Ни подмолодиться тут, ни поребячиться. Возраст обязывает. – Ну ты даешь! – Нет, правда! Вот представь, что ты родилась в новостройках, которые в чистом поле построены. И ничего-то ты другого не знаешь. Ни корней, ни истории. Живешь своим жалким умишком. А там на тебя со всех Сторон авторитеты, шедевры. Это, знаешь ли, давит. – Не понимаю, – насторожилась Люда. Что-то за всеми этими разглагольствованиями стояло другое. – Ну уж тебе-то, как архитектору, это должно быть понятно, мне кажется. – Она почти кричала, все больше раздражаясь. – Сидоров? – догадалась наконец Люда. – Сидоров собирается уйти в монастырь. – Это она сообщила шепотом в самое ухо Людмиле. – Пошли! А то я сейчас задохнусь в этой духоте, – распорядилась Люда. В их любимом предбаннике, куда они решили выбраться из душной парилки, уже сидели, и им пришлось тащиться в раздевалку. Они завернулись в полотенца и простыни, уселись рядышком на одном месте и шепотом продолжали говорить. – Сидорову сначала все очень нравилось. Потом он стал задумываться, а после Рима замолчал совсем. – Это он там решил? – Не знаю. Сообщил он мне это уже здесь. – Галь, да не расстраивайся. Он же такой! Это очередное увлечение! – Почему же увлечение? – Ну блажь! Блажь! – Почему же блажь? – вдруг обиделась Галя. – Он же не дурак какой-нибудь! Он себя ищет. – И вот нашел?.. Ты что, серьезно, что ли? – А почему бы и нет? – Сколько их уже было, этих поисков! – Люда никак не могла попасть в ее тон. – Теперь он говорит, что нашел! – вызывающе шепнула Галя. Вдруг Люда поняла, что Гале нравится решение Сидорова. – Ты его любишь, и поэтому, что бы он ни вытворял, все принимаешь… – Ну и что? Да, я его люблю! И его есть за что любить! В моей жизни самое главное – любовь! И это говорила рассудительная, практичная Галя! А может, так и надо? За любимым на край света… – Галка, ты вместе с ним рехнулась! – покачала головой Люда. – Почему это рехнулась? – Галя снова обиделась, но потом добавила уже миролюбиво: – Поедем к нам, поговори с ним, сама увидишь. – Конечно, пойдем! Они кое-как домылись и поехали к Гале. Люда решила во что бы то ни стало разобраться во всем и помочь подружке. Не все же она будет в девочках ходить. Галя столько для нее делает, а она только берет! Хватит! Теперь она должна действовать! Люда не часто бывала в их трехкомнатной квартире кооперативного когда-то дома. Мама у Сидорова была золотой свекровью. Их восьмилетняя дочка Аглая полностью была на ней, они и жили в одной комнате. У Гали с Сидоровым было по комнате. Сидоров творил в своей самой маленькой. Галя жила в самой большой, так как половину ее занимал рояль. Он был задвинут в угол, потому что Галя давно бросила музыку – с тех пор, как начала зарабатывать деньги. Правда, ее способ зарабатывания денег был уникальным. Она говорила, что в городе только один человек мог делать то же самое. Этот человек и она соединяли нотный текст с речевым на компьютере. Спрос на такую работу с каждым годом рос, и поэтому они не составляли конкуренцию друг другу. Когда Люда вошла в квартиру, там царила гробовая тишина. – Мама с Аглаей уехали в Павловск, – объявила Галя. – Сходи к Сидорову, а я пока кофе сварю. Сидоров смирно сидел у окна и читал толстенную книгу. – О, Людочка! – улыбнулся он ей. – Очень рад тебя видеть. Как живешь? – Да я-то ничего живу. А у вас тут события… – Люда решила не темнить, а сразу приступить к делу. – Тебе Галина сказала? – Да. – Ну иди сюда! Садись! Поговорим! Люда села на стул рядом с его креслом. – Да, видишь ли, решил. – Так тебя берут? – Как «берут»? – Ну принимают? – Я еще не просился. – Он снова улыбнулся. Благостно так, но не противно, не деланно, не сладко. – Ну а если тебя возьмут, как же твои? Ты их согласен бросить на произвол? – Что ты говоришь, на какой произвол? Все под Богом ходим. – Это так, конечно… – Люда поморщилась: начинается… – Да нет, Людочка, ты меня неправильно поняла. – Почему неправильно? – Люда решила говорить с ним жестко: пусть не представляет перед ней блаженного. – Люда, каждый монашествующий может отмолить всех своих родных на три поколения назад и на три поколения вперед. – Я такого не слышала… – Так вот, это я тебе говорю! Теперь будешь знать! – сказал он наставительно. И потом продолжал уже смиренным голосом: – Я ни для Галины, ни для Глаши, ни для матери моей в жизни ничего хорошего не сделал, да и смогу ли… Вот я и решил им послужить. А если меня не будет рядом, так Галине только легче будет: лишний рот уйдет, а уж остальных-то прокормить она прокормит. Тут в комнату вошла Галя. На пальцы одной руки за ручки были нанизаны чашки, и еще она умудрялась держать джезву, в другой между пальцев была зажата дымящаяся сигарета, а в ладони она держала сахарницу. – Давайте, ребята! – скомандовала она. – Галина! Я же просил… мы же договаривались… – стараясь сдержать неудовольствие, заметил Сидоров. – Ой, Сидоров, милый, прости! – Она попыталась погасить сигарету, но руки все-таки были заняты. Сидоров вскочил ей на помощь. – Слушай! Пойдем-ка лучше на кухню, – миролюбиво предложил он. – Там и я с вами покурю вдруг. – Ты что, бросил? – изумилась Люда, наблюдая за этой сценой. Ведь она прекрасно знала, что он выкуривал по две пачки за день. – Ну не то чтобы совсем… но стараемся. – Молодец! И сколько ты уже… бросаешь? – Он еще в Италии начал, – скромно похвасталась мужем Галя. Люда сняла с Галиных пальцев чашки, и все гуськом направились в коридор. Когда они вошли на кухню, Люду поразил идеальный порядок. – Кто это у вас развлекается? – Да вот решили, что нет неважных вещей. И теперь по очереди моем посуду: я и Сидоров, Аглая еще мала, а мама, ты знаешь, не любительница кухни. Все закурили. – Ты знаешь, Сидоров, что я решила? – вдруг объявила Галя. – Что, моя радость? – Я закончу балет. – Галчоночек, я так рад за тебя! Может, тебе рояль выдвинуть? – Может, и выдвинуть… – Я сейчас! – И Сидоров удалился. Да, в этой семье происходили какие-то чудеса. Обычно постоянно пререкающиеся, постоянно соревнующиеся и соперничающие во всем, сегодня эти двое ворковали как голубки. И не поймешь, что это: поза или любовь и согласие, бьющие через край? – Вы прям как… – У Люды вертелось в голове сравнение, но она никак не могла его произнести. – Как старосветские помещики? – помогла ей Галя. – Похоже, да? В это время из Галиной комнаты раздались скрежещущие звуки, что-то с грохотом упало на пол, и снова появился сам Сидоров. – Ты, наверное, не знаешь, Галка писала балет «Мцыри», – объявил он. – По Лермонтову? – Ну по Лермонтову, конечно. Но либретто мое, – скромно добавил Сидоров. – Он мне такое либретто написал! – Галя с обожанием взглянула на мужа. – Хочешь почитать? – Но я, наверное, ничего не понимаю в «либреттах»… – Это ничего. Ты просто прочти и скажи, как тебе! – предложил автор либретто. – Ну хорошо. И Сидоров снова удалился. – Понимаешь, у нас началась совершенно новая жизнь… – начала Галя восторженно, как только за Сидоровым закрылась дверь. – Я так счастлива! Ты только не смейся, я понимаю, что со стороны это выглядит забавно. Теперь ты видишь, что он рассуждает очень здраво? – Да, может быть… – А у меня ощущение, что мы только поженились и у нас медовый месяц! – Знаешь… – Люда не знала, что ответить, и вдруг вспомнила универсальное изречение. – Как кажется, так и есть. Галин восторг, конечно, все оправдывал. Не все ли равно, за что любить человека… Главное – любить! – Правда? Как я рада, что ты меня понимаешь! Хватит уже деньги эти считать! Надо творчеством заниматься. Люда вдруг поймала себя на том, что она то заражается их энтузиазмом и даже завидует им, то вся эта идиллия начинает казаться каким-то чудовищным враньем, плохо сыгранным спектаклем. Разбираться в чужих отношениях – дело неблагодарное. Если им нравится так, то пусть и делают, что хотят, и свидетели здесь, уж во всяком случае она в качестве судьи, здесь неуместны. Она стала с нетерпением ждать, когда Сидоров принесет наконец свое либретто, чтобы немедленно уйти. Но как только он появился, вскочила Галя: – Я сейчас тебе его отсканирую! Они остались вдвоем с Сидоровым. И тут неожиданно Сидоров уселся прямо перед ней и заговорил торжественно: – Ты знаешь, Людмила, что я тебе скажу… Люда даже испугалась. Сидела не шелохнувшись, во все глаза следя за Сидоровым. – У тебя-то ни семьи, ни обязательств… – начал он. – Я ведь… – попыталась Люда рассказать ему о Стиве, о предполагаемом замужестве. – Что «ведь»? – перебил он ее строго. – Галка говорила, что ты в Америку собралась! Так нечего тебе там делать! – отчеканил он. – Но я… – снова открыла она рот. – Галка говорила, что ты на какой-то там тренинг собралась… Все! Прошло время тренингов! Пойми! Ерунда это все! – Он мгновение помолчал и как прокурор вынес окончательный приговор: – Я думаю, что тебе надо посвятить себя Богу… Люда окаменела с открытым ртом. В горле у нее пересохло. Наконец она пришла в себя и, откашлявшись, робко заметила: – Никита, но я ведь даже в церковь не хожу. – А надо! – Голос его еще больше окреп. Он поднял вверх указательный палец: – В этом твое предназначение! Я понял! Тут, к счастью, вошла Галя, отдала Людмиле экземпляр либретто, и та с радостью вырвалась из Никитиных наставлений. Она сделала всего несколько шагов от их парадного, нога так заныла, что впору было вернуться. В бане почти не болела, а тут… Но она решила добрести до Малого и поймать машину. Вот всегда так: когда уж совсем некуда деться или когда очень спешишь, никто не останавливается! Люда простояла минут пятнадцать, голосуя каждой легковушке. Наконец остановился «Мерседес» или какой-то фирмач, во всяком случае. Он был сосредоточен, почти не обернувшись к ней, раскрыл дверцу: – Куда надо? Сначала Люда даже перепугалась и в нерешительности замерла перед распахнутой дверцей. Он повторил: – Куда едем? Люда пролепетала адрес. – Давай быстрей! Люда уселась рядом и только теперь поняла, что он слушает музыку. А музыка была из той, другой жизни. «Но-вый по-во-рот… И мо-тор ре-вет…» Мотор не взревел, но прибавил оборотов. Они мчались по пустынному городу. Кажется, водитель хотел уложить весь путь в песню. Это не удалось, конечно. И он выключил радио, когда песня кончилась. Со всей скорости затормозил, взвизгнув колесами. Люда что-то пролепетала про плату… – Да не мелочись ты… – буркнул он, протягивая руку перед ее носом к ручке дверцы, открыл ее и, только она успела выбраться из машины, с места развернулся и на прежней скорости рванул в обратную сторону. Это почему-то очень обидело Люду. Поднимаясь по лестнице, она все думала, что же происходит с ней. Все кругом пытаются вмешаться в ее жизнь. Наставляют, поучают, опекают. Вот хоть этот дядька со своей машиной. Конечно, хорошо, что он остановился. На кой она ему была нужна, а ведь остановился и повез, куда надо ей. Как маленькую девочку. А Сидоров уж и совсем. Глава 14 МАЛЕНЬКИЕ РАДОСТИ И ГОРЕСТИ Наутро ее разбудил Галин звонок. – Русова, ты мне вчера совсем мозги запудрила, – начала она с места в карьер. – Кто кому запудрил, – отпарировала Люда. – Ну ладно, Русик, извини. Сидоров с тобой о монастыре вчера говорил? – Да, – насторожилась Люда. – Ну про монастырь я не знаю. – Хорошо, хоть ты не требуешь, чтобы я постригалась! – Ну не знаю. Может, в этом и есть сермяжная правда. Я о другом. Помнишь, мы говорили о тренинге? – Конечно, помню! – Ну так я тебя записала! На завтра! – На завтра? – Ты чего? Не можешь, что ли? – Да не то чтобы не могу. – Люда вспомнила о своей ноге. – У меня ведь нога… – Что «нога»? – Да я тебе вчера не успела рассказать. У меня ведь нога болит. – Поскользнулась, что ли? – Ой, тут целая история. – Ну давай в двух словах, а то мне некогда. – Понимаешь, меня по ошибке похитили. – Что ты несешь! – перебила ее Галя. – Когда ты от нас возвращалась, что ли? – Да нет! Это еще давно было, когда ты в Италии загорала. – В общем, я ничего не понимаю, – досадливо заключила Галя. – Сейчас-то все в порядке? – Сейчас да! Только нога еще болит. – Ну-у я не знаю! Там очередь! Ну на тренинг. Я тебя всунула, потому что кто-то отказался. Можно, конечно, тоже отказаться, но тогда ждать придется месяца два. Может, ничего? Как-нибудь доковыляешь? Вдруг Люда поняла, что Галя действительно занятой человек, еще все время должна заниматься ее делами. Ей стало неловко, но теперь-то что делать… И потом, Люда ведь ее не просила записывать, она сама вызвалась… – А там-то, на самом тренинге, надо ходить? – только и спросила она. Галя задумалась. – В общем, я думаю, если ты туда дойдешь, то уж там-то как-нибудь справишься. Давай записывай! – И она продиктовала адрес, время. – Я ужасно спешу… Главное – ты должна все делать, что там потребуют, терпеть, даже если тебе что-то не понравится. Только тогда будет толк! Поняла? Обещаешь, что все сделаешь как надо? В общем, удачи тебе! – Пока! Спасибо! – Ой-ой! Не клади трубку! Там надо тысячу рублей заплатить! Есть у тебя? Тут задумалась Люда. – Ладно, найду! Пока! – Она уж была не рада, что согласилась на этот тренинг, но Галя так хлопотала… И потом, сколько же она действительно будет висеть у нее на шее… Надо самой вставать на ноги. Люда еще вчера решила, несмотря на растревоженную ногу, приступить сегодня к активной жизни. Неизвестно, сколько у нее времени до приезда Стива осталось, а вдруг и в самом деле она уедет в Америку… Надо же все дела закончить. Надо, например, ехать в ГИОП по поводу сюзоровского дома. А теперь оказалось, что еще надо деньги доставать. Конечно, были эти тысячи заказчика, но брать их как-то боязно. Она стала одеваться. И тут снова звонок. Она привыкла к мобильнику и на звонки в коридоре перестала реагировать. Но звонок был настойчив, и пришлось в полуголом виде выскакивать в коридор. Нежданно-негаданно объявился ее должник-заказчик. – Людмила, здравствуйте! Как вы поживаете? – Петр Алексеевич? – Люда не верила своим ушам – объявился. – А я уж решила, что вы от меня скрываетесь, – сказала она кокетливо. – Чего это мне от вас скрываться? – недоуменно спросил он. – А вы не помните, что не расплатились за универсам? – Правда? Неужели не расплатился? Сейчас посмотрю в своей книжечке… – Пауза. Потом голос возник снова: – Действительно! Ох, извините, пожалуйста… Сами виноваты! – вдруг пошел он в атаку. – Что ж вы не напомнили… Позвонили бы… Люда все решала: комедию он ломает или действительно забыл? – Я вам звонила пару раз, но вы всегда «только что вышли…» – съехидничала она. – Людмила! – начал он рассудительно. – Я обычный человек, хотя и деловой… – Потом вдруг ему надоело объясняться. – Я ведь звоню, чтобы вы мне кое-что еще нарисовали… – Сначала с долгами разберитесь! – наставительно сказала Люда. Она вдруг развеселилась, так обрадовалась, что он не обманывает, ну хотя бы не насовсем обманул, и то хорошо. – Ну что ж, давайте встретимся! И тут Люда вдруг сообразила, что не знает, может ли она вообще браться за заказ. А если она и в самом деле уедет в Америку? До этого момента вся эта история со Стивом существовала как-то сама по себе, параллельно с ее жизнью. А теперь она подошла вплотную и требовала считаться с собой всерьез. – Вы знаете, Петр Алексеич, я сейчас не совсем здорова… У меня болит нога, и я не выхожу. – «Не хватало только встретиться с ним где-нибудь невзначай», – подумала Люда. – Так вот, может, вы привезете мне мои деньги? И можно было бы предварительно переговорить. Но повторяю: я не могу сейчас браться ни за какую работу. Пока нога не пройдет. – Ну что ж, – сказал он после паузы. – Подождем, пока вы поправитесь. Я, честно говоря, не хотел бы ни с кем работать, кроме вас. («Конечно, кто, кроме меня, дуры, будет за такие деньги работать…» – подумала Люда.) Я думаю, что у вас не очень серьезно, то есть я хотел сказать, не очень долго это продлится? – Сказать трудно, но через неделю врачи обещают разрешить мне выходить, – важно сказала Люда. – Вот и ладушки! Ну что же… – Петр Алексеич… – Ах да! Чуть не забыл. Я подошлю к вам кого-нибудь. Адрес напомните. Люда диктовала адрес, а сама думала: «Ну вот, опять придется целый день сидеть дома. Ведь если привезут деньги, а меня нет… А собственно, почему я должна подстраиваться под него? Пусть это он ко мне подстраивается!» – Во сколько ждать мне вашего посыльного? – жестко, по-деловому спросила она. Он обещал тут же перезвонить, и они распрощались. «Надо было ему мобильный дать, – сообразила Люда, повесив трубку. Ведь опять бежать к телефону придется. Теперь вот сиди тут в полуголом виде, мерзни. Хорошо еще, что соседей нет». Она уселась на приступочку Марипалниной прихожей, накинула на плечи ее старое пальто и стала ждать звонка. И звонок прозвенел. Как-то уж слишком быстро. Ничего себе организация… Но звонок оказался не тот, которого она ждала. – Люда, здравствуйте. – Голос ее заказчика Дмитрия, мягкий и спокойный, почему-то произвел впечатление разорвавшейся бомбы. Люда уже, честно говоря, среди всех событий и настроений последнего времени и подзабыла о его существовании. – Как вы себя чувствуете? – Да ничего… Спасибо. Вот собираюсь начать здоровый образ жизни, выйду наконец в свет, – пошутила Люда. – Не рановато ли? – Он вежливо помолчал. – У вас дела-то совсем неотложные? – Не то чтобы совсем… Но делать их надо. – А не могли бы вы и мне уделить время? – Что-нибудь случилось? – Да нет… Просто хотел бы с вами переговорить по поводу инцидента, ну вы понимаете… Я бы прислал за вами Артема на машине? – Я не знаю… – Люде это очень не понравилось, особенно про инцидент. – Так вы скажите по телефону, в чем дело. Что-нибудь из-за моих свидетельских показаний? – попробовала она сострить. – Или вы дом все-таки надумали строить. Правда, вы нашли новый участок? – Нет… Хотя, впрочем, мы могли бы обсудить и это. Люда еще больше насторожилась. Недомолвки… Какие между ними могут быть недомолвки? Может, не надо ехать? Может, это опасно? И машину он никогда за ней раньше не присылал. Хотя, конечно, она всегда была на ногах. Это теперь она хромоножка. «Нет, ничего бояться не надо!» – решила она. – Видите ли, я сейчас жду звонка. И только потом буду знать, как сложится день. – Хорошо. Сделаем так. В половине пятого я присылаю за вами машину. А если вы до этого времени не освобождаетесь, то перезвоните мне, и мы перенесем наше свидание на более позднее время. – Он по-прежнему старался говорить мягко, но получалось настойчиво. «Если уж тебе надо, так и соглашайся на все, а то еще условия…» – подумала она про себя, но вслух почему-то не стала перечить. После разговора с Дмитрием Людмила решила спокойно все обдумать, но тут загремел входной замок. Сначала Люда кинулась было в комнату, но поняла, что не успеет доковылять, тогда она просто влезла в рукава Марипалниного пальто, застегнула пуговицы и уселась на место. Это, слава богу, была всего лишь Марипална. Сначала она в полумраке прихожей не узнала Люду и отпрянула назад, на лестницу. И уже оттуда через открытую дверь стала вглядываться в странную фигуру. – Господи! Мила! Я тебя не узнала! – замахала она рукой. – Что ты тут делаешь? – Да я звонка жду! Мне должны позвонить, а я боюсь, не успею доковылять. – Ты здесь простудишься! – вдруг всполошилась Марипална, заставила Люду подняться и потащила в ее комнату. – Я сама подойду! А ты немедленно домой! Люда дотащилась до дивана. «Что же это такое? Вчера вон сколько прошла, а теперь опять по квартире еле двигаюсь!» – с досадой думала Люда. И тут конечно же зазвонил телефон, как только Марипална щелкнула задвижкой в туалете. Но она все-таки молодец, героическая женщина! Задвижка немедленно щелкнула снова, и вот уже раздался ее голос: – Я вас слушаю! – Потом пауза. – Может быть, ей что-нибудь передать? – Снова пауза. – Сейчас спрошу! Шаги прошаркали к Людиной двери. – Людмила! Там спрашивают, могут ли они подъехать по поручению Петра Алексеевича! – Она говорила важно, строго, официально. – Марипална, попросите их прямо сейчас приехать, скажите, что позже я буду занята. Шаги прошаркали в обратном направлении. – Вы слушаете? – продолжила Марипална разговор. – Людмила просит вас приехать прямо сейчас, – отчеканила она почти слово в слово, что сказала Люда. – Хорошо, мы вас ждем. До встречи! Марипална сначала побежала назад, к туалету, и только потом пришла отчитываться перед Людой. – Я слышала, Марипална! – сказала Люда. – Вы просто как профессиональный референт. Марипална была польщена и отчиталась, как заправская секретарша: – Они приедут в течение получаса. – Ну и прекрасно! – Ты ела? – вдруг заботливо поинтересовалась Марипална. – Да я не хочу. – У тебя небось и холодильник пустой! Вчера где-то целый день болталась… – Я в бане была! – С ушибом в баню! Ну умница! Вот теперь и отдувайся! Нельзя же горячее! Ладно! Я сейчас пойду разогрею обед. Вместе и пообедаем! – засуетилась старушка. – А то мне уже скоро возвращаться. Я твоих-то дождусь, не волнуйся! – крикнула она уже из коридора. Господи, а ведь она Марипалне-то еще и не сказала про Стива. Надо сказать, а то обидится. А если скажешь, то уже все, назад пути не будет. А может, и ничего. И когда Марипална принесла из кухни дымящиеся тарелки, она прямо и начала: – Я, знаете ли, вообще скоро, наверное, совсем уеду. – Куда? – вытаращила глаза Марипална. – Я выхожу замуж. – За кого? – Стив приедет, чтобы мы поженились и уехали в Америку, – объявила Люда на одном дыхании. – Да ты что! – ахнула Марипална. – И мне, значит, ни слова… – поджала она губы. – Я сама… Мы… В общем, это только вчера определилось. – Мы тебе, кажется, не чужие. – Марипална явно обиделась. – Ну, Марипална, я же сама еще только узнала. Он недавно сделал мне предложение. – И не посоветовалась… – Но вообще-то, вы думаете, не надо?.. Если вы так думаете… – Нет-нет! – замахала руками Марипална. – Что ты! Я очень рада за тебя! – Просто, понимаете, я и сама не знаю, надо ли мне выходить за него, уезжать… – Нет-нет, и не думай! Поезжай, конечно! И будь счастлива, Милочка! Как бы мама порадовалась, если б знала… И тут раздался звонок в дверь. – Сиди, я открою. – Она пошла в прихожую и тут же вернулась с конвертом. – Пересчитай! Все на месте? – Вы что, Марипална? – Деньги любят счет! Давай не ленись. – Она улыбнулась. – На меня не обращай внимания. Конечно, мне жалко с тобой расставаться. Но я рада за тебя! Наконец и у тебя будет все как у людей. – Она поцеловала Люду в лоб, встала и устало собрала тарелки. – А мне пора. Таким образом деньги сами пришли к ней в руки. А вот с ГИОПом не получится. Надо и здесь что-то срочно делать. И она позвонила Николе. – С добрым утром! Я тебя разбудила? – начала она виновато. – Да нет! Я был в ванне… брился. – Никола, ты можешь со мной поговорить сейчас? – Но мы же уже говорим. – Нет, мне надо серьезно поговорить. – Мне снова приехать к тебе? – Вообще-то… Нет, давай лучше по телефону! – Ты что, с мобильника? – Конечно. – Тебе деньги девать некуда? – Ну… я могу перезвонить из коридора, но у меня же нога… – Люда поежилась (на улице оттепель, а в квартире – холодрыга, не топят они, что ли?), дотянулась до батареи – огненная. Почему так холодно? Может, у меня температура? – Никола, у меня, кажется, температура. – Из-за ноги, что ли? – Наверное… – Так, все подготовлено. Можно о главном. – Ты только не падай! Во-первых, меня похитили… – Ты откуда звонишь? – Да нет, я сейчас из дому! Меня уже освободили… – И она рассказала о своих злоключениях с похищением. Никола молчал. Поверил он сразу. И сразу стал соображать. Соображать, как наилучшим образом использовать эту ситуацию. Он чуял, что здесь скрываются необыкновенные возможности. Ей плохо – он ее спасает, она в него влюбляется. Да, о таком подарке судьбы можно только мечтать… – Ты меня слушаешь? – Она уж всполошилась: не отключили ли и трубку? Потом испугалась, не прослушивают ли ее мобильник? – Я слушаю… – Ее окрик прервал его головокружительные мечтания. И он не сразу вспомнил, на чем они остановились. – Ты можешь объяснить, почему я обо всем узнаю в последнюю очередь? – наконец схватил он потерянную нить разговора и страшно разозлился. – Николушка, ну ты подумай, откуда эти напасти на меня? – Так, слушай меня внимательно! Слушаешь? – Да, – жалобно пропищала в ответ Люда. – Ты никуда… Слышишь, никуда не выходишь из дому. Поняла? – Поняла. – Я постараюсь сегодня же все уладить. – Что уладить? – Все! И как только освобожусь, приеду! Я буду жить у тебя. – У меня? Но, Никола… – У вас будет кто-нибудь в квартире? – Не знаю. Может быть, дядя Костя. Завтра, то есть уже сегодня дверь будут менять. Значит, он будет обязательно. – Вот и прекрасно! Предупреди его обо мне. И ключ от комнаты оставь. Главное – жди меня! Логика в его рассуждениях явно хромала, но напор был такой, что Люда даже забыла, зачем, собственно, рассказала ему об этом. Если Никола здесь поселится, это что же будет? Эта известие так поразило ее, что она вспомнила о сюзоровском доме, только когда он уже отключился. Она стала снова набирать его телефон, но у него было занято. Забот же было так много, что она немедленно забыла о Николе, как только пришла прощаться Марипална. Глава 15 ДЫМ После ее ухода Люда улеглась на диван. Надо как следует подготовиться к встрече с этим Дмитрием, все продумать. Во-первых, деньги. Надо взять деньги с собой, вдруг он потребует назад. Нет, но ведь он же ей должен был за эскизы? Должен! А еще она ему портреты рисовала. Значит, все-таки она имеет право отдавать не все. А вообще-то никаких расписок она ему не давала… Да-да! Вообще неизвестно, кто он такой, если его похищают. Порядочных людей никто не похищает. Хотя, конечно, если он богатый, за него можно получить хороший выкуп… Все! Никаких денег она с собой не берет, а если он потребует, она скажет, что он ей должен… за рисунки, неустойку. Конечно, сейчас не принято платить никаких неустоек, но коли заплатил, то назад тоже не требуй. С некоторых пор, а точнее, с тех пор, как она побывала в парикмахерской перед свиданием со Стивом, она все чаще стала вспоминать о своем решении вести жизнь настоящей женщины. Правда, она готовилась к встрече с Одинцовым, и что из этого вышло?.. Сегодня снова представлялся случай провести решения в жизнь: впереди важная встреча и времени до нее навалом. Но не в парикмахерскую же бежать с больной ногой. И вообще, настоящие женщины не для других наряжаются, а для себя, чтобы самим чувствовать себя уверенно… Маска, укладка, макияж… В половине пятого, когда зазвонили в дверь, она была уже совершенно готова. И даже в ушах сережки. Артем сегодня был непривычно тих. – Здравствуйте, Люда! Как ваше здоровье? – Выздоравливаем помаленьку. – Вид у вас шикарный. Вот, пожалуй, и все, что он произнес за все время, что они общались. Он предложил ей свою руку для поддержки, когда они спускались по лестнице, но она гордо отказалась. И, стараясь не прихрамывать (нога, оказывается, стала хуже после вчерашнего, не надо было совершать все эти подвиги), спустилась и дошла до машины. На этот раз они сели в ту же машину, на которой ездили за город в первый раз. «Значит, свой «уазик», или как там его по-иностранному, они еще не нашли…» – отметила Люда. Артем по-прежнему молчал. Так и ехали под шум мотора, он даже приемник не включил. Так же молча вошли в ресторан. Он, кажется, уже функционировал, но на дверях не было никакой вывески, а зеркальные стекла отражали улицу, то есть никакой рекламы. Это признак некой избранности: здесь собираются только «наши», «свои», а посторонним и знать не надо, что здесь находится. Прямо из холла через маленькую дверь попали, видимо, в кабинет Дмитрия. Он встал навстречу Люде, поцеловал ей руку и усадил в желтое кожаное кресло (этой комнаты, этой мебели она не проектировала). – Кофе или что-нибудь выпить? Митька был мальчиком из неблагополучной семьи. Его родители, причем оба, достигшие крупных обкомовских должностей, на сына расходовались недолго. Отец как-то ни с того ни с сего запил, а мать, оставив бесперспективного мужа и его отпрыска на бабушку, уехала к обкомовскому работнику другой области. Митька тяжело пережил это событие, но и виду не подал, затаил обиду глубоко в себе. В разгар перестройки он достиг своего критического, подросткового возраста, тут же от бабушки ушел, и бог весть, чем бы он кончил, если бы не борьба. Борцовский клуб в подвале жилконторы на окраине их областного центра стал его домом и университетом. Тренер Миша собирал вокруг себя неблагополучных мальчишек под знамена восточных единоборств. И к началу перестройки у него уже было готовое хорошо обученное подразделение головорезов как нельзя кстати, пришедшееся на смутные времена. Миша сразу отличил маленького озлобленного мальчишку, не столько за успехи в борьбе, сколько за смышленость. Митька быстро стал его правой рукой, а потом и интеллектуальным ядром всего предприятия. А Миша заменил ему и мать, и отца. И имя ему дал новое, хотя и простое, производное от его собственного, Димитрия, Дымитрия – Дым. И Митьке это имя понравилось. Миша расширял пространство своего влияния в регионе. А когда пал жертвой межрегиональных разборок, его место занял Дым. В новой своей должности он старался не особенно светиться, держался в тени бывшего шефа. А как только времена стали меняться, вдруг канул в неизвестность, прихватив с собой единственного соратника, Артема – в недавнем прошлом просто Темный, – и всю казну отцветавшего предприятия. Вынырнул он несколько лет назад в пригороде Петербурга, уже в качестве интеллигентного начинающего предпринимателя. Для начала завел охранное учреждение, где трудились исключительно местные жители. Завелись и кое-какие полезные связи, но все это была мелкая сошка. Он был человеком крупных масштабов. Построил он небольшой ресторанчик в пригороде и постепенно стал продвигать свой ресторанный бизнес в центр Северной столицы. Ему хотелось теперь стать первым в новой жизни. Новая жизнь состояла из всевозможной красоты, утонченного комфорта, участия в жизни элиты, по возможности легальной. Мать его, по слухам, давно жила за границей, но он не хотел быть просто одним из состоятельных чужеземцев, ему хотелось славы и почета. И прежде чем завоевывать дальние страны, он хотел утвердиться на родине. Соратник по оружию Темный, теперь заместитель-телохранитель Артем, его новых пристрастий не одобрял. Но права авторитетного голоса у него не было. Дым взял его с собой с главным условием: никогда ни в чем не перечить ему и не вспоминать об их общем прошлом. Сам Дым свою прежнюю жизнь напрочь вычеркнул из памяти, оставил только ее материальные приобретения. Причем он постарался оградить себя от случайностей, пролив немало крови бывших соратников. Но зато он мог быть уверен, что репутация его безупречна. Он был хитер, жесток и решителен. А на повестке дня у него стояла женитьба, которая должна была упрочить его положение в городе и окончательно закончить полную легализацию. Главной его заботой в тот момент было избавление от своего «черноземного» говорка. Он купил себе логопедические кассеты и часами совершенствовался в литературном произношении, решив, что любой живой преподаватель может скомпрометировать его в случайной, непредвиденной ситуации. Он взял себе за правило максимально предусматривать все возможные повороты событий и поэтому в последнее время чувствовал себя в жизни довольно уверенно и безопасно. Поэтому инцидент с похищением поверг его в жуткую панику. Это было громом среди совершенно ясного неба. Сколько он ни ломал голову, но найти, где был просчет, не мог. А найти его и ликвидировать необходимо было немедленно и тихо. Дым энергично взялся за расследование. Конечно, первое, что приходило в голову, – это хорошенько прощупать саму архитекторшу. Но что-то внутри протестовало против этого. Как просто свидетель она, конечно, тоже представляла определенную опасность. Но для начала он решил купить ее молчание и посмотреть, как она будет вести себя дальше. Наблюдение не привело ни к чему. За все время в ее квартире, кроме законных жильцов и двух ее сослуживцев, ни разу никто не появился. И он снял наблюдение. А расследование в других направлениях поначалу не давалось. Вспомнив старые времена, он жестко и жестоко перешерстил весь персонал своего охранного предприятия. Утечка могла быть и из его ведомства. Рисунки архитекторши сыграли решающую роль. Дым, в конце концов, размотал этот клубок. Он вышел на одну из местных «крыш», в которой как раз в этот момент произошла «реорганизация». Ее стали «укреплять» новичками из пригорода. Именно их непрофессионализм так и запутал это дело. Но кроме непрофессионализма чужих было и предательство своих. Один его новенький охранник навел своих старых братков на его участок и доложил им о предполагаемой поездке за город. И какой гад! Сам же участвовал в мероприятии, взяв отгул на основной работе, в охранной конторе Дыма! В былые времена он бы с этим пацаном церемониться не стал: убрал бы, да и все! Теперь парень отделался сотрясением мозга и попорченной навсегда физиономией, ну и работу потерял навсегда. Во всяком случае, в охранном ведомстве. Конечно, времена теперь были другие, но причина столь мягкого обращения с ним Дыма была в другом. Расследование показало, что самому Дыму-то ничего не грозило! Да-да! Дым вне опасности! Он по-прежнему респектабельный предприниматель и ничего больше. Охотились, как это ни казалось невероятным, за ней, за этой девчонкой. Сначала он заподозрил, что, подсунув ему рисунки, она хотела его руками раскопать свои дела. Что ж, хитро! Еще и капусту на этом поимела! Вот дрянь! Хотя это довольно хитро! И, в общем, забавно! Теперь эта история казалась ему всего лишь забавной. «Ведь главное – у меня-то все по-прежнему в полном ажуре!» – время от времени напоминал он себе, и эта мысль приводила его снова и снова в восторг. Благодушное состояние позволило ему снова вспомнить об аристократичности своих манер и мужественной доброжелательности, которые культивировал в себе все петербургские годы жизни. Он еще толком не знал, как поступит с этой барышней, но ему стало интересно, чем же эта полунищая архитекторша могла привлечь внимание столь серьезных людей. Похищение – мероприятие не шуточное. Он знал это по прежней своей деятельности. А если этот цыплячий вид и убогая квартира (Артем был допрошен первым) – только маскировка, тогда кто же она на самом деле? И почему она вообще маскируется? Дым разглядывал Люду и отметил, что с прошлого раза, когда они вместе ездили смотреть его будущий дом, вернее, место, где он будет стоять, она как-то очень похорошела. Готовилась, видать, к встрече. Может, это и случайность, а может, она тоже имеет на него какие-то виды. Ох, бабы-дуры, думают купить его глазками и губками… Дым был человеком, лишенным всякой чувствительности. Казалось, он состоит исключительно из жилистого, натренированного тела и изощренного ума, все остальные человеческие составляющие почему-то отсутствовали в нем. Заключалась ли причина этого в его нескладном детстве, или в Мишином воспитании, или еще в чем, неизвестно. Но он и сам замечал, что в нем содержится какой-то изъян. Вернее, чего-то не хватает. И он старался восполнять пробелы усилиями интеллекта. Он вырос в сугубо мужской среде. И довольно долго боялся женщин. Но соратники по оружию позаботились об избавлении его от возрастных комплексов, оставив на неделю в руках опытных специалисток, которым было к тому же довольно щедро заплачено. С тех пор он определил свои отношения с женщинами и больше к этой проблеме не возвращался. Он относился к общению с женщинами, как к санитарно-гигиенической процедуре, диктуемой мужской необходимостью. В новой своей жизни ему пришлось вырабатывать другой стиль поведения в этой области. И он выбрал образ разочарованного аристократа. – …Может быть, кофе, – равнодушно согласилась Люда. Он снял трубку: – Кофе и что-нибудь вкусненькое для дамы, – проговорил он, ласково улыбаясь Люде. Когда через минуту-другую на стекле журнального столика официант сервировал кофейный полдник, Дым устроился в кресле напротив Люды. Он разливал кофе из кофейника, заботливо поинтересовавшись ее предпочтениями насчет сахара и сливок. Сделав глоток из своей чашки, он наконец приступил к делу. – Людмила, вы что-то от меня скрываете, – проговорил он укоризненно. Люда ошалело подняла на него глаза. Она ждала чего угодно, но только не упреков с его стороны. – С чего вы это взяли? – А ведь охотились не за мной, – сказал он как можно мягче. – Я не понимаю! – Людмила, я скажу без обиняков: целью похищения были вы. – Я? – В этот момент Люда как раз сделала глоток кофе, и от неожиданности оно попало не в то горло. Она закашлялась. – Извините… – Разве это для вас неожиданность? – сощурил он глаза специальным, выработанным перед зеркалом образом, действующим на женщин безотказно. – Дмитрий, ну это же смешно! Зачем меня похищать? – удивилась Люда, убирая платок. – А вот этого я не знаю, – сказал он сухо, убрав свой коронный сощур. – Ну я тоже не знаю, – уже почти злилась Люда. Его нелепая игра казалась ей глупой. И мнение о нем как о романтическом интеллигенте как-то увяло в ее сознании. – Вы серьезно? Или конспирируетесь под простушку? – сказал Дмитрий игриво. Но понял, что здесь его приемы не работают, и сменил тактику. – Да нет, я тоже понимаю, что красть вас, такую какая вы есть, может быть, нет смысла, – сказал он дружески. – Однако это мероприятие провели именно из-за вас. Это мне доподлинно известно. – Дмитрий, я действительно не могу себе представить, что кого-то такого, ну, в общем, вы понимаете, могу интересовать… – Люде отчего-то стало неловко. Но она была так ошарашена его словами, что на самого Дыма перестала обращать внимание. – Я думаю, вам грозит опасность, – вдруг серьезно проговорил Дым. – Вы думаете, меня могут убить? – В Людином голосе слышалась ирония. – Не похоже, чтобы убить. Но им что-то от вас надо! – вслух размышлял Дым, как будто не услышав этой иронии. – Кому?! – Этого я не знаю. Я думал: знаете вы… – Дмитрий, по-моему, вы шутите! – Я интересовался и узнал это доподлинно, – развел он руками, лучезарно улыбаясь. – Я могу сказать только одно: это невероятно! – ответила она решительно, выпрямившись в кресле, насколько позволяла его конструкция. – Да! Непонятно! – сказал он укоризненно. Дым сделал вид, что задумался, хотя варианты плана созрели у него мгновенно (не зря же он столько лет был интеллектуальным органом своего «Борцовского клуба»). В результате их разговора он уверенно сделал свой выбор. – Знаете, Людмила, я пришлю вам охрану, – объявил он наконец торжественно. – Охрану? Какую охрану! Зачем? У меня и денег нет на охрану! – испугалась Люда. – Об этом вы не беспокойтесь! – небрежно бросил Дым. – Я не могу позволить, чтобы вы подверглись опасности, – здесь он добавил голосу скромности. – Просто около вашего дома будет некоторое время дежурить человек. Ну и сопровождать вас… Иногда. У меня есть такой человек. – Артем? – Нет, у Артема другие дела… – Дыма неприятно задело, что она вспомнила об Артеме, но он постарался не подать виду. – Человек при вас будет другой. Есть у меня такой, зарплату получает и целыми днями бездельничает. Согласитесь, это развращает, – лукаво улыбнулся он. Ему вдруг ужасно понравилось быть небрежно великодушным. Надо взять на вооружение этот стиль поведения. Кроме того, ему пришла идея немедленно куда-нибудь пригласить Люду. Но он вовремя остановил себя: ведь неизвестно еще, что она за птица, – не стоит раньше времени светиться. – Дмитрий, я не хочу охрану! – взмолилась Люда, и в голосе ее почему-то появились капризные нотки. – И вот еще что! – якобы игнорируя ее сопротивление, он демонстрировал мужскую твердость, но на самом деле понял, что добился того, чего хотел: девчонка приняла его защиту. – Запишите, а лучше запомните номер. Если что – сразу звоните. Вам немедленно придут на помощь. И конечно, вы понимаете, что ни о какой милиции не может быть речи. – Он постарался сказать это между прочим, но достаточно внушительно. – А я буду вас держать в курсе новостей, если они, конечно, появятся. Идет? – Дмитрий… – Она хотела еще что-то возразить, но он мягко прервал ее: – Милая Людмила, доверьтесь мне. Я в таких делах смыслю лучше вашего, – закончил он слегка снисходительно. – А Артем вас отвезет домой. Согласны? На улице уже совсем весна. Это в феврале-то, но Люда лишь мельком отметила это событие, ей было не до того. Весь этот разговор с Дмитрием не вмещался в ее сознание. Ей грозит опасность! Ничего себе! Она – жертва криминальных разборок! Дожили! Нет, это, безусловно, ошибка! Ошибка! Ошибка! Чья ошибка? И ее тоже! Здесь есть что-то, чего она или не знает, или чему не придает значения, того значения, настоящего. Первым порывом было позвонить кому-нибудь и посоветоваться. Но кому? Галке? Люда ей про похищение ничего не рассказывала, да и вообще она из другой какой-то жизни. Стив? Он все знает, Но… ничего не понимает. Можно поговорить с Николой. Но разве ему это интересно… Марипална опять к колдунье своей потянет. Потом Люда стала вспоминать разговор. Что-то там было еще. Да, вспомнила. Все время было чувство, что она ведет себя, как дура. Конечно, дура и есть дура. Зачем это ему приставлять к ней охрану? Ведь никакой опасности для него нет. А он и про деньги не вспомнил, которые ведь давал-то, чтобы она о нем молчала. С одной стороны, тогда ему было чего бояться, а теперь бояться не надо. С другой стороны, может, она ему просто понравилась?.. И он специально все это разыграл, чтобы предстать благородным спасителем? Да, ничего так! Хитро! А ей это надо? Нравиться «бандитскому авторитету»? Почему-то вдруг всплыли из ее памяти слова Артема, брошенные им невзначай, когда они ездили в первый раз за город. Тогда это выглядело как шутка. Но получается, что не шутка. А почему не шутка? Из-за этого дурацкого похищения. Тогда непонятно, кого похищали… Артем доставил ее до самой двери. – Ну я пошел? Пока… – До свидания. Дома все представилось в еще более светлых тонах. Она решила, что просто не поверит этому Дмитрию, не поверит ни единому его слову. Что за бред он нес! Похищать ее? У нее нет за душой ничего. А ведь он испугался тогда… Даже деньги ей дал за молчание! И что же теперь хочет, чтобы она не думала, что ему там грозила опасность, теперь он от своего страха отмывается! И конечно же за ее счет! С больной головы на здоровую все переваливает. Не получится у него ничего. На этом она совершенно успокоилась и уселась к компьютеру. Она чувствовала себя просто обманутой. Господи, кому бы пожаловаться? Пожаловаться можно только Стиву. Больше-то некому. И она накатала послание. Последнее время ей понравился сам процесс их переписки. Как он пугался за нее! Как сочувствовал! Ей нравилось, что он пугался, жалел ее и клялся, что вызволит свою возлюбленную из «криминальной России». Ну а кому бы это не понравилось? И Люде нравилось. Неожиданно для себя она выдала в компьютере Дмитриеву версию происшедшего. Ну и что, что она не верит, а если бы поверила… «Да, это просто кокетство!» – подумала она про себя. И тут же простила его себе. И на этот раз Стив ужаснулся. Письмо заканчивалось лаконично: «…Приеду ровно через неделю. Твой Стив». Он очень продвинулся в письменном русском. Способный парень. И Люда пошла спать. Она завела будильник. Завтра рано вставать. Будильник был маленький, механический. Иногда она забывала его заводить на ночь, и он останавливался. День обычно тогда бывал пустой, время шло независимо от нее, и она не зависела от текущего где-то в стороне временного потока. Когда же она не забывала подкрутить рычажки – ей казалось, что в этот момент время зависит от нее, она задает ему движение на завтрашний день, и оно потечет под ее руководством, – день оказывался удачнее. Глава 16 ТРЕНИНГ Она проснулась под звон будильника. Выключила его и снова улеглась в постель. Она вспомнила, как лежала так с месяц назад, в начале своей новой жизни, перед знакомством со Стивом. Но тогда ей не хотелось вылезать, потому что жизнь была пуста. А теперь проблемы так плотно обступили ее, что, только пока она лежала под одеялом, можно было о них не думать. Но вставать все-таки придется. Надо собираться на этот дурацкий тренинг. Нога вроде не очень напоминает о себе. Она выволокла-таки себя из постели. Теперь вчерашнее сообщение заказчика уже не казалось ей блефом. По ошибке или не по ошибке ей может грозить реальная опасность. Ничего-ничего, через неделю приедет Стив и увезет ее из этой криминальной страны. Продержаться осталось немного. Она решила, что выглядеть надо как можно лучше. Хотя это оружие и не всегда срабатывало, она понемногу овладевала искусством обращения с ним. Но времени оставалось в обрез. Когда она вышла на лестницу, к ней сразу подскочил незнакомый человек. – Здравствуйте, Людмила! – бодро сказал крепкий молодой парень в куртке. – Меня прислал Дмитрий. Я ваш, так сказать, охранник. Люда опешила. Этот парень ничем особым не отличался. Парень как парень. Никогда бы не сказала, что он телохранитель. – Да, Дмитрий ведь говорил… – сразу вспомнила она вчерашний разговор. Ничего себе. Действительно, охранник. – Спасибо… Здравствуйте! Мне надо на тренинг. Вы тоже пойдете со мной? – неуверенно спросила она. Она вообще не представляла себе, как это жить с телохранителем. Он, что ли, вообще везде с ней будет ходить? – На тренинг так на тренинг, – согласился он, не скрывая своего удивления. Это было совсем близко. Можно сказать, мост перейти, а добираться пришлось долго. Маршрутки не было, пешком – нога опять закапризничает. Они поехали на трамваях с пересадками. Площадь Труда, слава богу, заасфальтировали, но улица! Улица была кое-как закопана и совершенно пустынна. Здесь находились, видимо, расселенные дома, предполагавшиеся под капитальный ремонт. Но неужели вообще все дома необитаемы? Вон вполне чистенькое здание, со стеклопакетами… Но зеркальные окна отражали лишь развалины противоположного дома, и у дверей никакой таблички. Здесь было бы очень не по себе, если б она шла одна. А так охранник, предупредительно поддерживая ее за локоть, довел по буеракам до старинного особняка. Фасад был хорош, но уж очень запущен. «Русское барокко» потеряло изрядную долю своей лепнины, стены и декор слились в одну серую массу, и теперь по фактуре стены напоминали глиняные существа. Господи, ей уже мерещится невесть что! Люда мотнула головой. Охранник подергал за массивную ручку дверей. Дверь не поддалась. Люда отошла назад, нашла номер на жестяной дощечке – все сходилось. Он снова стал дергать дверь, потом постучал, потом еще… – Может, вход где-нибудь сбоку? – предположил он. Но в этот момент что-то загремело за дверью, и одна створка открылась. В проеме стоял настоящий охранник, в камуфляжной форме. – Чего надо? – спросил он, исподлобья глядя на них. Люда забыла, как называется это мероприятие. – Я… мне… – лепетала она. – На тренинг, что ли? – вдруг мгновенно подобрел охранник. – Опаздываете, господа, нехорошо… – И пропустил их внутрь. – По лестнице наверх, вторая дверь. Там увидите… – крикнул он им уже вдогонку. Люда засеменила по лестнице. И, уже поднимаясь, услышала зычный женский голос. Ей вдруг вспомнились затейники на детских елках. – …а теперь налево! Побежали! И раз… и два… – В такт ей заиграла музыка «сиртаки», и послышался нестройный топот. Люда увидела свет в приоткрытой стеклянной двери и открыла ее. Картина, представившаяся ей, была поразительна. Посреди огромного зала шеренга каких-то людей, положив руки друг другу на плечи, двигалась рывками то в одну, то в другую сторону. Охранник деловито отстранил ее, оглядел помещение и решительно сказал: – Я останусь здесь, а вы идите! – И пошел к подоконнику напротив двери. Люда осторожно открыла дверь. Шеренга людей продолжала двигаться в такт музыке. При этом некоторые старательно дрыгали ногами, а другие старались только удержаться в шеренге. «Ничего себе… Как же это я буду так прыгать?» Музыка все ускорялась, и вот один дяденька средних лет, видимо споткнувшись, чуть не упал, но его поддержали соседи и потащили за собой. Он никак не мог твердо встать на ноги, но его волокли туда-сюда в стремительно увеличивавшемся темпе. Наконец соседка дяденьки, окончательно выбившись из сил, ослабила хватку, и он упал, разорвав шеренгу. Музыка замолкла. И шеренга окончательно развалилась. Люди потирали затекшие руки, тяжело дышали, кто-то уселся на пол. – Не расслабляться! Не расслабляться! – громогласно командовала «затейница». – Взяли стулья и сели в полукруг! Быстро! Быстро! Люди послушно побрели за стульями, стоявшими вдоль стены. Люда, пользуясь паузой, подошла к руководительнице. – Здравствуйте! Извините, я опоздала… Женщина в шерстяном тренировочном костюме с короткой стрижкой бросила через плечо: – Постойте, пока! – и двинулась к полукругу, подгоняя тех, кто еще не успел усесться. – Быстро! Быстро! Она встала посреди полукруга. – Размялись? А теперь разберем ситуацию! Кто будет говорить первым? Поднял руку, как в школе, бритоголовый юнец в костюме-тройке. – Давайте я скажу! – Говорите, Кирилл! – восторженно произнесла руководительница. «Они здесь что, все друг друга знают, что ли?» – подумала Люда. – Я считаю, что здесь было все правильно. Леонид – слабое звено. Он и выпал первым. А Мария помогла ему удержаться в общем деле, но, когда поняла, что он тянет и ее за собой, перестала помогать, и правильно сделала. – Но я просто больше не могла! – робко подала реплику Мария. – Вот я и говорю… – снова уверенно выкрикнул бритоголовый Кирилл. – Это не совсем верно! – вдруг закричал дяденька, который упал. – Я сбился с ритма, потому что вошла эта девушка! – кивнул он на Люду – Вероника, вы же просили не опаздывать, а она опоздала. Все дело в ней! Люда стояла в дверях под пристальными взглядами всех незнакомых людей и чувствовала, что краснеет. Обернулась к ней и руководительница Вероника. Лицо у нее оказалось каким-то маленьким и сморщенным, несмотря на аккуратный макияж и фирменную стрижку. Люда тут же окрестила ее Бабой Ягой. Баба Яга вдруг очень заинтересовалась Людой. – Ну о вас, Леонид, мы еще поговорим. Вам, видимо, свойственно искать причины своих неприятностей вовне, – бросила она ему громогласно. – А вот Людмила! – представила она Люду всем сидящим и нацепила ей на свитер под ее расстегнутой курткой табличку, неизвестно откуда появившуюся у нее в руке, с ее именем. И тут почти все вдруг закричали разные приветствия в ее адрес: – Привет, Люда!.. – Людочка, мы рады тебя видеть!.. – Людмила, иди к нам!.. – Здравствуй, Люсенька!.. От неожиданности Люда попятилась к двери. Но тут со стула поднялся какой-то парень и, получив одобрение у Бабы Яги, поспешно подошел к Люде, галантно снял с нее куртку, положил на рояль, оказавшийся рядом, и усадил на свой стул. Баба Яга похвалила всех, и особенно парня за прекрасно воспринятый урок (Люда поняла, что до ее прихода они «проходили» приветствие), и всерьез взялась за Люду. – Итак, Людмила опоздала… Кто скажет? Снова попытался выскочить вперед Леонид, которого уронили, но Баба Яга не дала ему слова. Начали высказываться, кажется, все подряд. Все ругали ее за опоздание. Люда под градом всевозможных упреков сидела ни жива ни мертва. Наконец приговор вынес Кирилл: – Люда пренебрежительно относится к людям из-за своей неуверенности. Она боится, что к ней отнесутся плохо, и, чтобы ей не сделали больно, первая нападает. Опоздание – это агрессия, вид самозащиты. Ей надо начинать любить людей. Все дружно согласились. И отстали от нее. Теперь стали разбирать Леонида. Он оправдывался, отругивался, обвинял нападавших на него. Потом разделились на команды и стали соревноваться во всевозможных играх. Сначала Люда попыталась отсидеться в сторонке, но «команда» дружно на нее насела, и она тоже стала в колонну, бегала с мячиком и старалась сделать все как можно быстрее. В конце концов она поддалась общему азарту и стала даже энергично болеть за «своих». Потом разделились на пары. Ей в пару дали какую-то тетку. Тетка ей категорически не понравилась. Но по правилам они должны были друг другу рассказывать о своей главной проблеме. Тетка говорила, что ее очень притесняет мать, она подробно рассказала, как та развела ее с мужем, как заставляет переменить работу, как ссорит с дочкой. Люда просто должна была сидеть и слушать незнакомого человека, хотя это было как-то странно. И вообще неприятно. Но еще хуже стало, когда она сама должна была рассказать тетке о своих проблемах. Сначала Люда не могла придумать, о чем ей говорить. А тетка все допытывалась. Время от времени к ним подходил бритоголовый Кирилл и слушал, правильно ли они разговаривают. Он подошел и сейчас. Люда лихорадочно придумывала какую-нибудь историю, чтобы не нарушать здешние правила. Ну не о Стиве же с ними разговаривать… И вдруг на ум пришла история с Одинцовым, и она подробно рассказала, как мужественный альпинист обманул ее, беззащитную женщину. Кирилл одобрительно закивал, а тетка стала ей говорить, что они родственные души. Потом они объединились с другой парой, Леонидом и мальчиком-отличником. Теперь партнеры должны были рассказывать о проблемах своего напарника, и все дружно обсуждали и наставляли автора истории. Руководил всем бритоголовый Кирилл, он, оказывается, был куратором их «команды». Начали почему-то с Люды. Тетка рассказала ее историю очень жалостно. Но остальные, мужики, ничего жалостного в ней не усмотрели, они сказали, что ей просто надо было вести себя иначе. Люде это поначалу даже понравилось. Затем они вдруг стали упрекать ее в том, что она не кокетничала со своими заказчиками, а вела себя, как ребенок. По их мнению получалось, что виноваты не они, заказчики, а она сама. «Не очень, видать, надо было…» – авторитетно сказал Леонид. Если бы надо было, так добила бы их. Любыми средствами. Дело-то ее правое. Значит, любыми средствами надо было добиваться. «Как! – возмутилась Люда. – Цель оправдывает средства?» Они все, как один, только засмеялись ей в лицо. И дружно перешли на ее личную жизнь. Выпытали, сколько ей лет. И заключили, что она – старая дева, если замужем не была. А это непорядок. Тут Люда попыталась защититься, робко даже вспомнила про Эрика. Зачем! При всех! И это к тому же только еще больше их раззадорило. Все, и даже тетка присоединилась к ним, когда узнала, что мама ее недавно умерла, уговаривали ее немедленно завести любовника. Кончилось тем, что Люда разрыдалась. И это, как с ужасом поняла она, и было целью всей этой экзекуции. После нее перешли на мальчика. Первое Людино впечатление о нем оказалось ошибочным. Мальчик отличником не был, но очень хотел им стать. Приговором ему стало задание соблазнить одноклассницу. Люда хотела возразить, что советовать такие вещи несовершеннолетнему безнравственно, от такого цинизма она даже рыдать перестала. Но ее даже слушать не стали и дружно перешли на Леонида. Сначала она решила показать этому молодящемуся бодрячку где раки зимуют, но копаться в его проблемах оказалось необычайно противно, и она сделала вид, что все еще переживает свою историю. Остальные же с большим энтузиазмом копались в чужих комплексах и все время втягивали ее в разговор. Когда стали говорить про тетку, Люда уже еле высидела, не ушла только из приличия, чтобы не подумали, что ей интересно только про себя. Но ее все равно обвинили в черствости и вообще отлынивании от занятий. Кончилось это тем, что Кирилл выстроил всю их четверку в ряд и заставил каждого дать обещание совершить какой-нибудь важный поступок, причем совершить его надо было в течение трех дней после тренинга, и в конце срока он позвонит и потребует отчета. Люда снова судорожно соображала, что бы такое пообещать, и наконец придумала. Она пообещала сходить к Татьяне и уладить все со звукоизоляцией. Ей пришлось долго объяснять, кто такая Татьяна, и все почему-то с большим вниманием выслушивали эту ее историю и даже задавали вопросы. Настало время обеда. Оказалось, что, пока происходили эти экзекуции, Баба Яга в соседней комнате распоряжалась накрыванием столов. Люда ужасно устала, голова была тяжелая, она решила, что поесть действительно надо, но после обеда решила улизнуть отсюда. Все весело рассаживались, загремела музыка. Но к ней подошла Баба Яга и отозвала ее. – Милая Людмила, а ведь вы не зарегистрировались. – И она отвела Люду в какой-то кабинетик. – Так, заполните эту анкету… Деньги… Да, теперь стоимость тренинга – тысяча пятьсот… Мы начинаем новый цикл. Почти все здесь уже прошли хотя бы один цикл, а вы новенькая. Но я думаю, вы вольетесь! Хорошо, что Люда взяла с собой денег не в обрез, как сказала Галя, а то бы не хватило, и что бы она тогда делала… – И вот еще! У нас не принято опаздывать! – строго сказала Баба Яга. – Я надеюсь, что в дальнейшем это не повторится? Люда хотела сказать, что она больше не придет, но стало неловко: эта руководительница так уверена, что всем это нравится. – Хорошо, – только и сказала она. – Ну пошли, а то перерыв уже закончился. Пообедать так и не удалось, все уже встали из-за стола и разбрелись по залу. Уйти было неловко, и пришлось остаться. Теперь была новая игра, и она оказалась еще более идиотской, чем прежние. Надо было ходить по залу и выражать всем свою любовь. Причем делать это искренне. А если она никого не любит? Дурь какая-то. Но заиграла музыка. Перед ней оказался Леонид, он вдруг повалился на колени и стал целовать край ее свитера. – Господи! Встаньте! – невольно закричала она, пытаясь поднять его с колен. Но на нее немедленно зашикали. Леонид же встал и пошел как ни в чем не бывало падать на колени перед другими женщинами. Люда огляделась по сторонам. Вокруг кто во что горазд выражал свою любовь. Справа целовалась какая-то парочка. Они что, вдвоем сюда пришли? Или уже тут «полюбили» друг друга? Мужчины обменивались горячими рукопожатиями, хлопали друг друга по спине. К Люде подошла знакомая тетка. Люда вспомнила, что хотела прочитать имя на ее табличке. Но та бросилась обниматься с ней, и Люда снова не смогла узнать, как ее зовут. Она слонялась по залу, отвечая на вымученные улыбки нормальных, по ее мнению, людей. Она погладила по голове мальчика-неотличника… Но и это наконец закончилось. Теперь всех выстроили в шеренгу. – Вы не боитесь теперь никого в этом зале, вы ни к кому не испытываете агрессии… – раздался громогласный комментарий Бабы Яги. Все закивали, некоторые лучезарно заулыбались. – Теперь попробуем все же добиться своего, заставить наших друзей дать нам возможность утвердиться! – провозгласила она. Почему-то снова начали с Люды. Все взялись за руки, образовав заслон, как в «Казаках-разбойниках», а Люда должна была во что бы то ни стало прорваться сквозь эту преграду. Голова болела все сильнее, но она решила, что это будет последнее, что она выполнит, и тогда уж непременно уйдет отсюда. Сначала она попыталась, как в детстве, прорвать эту преграду, потом хотела ее обогнуть, но ничего не получалось, перед ней все время оказывались самые сильные мужики. И вдруг она увидела сочувственные глаза. Это была незаметная женщина, но она, видно, почувствовала, в каком состоянии Люда. Когда Люда подбежала к ней, она незаметно приподняла свою руку и пропустила ее под ней. Все закричали, кто разочарованно, кто ликующе. Люда поискала глазами куртку, сумку и почти бегом направилась к своим вещам. Здесь ее и настиг бритоголовый Кирилл. – Куда! – поймал он ее сзади за свитер. – Кирилл, вы меня извините, но у меня очень болит голова, я должна идти домой. – И она ведь говорила чистую правду. – Людмила! Неужели вам не понравилось? – Ну что вы, очень понравилось! – Теперь она уже врала, но что же было делать… – Уже немного осталось! Потом будет дискотека! – Извините, я не могу! – сказала она жестко, выдирая из его рук свой свитер. – Очень жаль! – вдруг сразу сдался он. – Так я вам позвоню через два дня, – сказал он и тут же вернулся в общую игру. Люда совершенно забыла о своей охране и даже испугалась, когда в коридоре перед ней возник ее телохранитель. – Домой? – Да, поехали скорее. И они заспешили по лестнице. Охранник поймал какую-то машину, и они благополучно добрались до дома. Уже прощаясь перед своей дверью, Люда вдруг сообразила, что охранник ведь тоже, наверное, целый день голодный, но он наотрез отказался от ее приглашения. Глава 17 ИСКУШЕНИЯ Вчера Люда только и смогла, что принять таблетку, и рухнула в постель. Сквозь забытье она слышала звонки мобильника, кто-то звал ее к телефону из коридора, но она ни на что не реагировала. Проснувшись утром, она почувствовала волчий голод. Но еще полежала, вспоминая вчерашний день, этот дурацкий тренинг. Она даже сморщилась, представив лицо Бабы Яги. Но в душе ворочалось что-то чужое. Наверное, все-таки «перетренировалась» вчера. Наконец она поднялась и поплелась на кухню. В холодильнике, как всегда, было негусто, но сегодня яичница, которую она терпеть не могла из-за постоянного употребления, произвела вполне благоприятное действие. В квартире никого не было, и она долго сидела на кухне, попивая кофе. И только когда она направилась наконец в ванную, услышала звонок телефона. А может, он и раньше звонил, да из кухни не было слышно. Это оказался Дмитрий. – Людмила, здравствуйте, у вас что-нибудь стряслось? – Да нет, просто вчера очень устала и вот только проснулась, – еле проговорила она. Вот кого бы ей сейчас не хотелось видеть, так это Дмитрия. А он как раз настаивал на свидании: – Мы непременно должны с вами встретиться, у меня появились новые сведения. Надо все обсудить. Я пришлю за вами машину! Во сколько вам удобно? – Я даже не знаю… – Люда намеревалась залезть в ванну. – Давайте в двенадцать. Идет? – А сейчас-то сколько? – Сейчас пол-одиннадцатого. А я вам звоню с десяти, но трубку никто не брал… – Нет, давайте попозже, – перебила его Люда. – Ну хоть в два… – Хорошо. Пусть будет в два. Вы действительно уверены, что все в порядке? – Да-да… – Тогда – до встречи! – Счастливо! – И она направилась в ванную. Ровно в два зазвенел звонок входной двери. Мельком она отметила, что Никола так больше и не звонил. Да что на него надеяться: ничтожество – он и есть ничтожество. Зачем только она говорила с ним! Кучу денег просадила на этом разговоре. Но она тут же выкинула все это из памяти. – Добрый день! – На пороге стоял вчерашний ее телохранитель. – Здравствуйте! Это вы за мной? – Его появление в квартире почему-то очень удивило Люду. – Может, вас чаем напоить или поедем сразу? – Спасибо, но давайте сразу поедем. А то шеф ждет. Они поехали на том же автомобиле, на котором раньше приезжал Артем. Этот охранник как-то смущал ее. Лучше бы был Артем, к нему она привыкла, да и пережили они вместе о-го-го сколько. Дым ждал ее в том же своем кабинетике. – Здравствуйте, Людмила! – Его взгляд сегодня был долгим и проникновенным. – Отдохнули? – Да вроде… – Люда чувствовала, что ведет себя, как пришибленный щенок, и старалась принять правильную стойку, но почему-то ничего не получалось. – Вид у вас усталый, – тактично высказался он. – Давайте я вас чем-нибудь угощу! У нас кухня первоклассная. – Он всем своим видом старался вызвать ее расположение, но понимал, что все это впустую. – Да нет, Дмитрий, выпьем лучше кофе, – нетерпеливо отозвалась Люда. – Я думаю, что вам сейчас не повредит капелька виски. – Я не пью ничего крепкого, – пожала плечами Люда. «С ней будет не просто, но тем интересней!» – пронеслось у него в голове, а вслух он сказал: – Тогда вы выпьете только чуть-чуть. Все повторилось, как вчера: звонок, официант. – Ну рассказывайте. – Я думала, что это вы будете рассказывать, – отрезала она. «С этой барышней надо держать ухо востро, – подумал он. – Интуиция у нас стопроцентная». Теперь он уже понял, что перед ним не дурочка-одиночка, а хитрая бестия, за которой стоят влиятельные силы. Главное – выяснить, какие именно силы за ней стоят. Но силы-то эти не очень о ней пекутся, между прочим. Что же это они не обеспечивают ей охрану? Да, странная история. – Я жду, – напомнила о себе Люда. – Ну это зависит от того, что вы хотите. – Что значит, что я хочу? Я хочу, чтобы от меня отстали. – Ну так откажитесь от работы, да и все… – Дым пытался произвести впечатление незаинтересованного лица. – Что значит «откажитесь от работы»? – Но ведь это же все из-за вашей работы! – Из-за работы? Вы узнали, кто меня похищал? – И вдруг ее осенило: – Дорожку кому-то перебежала? – Так получается. – Он внимательно следил за ней. Люде стало скучно. Врет небось опять… – И какую же я дорожку перебежала. У меня ведь все мелочь. Ну кто позарится, скажем, на ваш дом? Нет, кто-то позарится, конечно… – быстро поправилась она. А то еще он обидится. – Но не будет же этот кто-то заказ на ваш дом отстаивать с оружием в руках. Это-то вы понимаете? – Из-за моего дома, как вы говорите, никто не станет устраивать похищений. И тут Люда вдруг развеселилась. Он считает, что я из какой-то там мафии… А и пусть считает! Что она, собственно, от этого потеряет? Пока такой, как он, рядом, ей ничего не грозит. А через неделю ее тут вообще не будет. На прощание она хоть повеселится. Пусть потом ищут ее в Америке. – Ладно, Дмитрий, сдаюсь! Вам очень интересно стало? Да, я виновата перед вами. Вы еще и деньги за молчание мне заплатили… Вам их передадут потом. – Людочка! Вы позволите мне вас так называть? Она подняла голову и улыбнулась вместо ответа. – Так вот, Людочка, за кого же вы меня принимаете! – Нет-нет, Дмитрий. Раз уж вы меня раскусили… – Она сделала вид, что хочет набрать номер на трубке. – Ни за что на свете! – Дым мягко отнял ее руку от трубки и чуть задержал в своей руке. – О, что это? – Он взял трубку в руки. – Хороша машина! – Да, это мне досталось от американца, – сказала она небрежно и вдруг добавила: – Моего партнера. Вы же видели эту трубку уже. Помните, когда за город ездили… – Да-да! То-то я смотрю, знакомая вещь! А ведь мне номер этого шикарного мобильника не был доверен… – Ну что ж, запишите. А деньги все-таки возьмите… – Ни-ко-гда! – На что вы меня обрекаете? – смеясь, говорила она. – Быть вечной должницей? Это я вам должна за расследование. Кстати, вы так и не рассказали, к чему все-таки привели ваши усилия. – Я знаю, что некая строительная фирма очень заинтересовалась вашей персоной. И так вот нелепо они пытались найти с вами контакт. – Это «Эверест»? – Значит, вы в курсе? – Я предполагала… И тут на Люду нашел просто столбняк какой-то. В городе она знала только одну строительную компанию, такую… ну криминализированную, что ли. Она еще с перестроечных пор функционировала. У них там был и свой архитектор… Кстати, именно его она видела в кафешке, когда передавала американцу Стивову карту. И что? Они на нее хотели напасть? Этот задерганный старый сводник, который вообще-то ей в отцы годился? Очнулась она, только увидев, что Дмитрий водит перед ее лицом ладонью. – Извините… – Она постаралась собраться, отхлебнула из своего стакана большой глоток и закашлялась. «А пить ты, голубушка, действительно не умеешь, – отметил он про себя. – Но это даже к лучшему… Пора действовать!» – Пришли в себя? Людмила, а мы с вами вообще-то могли бы хорошо поладить… Надо как-нибудь в неформальной обстановке обсудить все. – Ваш загородный дом? – И дом тоже. – Согласна, – сказала она, подумав про себя: «Надо на все соглашаться и ничего не предпринимать». – А может, прямо сейчас? – Я вообще-то не планировала. – Нужна же людям разрядка. Не все же работать! И вообще, нельзя зарегламентировать всю жизнь, – сказал он авторитетно. – Да, вы правы. – Люда еще толком не поняла его, но ведь решила не отказываться ни от чего. – Давайте махнем куда-нибудь за город! – Еще одна загородная прогулка?.. – Вы намекаете на ваше похищение? – Я бы больше не хотела попадать в такой переплет. – Со мной вам ничего не грозит! «А ведь действительно, с ним я в безопасности. Надо только побольше важности на себя напустить, чтобы он побольше уважал», – соображала она судорожно. – Для начала, я думаю, неплохо бы чего-нибудь съесть? Вы как? – Нормально! – Может, отобедаем, – он посмотрел на часы, – хотя это уже называется «отужинаем», в нашем погребке? – Что значит – в вашем погребке? – Ну в моём заведении… Короче, в нашем ресторане, который вы проектировали, а я построил! – произнес он торжественно. – Надо же вам проверить, как все вышло. – Это любопытно… – ответила и подумала: «Действительно, пойду в его ресторан – имею право». Он повел ее в зал, демонстративно пропуская вперед перед каждой дверью. У столика он чуть забежал вперед и церемонно сначала отодвинул стул, потом чуть придвинул перед тем, как она села. Сам он встал напротив. «Да, в галантности ему не откажешь! – отметила Люда. – Да и вообще, видно, я ему нравлюсь…» – Знаете что, я вас оставлю на полчасика. Идет? Люда замялась в нерешительности. Но тут к столу подскочил Артем. – В чем проблемы? Я вам, сударыня, порекомендую то, – передразнил он интонации Дмитрия, усаживаясь напротив Люды, – что я сам больше всего люблю. Идет? – Давайте. – Витя! – громко сказал Артем. И тут же у столика оказался официант в поддевке и длинном переднике на манер половых начала века. – Организуй-ка нам как обычно, голубчик. Люда вспомнила рассказы Гиляровского, ей стало уютно и спокойно. Стали приносить разные кушанья, и Артем, оказавшийся знатоком гастрономии, комментировал каждую смену блюд. Он давал рекомендации не только по содержанию каждого кушанья и напитка, но и по способу его поедания. Он говорил очень просто, как будто сам только что освоил все эти премудрости. С ним и за столом было так же удобно, как в истории с похищением. Он все знал, все умел и всем был готов поделиться. Очень милый человек. Люда не подозревала, что этот «милый человек» так же обстоятельно и со знанием дела убил на своем веку с десяток людей и умел так аккуратно устроить пытку, что в его руках начинал «говорить» самый стойкий молчун. Он действительно был предан боссу. Сначала Мише, потом Дыму. Но не потому, что восхищался их личностью, а просто знал свое место. И если бы на смену пришел кто-то еще, с таким же рвением он служил бы и другому. И хотя Темному вообще не нравились все эти завиральные идеи боевого соратника по поводу общения с чистенькими мадемуазелями, он никогда не стал бы даже обсуждать их. Босс был боссом, пока он был им. Они ели неспешно, но, когда снова появился Дмитрий, уже был подан десерт. – Приятного аппетита, господа! – расплывшись в сияющей улыбке, сказал Дмитрий. – А не поехать ли нам в казино? – обратился он к Люде. И Люду вдруг охватил дух безрассудства, ей страшно захотелось новых приключений, неизвестных удовольствий. Смутный образ Стива мелькнул в ее душе и тут же растаял. – Поехали! – вскочила она. И вот уже Дмитрий вез ее куда-то в сверкающем «Мерседесе» или, может быть, не в «Мерседесе», а в каком-нибудь еще столь же звучного названия автомобиле. – Как наш погребок? Вам понравилось? – начал он светскую беседу. – Это было прекрасно! – Она снова вспомнила это восхитительное ощущение полета. – А что будет дальше? – спросила она капризным голосом. Теперь она была совершенно уверена, что нравится этому интеллигентному бандиту, и это нравилось ей самой. «Неужели барышня уже готова?» – подумал Дым и заметил, что разочарован. Он еще боялся все испортить спешкой, но все-таки попробовал положить руку на спинку се сиденья. Она тут же напряглась и посмотрела на его руку. Дым вытащил из кармашка за ее спиной пачку сигарет. Закурил. Но Люда уже пришла в себя. Что это она так расслабилась? Совсем уже? Надо всего лишь держать его при себе. – Куда же мы все-таки едем? – спросила она строго, достала свои сигареты, он щелкнул зажигалкой. – Я же сказал, в казино… Они помолчали. Каждый вспомнил о своей сверхзадаче в этом мероприятии и задумался, как ему выйти на интересующую его тему. – Вы что же, совсем раздумали строиться? – начала первой Люда. – Ну мне пока есть где жить. – Значит, раздумали? – А вам очень хочется построить мой дом? – Видите ли, возможно, в ближайшее время я начну заниматься большим проектом, и у меня просто не будет времени на ваш домик. – И что это за проект, если не секрет? – насторожился Дым, но виду не подал. – Ну вы, конечно, знаете, что Гергиев собирается перестраивать Мариинку… По проекту Эрика Мосса. Эти имена ничего не говорили Дыму, разве что «Мариинка». Но он боялся ударить в грязь лицом. – Эрик Мосс? – дипломатично переспросил он. – Да, Эрик Мосс, великий американский архитектор с мировым именем. Мой американский компаньон, ну вы слышали о нем… Дым важно закивал в ответ, не найдя, что ответить. – …Так вот, мы с ним сейчас организуем филиал мастерской Эрика Мосса в Петербурге. – Люда на минуту запнулась. Городит она, конечно, несусветную чушь, но Дмитрий, бедный, кажется, все это глотает, потому что совсем не ориентируется в архитектурном пространстве. – Сейчас оформляются документы, и начнется детальная проработка проекта. – Она уже разошлась и врала бойко, как по писаному. – Деньги уже переведены. Понимаете, Стив, мой американский компаньон, приезжает на днях, и потом вряд ли я найду время для вашего дома. Я, конечно, могу порекомендовать вам хорошего архитектора, если хотите… Да, видимо, у девчонки есть связи. И неплохие. Теперь надо, чтобы она и его зауважала, и он перевел разговор на тему, более близкую себе. – А вы бываете в казино? – небрежно спросил он. – В каком казино? – Да в любом. Вы любите играть? – Я? – Вы играете в азартные игры? – Вообще-то нет, – пожала плечами Люда. – О! Это целая наука. И развлечение хорошее… – Теперь Дым решил, что наступила его очередь блеснуть своим знанием жизни. – Есть три сорта игроков. Одни просто развлекаются. У них есть деньги, и они не прочь иногда испытать свою фортуну, поставив на кон какие-то деньги. Но это не страсть. Это просто времяпрепровождение. Вторые – фанаты игры. Им нужен не результат, а сам процесс. Рок владеет ими. Они без игры жить не могут. Они просаживают целые состояния и так же легко отыгрывают их назад. Это настоящие игроки. Последний тип – профессионалы. Игра – их хлеб. Они расчетливы, процесс их волнует как технология. Причем у любого человека возникают мотивы всех трех видов. И точно отнести себя к какому-то определенному типу может только человек, изрядно поигравший. – Дым совершенно оправился от замешательства, в которое его привели речи этой архитекторши, и обрел прежнюю уверенность, выйдя на знакомую тему. – Ничего себе… – Я вас заинтересовал? Если вы никогда не играли, знайте: новичкам всегда везет. – Но у меня и денег-то с собой нет. – Ну уж на первый кон у меня найдется. – А давайте попробуем, – расхрабрилась Люда. Они подъехали к незаметному домику за зданием какой-то железнодорожной станции. Дмитрий вышел, оставив Люду в машине. Вышел он через несколько минут в сопровождении персонажа пьес Островского. Волосы, расчесанные на прямой пробор, лоснились от средства, держащего эту прическу. Одет был в косоворотку, поддевку, а поверху белоснежный фартук от талии до пят, на ногах сапоги. Он угодливо раскрыл перед Людой дверь и крутился вокруг нее юлой, пока она не подошла к двери. Интерьер внутри декорирован под ресторации начала века. И русская клюковка не как антураж, а под настоящую, действующую. Люда зашла в помещение под названием «Дамская комната». Здесь была медная раковина, начищенная до блеска, и такой же кран торчал из стены. Судя по этой комнате, заведение было дорогое. Потом они вместе с Дмитрием вошли в дверь с табличкой «Ресторация». Помещение оказалось не очень большое – столиков на семь—десять. Бросались в глаза белые скатерти и раскидистые пальмы. Стойка в глубине сверкала бутылками и начищенной медью. Занято было всего два столика в разных углах. Только они уселись, как тут же половые, одетые на манер того, что встретил их у машины, начали носить подносы с кушаньями и напитками. Люда уже наелась там, с Артемом. А теперь что, опять есть? И тогда Дмитрий стал рассказывать о рулетке: «чет-нечет», «зеро», «красные-черные»… И тут она вдруг вспомнила, что в детстве у нее была такая игрушка «Колесо счастья», по сути, настоящая рулетка. Но в нее поиграли один раз и забросили. Почему-то она не прижилась. Наконец он сказал: – Ну что же, пойдем поиграем? И они перешли в другое помещение, где в центре стоял большой, покрытый зеленым сукном стол. Вокруг стояли люди. Люда уже не рассматривала этих людей, а только следила за игрой. Наконец ей тоже ужасно захотелось попробовать. – Хочу попробовать! – произнесла она. Дмитрий тут же сунул ей в руку свой кошелек: – Ставьте! Она, наугад, вытащила первую попавшуюся купюру. Оказалось, сторублевку. И, протянув ее крупье, почти закричала: – На красную! Но ее не услышали. – На что ставим? – сказал хорошенький бесстрастный мальчик, лет восемнадцати, в черном фраке и безупречной белизны рубашке, стоящий во главе стола и всем руководящий. – Это крупье… – подсказал ей на ухо Дмитрий. – На красную! – повторила Люда. Он кивнул. – Ставки сделаны, господа! – сказал он строго. Шарик закрутился, потом стал прыгать по лункам и наконец остановился. – Выиграла красная… – Крупье говорил еще что-то, но она уже не слушала. Неужели она выиграла? Люда повернулась к Дмитрию. – Да, Людмила! Вы выиграли! Ваш выигрыш – двести рублей! – Я еще хочу! Можно? – Конечно! Ставьте! И она снова поставила. И снова выиграла. Потом весь выигрыш целиком поставила опять и снова выиграла вдвое. Она несколько раз меняла положение своих ставок и каждый раз выигрывала. И вдруг остановилась. Она обернулась – Дмитрия рядом не было. Тогда она вдруг испугалась, собрала весь свой выигрыш и вернулась к столику, за которым они ужинали. Когда проходила мимо зеркала, она бросила взгляд туда – и не узнала себя: лицо горит, глаза сияют жутким блеском, тушь вокруг них расползлась… Жуткое зрелище! Физиономия настоящего игрока. Она толкнула дверь с табличкой «Дамская комната». Люда плескалась под краном, чтобы охладить пылающие щеки. Потом она тщательно подвела глаза и вернулась в зал. Люда сидела и пересчитывала деньги, когда наконец появился Дмитрий. – Представляете! Я выиграла четыре тысячи! – воскликнула она. – Я не проиграла ни одной игры! – хвасталась она, как ребенок. – Если не боитесь проиграться, можно продолжить! – И тогда проиграю? – В конце концов, никто не выигрывает всегда! – засмеялся он. – Лучше этого конца не ждать! – торжественно сказала она, холодная вода сделала свое дело и слегка охладила ее азарт. – И что будем делать дальше? – обворожительно улыбаясь, спросил он. – Я хочу танцевать! – Это можно! Только придется немножко потерпеть. Они выпили еще чего-то необыкновенно вкусного на дорожку. Потом она помнит, как они сели в машину, причем Дмитрий оказался рядом с ней, а за рулем сидел какой-то неизвестный человек. Потом она, видимо, задремала. Потом был очень полный зал, где все танцевали, и они тоже. Там тоже пили что-то совершенно необычное. Танцевали и целовались. Потом Митя, да, именно после танцев он стал «Митей»… Итак, Митя усадил ее в машину, потом они еще ехали. Потом стояли в каком-то незнакомом месте, и Митя уговаривал ее подняться к нему. Но она настаивала, чтобы они ехали к ней. Потом она хорошо помнила, как они прощались. Она подошла к своей двери в сопровождении Мити и охранника, неизвестно откуда взявшегося. Люда почему-то никак не могла справиться с замком. Без помощи охранника она дверь, наверное, не открыла бы. Охранник сделал свое дело и в буквальном смысле испарился, дематериализовался, так сказать. Последовал продолжительный поцелуй. Митя занес ногу, чтобы перешагнуть порог, и тут Люда вдруг явственно представила, как они входят, а на трюмо стоит мамина фотография и смотрит на них. Люда чуть-чуть толкнула его назад, просто вытянув вперед руку. Дым, видно, никак не ожидал этого и чуть не потерял равновесия. – В чем дело? – удивленно воскликнул он. Но дверь захлопнулась буквально перед его носом. Люда на цыпочках дошла до своей двери. Здесь ключ, к счастью, оказался в замочной скважине ее двери (вот ворона, забыла вытащить!), и она беспрепятственно добралась до своего дивана и рухнула без чувств. Глава 18 БАНЯ Разбудил ее стук в дверь. – Люда! Ты дома? К телефону! – Иду! – закричала она. Лаура уже была у своей двери, когда Люда вышла в коридор. – Не слышишь, что ли? – ворчала она. – Не даст в выходной выспаться… Звонила Галя: – Куда ты пропала? Ты что, забыла? Сегодня у нас банный день! – А сколько времени? – Десять! – Встречаемся в одиннадцать… – без малейшей запинки ответила Люда. Только вернувшись в комнату, она поняла, что погорячилась с одиннадцатью часами: надо было назначить попозже. Видно, вчера она перебрала вкусненького алкоголя, и теперь ее слегка вело, хотя голова не болела. Но делать нечего. Она кое-как собрала банную сумку и даже кофе себе сварить успела. Уже одевшись, она мельком взглянула в зеркало. Ну и физиономия! Тушь размазалась, помада наполовину стерлась. Неужели это она такая с вечера? Она исследовала подушку, на которой спала. Слава богу, макияж отпечатался на наволочке, есть надежда, что вчера она пришла в форме. Но все равно хорошо, что Марипална ее не видела. А все остальные, кроме детей, спали. Дети же бегали по квартире, не обращая на нее никакого внимания. Она вышла на лестницу, и тут же к ней подскочил охранник. Замечательно! Полная безопасность! – Здравствуйте, Людмила! – Привет! Я иду в баню… – объявила она. – Вы что, здесь всю ночь просидели? – Это моя работа… – скромно ответил охранник, это был уже другой, совсем молоденький, почти мальчик, ну лет двадцати, не больше, с румянцем на еще детских щеках. – А я вот в баню иду, – кокетливо повторила Люда. – В баню? Что же вы не предупредили? – засуетился охранник. – Я и сама еще не знала час назад. – Люде было отчего-то очень радостно. – Я должен идти с вами! – Туда мужчин не пускают… – Люде страшно захотелось его подразнить. – Нет… – Он смутился. – Я буду около. – Знаете, я ведь не в люкс хожу, в простую, – подзадоривала она его. – Да-а-а! Сейчас позвоню шефу, проконсультируюсь… – Он отошел в сторону и стал набирать номер на мобильнике, но Люда его остановила. – Погодите, знаете, давайте я вас отпущу, – вдруг смиловалась она над ним. – А может, лучше баню отменить? Или, хотите, я отвезу вас в суперсауну, с бассейном? Там своя охрана, все как надо? Давайте, а? – попросил он. – Не-е-е! Меня в моей бане ждут. Я пошла, а вы как хотите… – И она запрыгала по ступенькам. Надо же, нога-то совсем прошла! Танцы пошли на пользу. Охранник еле поспевал следом. Так они и дошли до бани: Люда чуть ли не вприпрыжку впереди, а он – сзади. Люда купила веник, поднялась на второй этаж. Охранник не отставал. На площадке она обернулась, усмехнулась и открыла дверь с надписью «ЖЕНСКИЙ КЛАСС». Охранник – за ней. Люда вошла в раздевалку. Охранник – за ней. Первыми его увидели тетки, которые раздевались у двери, и подняли визг. Охранник стоял в дверях и, раскрыв рот, рассматривал «содержимое» раздевалки. – Тебе чего?! – очень удивилась банщица. – Ничего… – Он стоял пунцовый, и в нем боролись два желания: одно естественное – смущения, другое служебное – необходимости выполнить долг. – Это – женское отделение, – вышла вперед старушка банщица. – Милицию звать? – спросила она ехидно. – Нет! – твердо сказал он и закрыл дверь. Галя уже раздевалась в их обычном углу. – Сумасшедший, что ли? – спросила она подходившую Люду. – Не-а. Это мой телохранитель… – Люда постаралась ответить небрежно, начиная с некоторым трудом раздеваться. – Кто твой? – Телохранитель… Охранник… – Люд, что, по дороге привязался? – Нет! Правда – телохранитель! Теперь мы так живем! – хвастливо объяснила Люда. Галя ничего не ответила, собрала в охапку свой веник, полотенце, мешок с шампунями и мочалками и кивнула в сторону мыльной: – Пошли! Люде почему-то стало обидно. Народу еще было немного. В сауне они были одни. – Ох и наплясалась же я вчера, – самодовольно ворчала она, поворачиваясь со спины на живот. – Руки-ноги болят. Лежащая рядом Галя пробормотала что-то неразборчивое, но при этом даже глаз не открыла. – Да, все ведь со Стива началось, – продолжала Люда, но Галю, казалось, совсем разморило, и она ни на что не реагировала. – Кстати о Стиве… – Люда в упор смотрела на заснувшую подружку. И, наконец, привела в действие тяжелую артиллерию. – Я ведь замуж за него выхожу. На этот раз Галя открыла глаза и встретилась с пристальным Людиным взглядом. – Ты серьезно? – Совершенно… На сей раз до нее, видимо, дошло. – Людка! – Галя буквально подпрыгнула на полке. (Хорошо еще, что потолки здесь высокие, а то бы сильно ударилась головой.) – И ты молчала? – Но мы же не виделись с тобой! – А сегодня ночью ты где была? У тебя что, девичник был перед свадьбой? – Сегодня, то есть вчера, я играла в рулетку, выиграла кучу денег, представляешь?.. И еще плясала до упаду, знаешь где? – Где? Вообще-то Люда не помнила, где она плясала сегодня ночью, но… сама напросилась. И чтобы не ударить в грязь лицом, важно произнесла: – В «Голливудских ночах»! – Ты даешь… Люда развалилась на полке в очень экзотической позе, и непонятно было, то ли это из нее ночной хмель выходит, то ли просто придуривается. Было непонятно, как Галя к этому отнеслась. Сначала она в упор смотрела Люде в лицо, их головы были на одном уровне, потому что она уже спустилась на нижний полок. Потом кинула взгляд на Людино пышущее жаром тело и сказала: – Знаешь, хватит тебе тут валяться, а то перегреешься. Пошли! Люда подчинилась безропотно. Они устроились в любимом месте предбанника и продолжили. – Ты можешь объяснить, что с тобой происходит? – Знаешь, долго объяснять, – важно промолвила Люда. – Знаешь, иди-ка ты окунись! – покачала головой Галя. И Люда снова безропотно подчинилась. После ледяного бассейна она действительно вроде пришла в себя. – А теперь в парилку – марш! В парилке только что закончили париться, и она была пуста. Только на ступеньках сидела старушка, обмахиваясь веником. Сначала Галя усадила Люду наверх, потом принесла воды и наподдавала так, что бедная старушечка тут же унесла ноги. А Галя поднялась наверх, уложила Люду на лавку и отстегала веником. Потом они обе выскочили чуть живые от жара и бросились к бассейну. Их словно обожгло холодной водой, а потом, когда они выскочили, откуда-то изнутри тела выплыл мягкий жар. – Кайф! – прошептала Люда. – Ну что? Пришла в себя? – Вроде да! – Ну пошли, поговорим… Они уселись в раздевалке, обмотавшись полотенцами. – Ты можешь объяснить вразумительно, что происходит? Люда молчала. – Ну? Так что с тобой стряслось? – Вразумительно не могу. Во-первых, слишком долго. Во-вторых, самое главное я уже сказала. – Не хочешь, значит? Люда снова молчала. – Как хочешь, конечно… И больше они к этой теме не возвращались. Они ходили еще в сауну, парились в парилке, ныряли в бассейн, но обычного отдохновения не происходило. Потом уже, когда одевались, сушились и взвешивались, Люда попробовала наладить контакт. – Смотри-ка, за две недели три кило скинула… – прокомментировала она показания весов. – От бурной жизни, наверное? – только и сказала Галя. Когда они вышли из женского класса, охранника на месте не было. Галя, видимо, тоже ждала этого момента. Но она только насмешливо посмотрела на Люду и продолжала спокойно спускаться. А Люда забеспокоилась. Мало того что она перед Галей выглядит треплом, но ведь и опасности кругом… Охранник ждал их во дворе. Он разузнал, что в каждое банное отделение есть два входа с улицы. Поэтому, чтобы оба входа держать в поле зрения, пришлось караулить на улице. Он подскочил к Люде с радостным воплем: – Все в порядке?! – Надо сказать: «С легким паром!» – наставительно произнесла Люда на правах его хозяйки. – С легким паром! – послушно повторил он. – Ну мы пошли? – бросила она Гале. – Идите… Теперь Люда шла не спеша, наслаждаясь, как она думала про себя, безопасностью. И тут к ней подошел подросток, с виду совершенно безобидный. – Закурить не найдется? – Я не курю… – высокомерно начала Люда, но тут между ними вырос охранник. – Чего надо?! – Ничего… Просто закурить хотел… – Иди отсюда! – грозно начал охранник. Но тут мальчишка вдруг обозлился: – А что я такого сделал? Да пошел ты… – и, размахнувшись, врезал охраннику в ухо. Реакция у того была мгновенная: он тут же ответил мальчишке нокаутом, то есть тот мгновенно вырубился и повалился в лужу. Люде стало его жалко. – Надо же ему помочь, – запричитала она. – Ничего, сам очухается, – жестко произнес охранник и, подхватив Люду под руку, увлек за собой. – Ему же больно… Она пробовала изобразить сочувствие пострадавшему, но на самом деле чувствовала, как фальшиво это звучит. Ведь в общем-то ей все это очень понравилось. – Но он ведь не сильно пострадал? – посчитала она все-таки необходимым сказать напоследок. – Не сильно, не сильно… – каким-то заученным тоном ответил охранник. Они уже были у Людиной двери. – Благодарю вас, – посчитала возможным сказать Люда на прощание. Сделала она это вполне достойно, но самой было как-то не по себе, а разбираться в этом было лень. Она еле-еле добралась до своей тахты и рухнула, не раздеваясь. Глава 19 ТАТЬЯНА Проспала она до следующего утра. Проснулась рано: за окном чуть-чуть светало. Хлопнула входная дверь. Она лежала и прислушивалась. В коридоре была полная тишина. Значит, это кто-то из соседей ушел из дому. Она лежала и чувствовала себя свежей и отдохнувшей, а на душе скребли кошки. Сначала вспомнился вчерашний день. Господи, что на нее нашло в бане? Вела себя как свинья с Галей! Но звонить, просить прощения… Этого почему-то делать никак не хотелось. Наверное, хотелось только доказать себе, что не так уж она плоха, и даже наоборот. Времени для этого оставалось все меньше. И еще с тренинга могли позвонить. Конечно, это ерунда. Что они ей… Просто через два дня приедет Стив… И тогда… Вернулась нерешенная проблема. Проблема была такова: «А любит ли она сама-то этого Стива?» Интересная мысль! Ответить однозначно на такой вопрос она не могла и все-таки Стива ждала. И отъезд в Америку как-то брезжил в ближайшем будущем. Эту мысль она пока просто отложила в сторону. Была еще одна мысль: «Как она относится к Дмитрию?» С одной стороны, между ними ничего и не было. С другой – могло быть. И что же она тогда такое? Может, она в него влюбилась? Она покопалась в своей душе, но никаких особенных чувств не обнаружила. Значит, просто развлеклась. Подумаешь… «Может, я просто стала роковой женщиной?» – неуверенно подумала она. И вернулась к мыслям об Америке. Неужели действительно она уедет в какую-то там Америку? Навсегда! Это не укладывалось в ее голове. Она успокаивала себя, что теперь это не так, как раньше, как было с Эриком. Теперь можно ездить туда-сюда и подданство не менять. Все так. И все-таки она не верила, что это произойдет с ней. Люда никак не готовилась к предстоящим событиям. Ну и ладно… Как будет, так и будет. И все-таки некоторые дела она обязана сделать. Первое – это гостиница. Второе – Татьяна с ее звукоизоляцией. Люда начала по порядку. Она встала и по привычке пошла к общественному телефону в прихожей. – Никола, привет! Как там наши дела? – Куда ты пропала? – накинулся на нее Никола. – Я звоню тебе вторые сутки. Мобильник отключен, дома ты не ночевала. Я чуть с ума не сошел. – Я не пропала. Я просто отдыхала. – Ты соображаешь, что ты говоришь? Или ты мне просто врала про похищение? – Ничего я тебе не врала. – Ну так что же тогда не слушаешься меня, почему ушла из дома! – Такого тона, такого голоса Люда никогда не знала у тихого Николы. – Никол, ты успокойся! У меня все в порядке. Меня охраняли… – Кто тебя охранял? – Мой заказчик… – Она снова взялась кокетничать. – Что это еще за заказчик? – вдруг строго спросил Никола. «А ведь ты еще самого главного не знаешь», – подумала она со злорадством. Но говорить почему-то страшно не хотелось. – Никол! – все же начала она как можно мягче. – Я должна тебе кое-что сказать… – И она замолчала. – Что сказать? – У Николы дрогнул голос, но он взял себя в руки и проговорил бойко: – Не томи! – Я выхожу замуж за американца и уезжаю в Америку, – протараторила она на одном дыхании. Теперь замолчал Никола. – Никол, ну ты же рад за меня? – виновато прошептала Люда. – Ну рад или не рад? Говори быстро! – Не рад! – вдруг твердо ответил он. – Почему? – А сама-то ты рада? – Не знаю, – вдруг честно призналась она. – Вот видишь! А хочешь, чтобы я радовался. – Никола, ну я же не насовсем… – Не как Эрик… – Ты считаешь, что ему не надо было уезжать? – Я считаю, что тебе не надо никуда уезжать! И я постараюсь, чтобы этого не случилось, – сказал он уж совсем как-то грозно. – Ну теперь я уже не могу… Я обещала… – залепетала Люда. – Ты что? Дура? – вдруг резко оборвал он ее. На него это было непохоже. – Никол, я должна послезавтра встретить его в аэропорту, мы собираемся пожениться. Человек бросил все свои дела и едет из-за океана – я же не могу отказаться. – Что ты несешь? – Не ори на меня! – вдруг обиделась Люда. – Это не твое дело! Я его люблю и хочу замуж! А ты!.. А ты!.. Отвяжись ты от меня! – И она отключилась. «Господи, чего это я? – думала Люда, лежа на диване и уставившись в люстру. – Он не имеет никакого отношения к моей жизни… – Она старалась успокоиться, но на самом деле только все больше распалялась. – Что? Может, ты гостиницу у меня отнимешь? Пожалуйста! Я там, в Америке, и не такое буду строить! Там же просто другая цивилизация! Ты даже представить себе не можешь! Это двадцать первый век, нет, двадцать второй уже… Это – как на другую планету попасть! Там я смогу реализоваться! Там меня оценят!» – она вдруг поймала себя на том, что говорит словами Эрика. «Больше об этом не думать! – приказала себе Людмила. – А то я совсем свихнусь!» Она достала мобильник. Что это? А ведь Никола был прав, мобильник-то отключен! Стала вспоминать, когда последний раз разговаривала по нему. Оказалось, с тем же Николой еще прошлой ночью… и больше ни с кем… Нет, вытаскивала его у Дмитрия. Это точно. Он его еще брал, разглядывал… Так и есть! Он и отключил! Это специально, чтобы его не потревожили. Этот Дмитрий чересчур много на себя берет… Ну погоди же! Но набрала она номер Татьяны. Трубку взял Гена и усталым голосом сообщил, что у Татьяны срыв, она запила. Людмила решила поехать к ним. Она отказалась от предложения охранника вызвать машину, и они поехали на маршрутке, и причем каждый платил за себя сам. А что же делать: у охранника не было казенных денег на оплату ее расходов, еще неизвестно, как он за свой-то проезд будет отчитываться. А Люда его не нанимала, не приглашала с собой – чего же ей на него тратиться? Они ехали молча, потом так же молча дошли до Татьяниного дома. – Постойте здесь! – приказал ей охранник перед входом в Татьянино парадное. Он открыл дверь, с опаской вошел и буквально через мгновение вышел, кивнув Люде: путь свободен. Пока она протискивалась в дверь вместе с какой-то теткой, увешанной мешками с продуктами, охранник вызвал лифт, подозрительно оглядел тетку, проверил кабину лифта на наличие злоумышленников и помчался вверх по лестнице пешком. В лифте Люда стояла нос к носу с теткой, которая вошла вместе с ней. Что-то было знакомое в ее чертах. Люда украдкой разглядывала ее. «Какая толстуха, а ведь ей нет и сорока, – размышляла Люда. – Она даже, может быть, моя ровесница…» Серое лицо, мешки под глазами, не накрашена, из-под платка торчит прядь грязных волос… Люда вышла из лифта. Охранник уже ждал ее на лестничной площадке. Тетка поехала дальше. И этажом выше вышла. Загремели ключи. Она вошла в квартиру над Татьяниной. А Гена все не открывал. Наконец за дверью послышались шаги. Охранник прижался к стене, держа руку в кармане, пока не открылась дверь. Люда сразу предупредила, чтобы в квартиру он не заходил. – Привет! Заходи! – Здравствуй. – Люда в нерешительности остановилась в прихожей. – Как она? – Ничего! Я ее уговорил пообщаться с тобой. – Гена искал гостевые тапочки. Одну он нашел быстро, а другая куда-то запропастилась. – Не найду другую! Слушай, надевай мои… – Он вылез из своих роскошных кожаных, на меху бахил. – Да не надо! Я так, в носках… – Надевай, надевай. Я себе найду другие. – И он выволок из шкафа обрезанные валенки. – Я эти больше люблю. Иди на кухню. Она сейчас выползет. На кухне был бардак. Кругом стояла грязная посуда. Какие-то сухие корки валялись на столе. Люда встала у окна рядом с засыхающими на подоконнике цветами. – Вот и мы! – бодренько говорил Гена, вводя, почти неся жену. Татьяна была ужасна. Опухшая физиономия, затекшие глаза делали ее просто неузнаваемой. – Что, хороша? – прохрипела она. – Таня! Что? Что случилось? – вырвалось у Люды. – А! – махнула Татьяна рукой и рухнула на стул. – Вы тут, девочки, пообщайтесь, а я – на репетицию… – засуетился Гена. – Давай, давай, вали отсюда! – забурчало то, что осталось от Татьяны. – Людочка, там кофе, чай… Я не успею. Ты уж сама там… – И он исчез. После его ухода Таня долго трясла головой, делала какие-то странные движения руками. Люде стало не по себе, и она уже подумывала, не уйти ли ей отсюда. – Сиди! – вдруг, словно прочтя ее мысли, сказала Таня. – Посиди! Я сейчас приду в себя, – начала она уже совсем другим, просительным тоном. – Налей-ка мне рюмаху! Там на подоконнике… За цветочным горшком стояло полбутылки «Гжелки». Тут же стоял и стакан, обычный, граненый. Люда протянула Тане полстакана водки: – Хватит? Та залпом выпила, сморщила свое и без того скукоженное личико, посидела мгновение и вдруг на глазах стала преображаться. – Тебе, конечно, лучше было бы не приходить… Но раз пришла, придется меня выслушивать! – грозно предупредила она. – Что-то случилось? – Люда старалась произвести впечатление отзывчивого и заинтересованного лица. – У Геньки любовница. – Да ты что! – сказала Люда скорее из вежливости, чем из сочувствия. Она-то тут при чем? – Раз пришла… – начала Таня, но перебила сама себя: – Ты – моя должница: изо-ля-цию не сделала, – с трудом выговорила она. – Теперь отдувайся, слушай пьяные жалобы… Может, поедим что-нибудь? – вдруг сказала она совершенно трезвым голосом. Люда поднялась помочь. – Сиди! Я сама! – Татьяна не без труда поднялась со стула, открыла холодильник. – Вот гад, ничего не готовит! Это у него протест такой! – Она вытащила свертки, какую-то банку без наклейки. Бросила все на стол. – Давай налегай! – Да я не хочу. – Как хочешь… – махнула она рукой. – В общем, так! – начала она, засунув в рот кружок докторской колбасы. – Может, выпьешь? – Нет, я водку не пью, ты же знаешь, – замотала головой Люда. – Да-да, помню. А как тот американец? – попыталась она улыбнуться, но тут же схватилась руками за губы. Губы были искусаны, потрескались, и на верхней от улыбки появилась капелька крови. И в этот момент у Люды проснулась жалость. – Тань, милая моя, да наплюй ты на него! – вдруг посоветовала она. – Я его выгоню! – твердым голосом пьяного человека ответила та. – Но он ведь не выгоняется? – осторожно предположила Люда. – Ни в какую… – А чего выгонять! Ты его просто избаловала. Развлекался на готовом. Ты же сама актриса… – пробовала Люда нащупать правильную линию. – Да какая я актриса… – неуверенно запротестовала бедная Таня. Люда вдруг почувствовала, что это то, что надо. – Актриса! – настаивала Люда, ее просто распирало от желания утешить эту маленькую несчастную девочку. – И пусть он тебя тоже устраивает актрисой работать. Пусть там со своей режиссершей роль тебе найдут! – Так ведь режиссерша и есть любовница! – Вот пусть и замаливает грехи! – Люда и сама удивлялась, откуда у нее появился такой напор, но она чувствовала, что несет ее в правильном направлении. – Ты думаешь? А как же мои магазины? – А магазины… – Тут произошла небольшая заминка, но Люда ловко вывернулась. – Магазины отдай в аренду. Или еще лучше, найми кого-нибудь вместо себя. – Кого же я найму? – Татьяна смотрела на нее снизу вверх, явно поддаваясь на уговоры. – Это не проблема! – Люда вдруг вспомнила про Лауру, просто больше она никого не знала из людей, имеющих отношение к торговле. – Я тебя познакомлю… – Правда? – У Татьяны глазки загорелись, как у ребенка. – В общем, главное – чтобы он начал о тебе заботиться, а не ты о нем… А если не захочет, пусть катится! – Да, ты совершенно права! Не захочет – пусть катится! – храбро повторила Татьяна. – Ох, Людка, как ты вовремя пришла! – А где Виталик? – Так в школе, – после некоторой паузы вспомнила Татьяна. – Он-то на чьей стороне? – Мы ему не говорили, – очень серьезно сказала Татьяна. – А то он не видит… – Люда обвела глазами погром на кухне. Таня сделала то же самое. – Да, я вижу, – закивала она виновато. – Надо его на свою сторону перетянуть. – Ты – стратег! – восхитилась Татьяна. – Давай приводи себя в порядок и вечером все ему скажешь! Договорились? – Да? – недоверчиво согласилась Татьяна. – Я не могу больше у тебя сидеть! Понимаешь, я ведь замуж за этого твоего американца выхожу. – Да ты что! – Правда! Он послезавтра приезжает, мы женимся и едем в Америку! – Ну ты даешь! – восхищенно опять снизу вверх посмотрела Татьяна. – А мы к тебе приедем! – Здорово! Ладно, давай, я пойду. И позвоню тебе насчет человека. Вечером. Но ты уж будь молодцом! – И она поцеловала ее в темечко. – Все будет в порядке! Я же железная женщина! Она действительно вдруг почти легко вскочила со своего стула и пошла за Людой в прихожую. – Как ты вовремя пришла! – все приговаривала она. – Что бы я без тебя делала! – Ну ни пуха! – К черту! Люда вышла в прекрасном настроении. Хоть она и вспоминала об этой дурацкой звукоизоляции не часто, уезжать, не сделав ее, не хотелось. Как-то нехорошо… А теперь все устроилось самым наилучшим образом. Не забыть бы теперь Лауре сказать про Татьяну… Как только она вышла из квартиры, охранник возник как из-под земли. Ну и работа! Неужели он торчал тут все время? А она-то про него и забыла. Солнце уже садилось. С крыш капало. Просто весна. И она уезжает в Америку. Как-то это все не вязалось. Ну и что? Жизнь полна непредсказумостей… Охранник голосовал переполненным маршруткам, чертыхался, остановил машину, от которой Люда наотрез отказалась. – Вы что! Не соображаете… Нельзя садиться в случайные машины – это главное правило… – Она просто развлекалась. Муки бедного охранника забавляли ее. – А в маршрутки, значит, можно? – В маршрутках много посторонних людей, там ничего случиться не может, – с наслаждением наставляла этого олуха Люда. – Да с тобой вообще ничего… – заворчал он. – Что? – разозлилась Люда. Но тут как раз маршрутка-то и остановилась, и они наконец поехали. Людмила села на освободившееся место и тут же стала дремать, а охраннику пришлось ехать, согнувшись в три погибели у входа. Мобильник зазвонил, как только они поехали. Пассажиры напряженно прислушались. Люда достала трубку. Позвонил Сидоров. Он напомнил Людмиле, что завтра сорок дней со дня смерти ее мамы, а также предупредил, что по христианским принципам год после смерти родителей – траурный, поэтому замуж выходить нельзя. Иначе брак не будет счастливым. Выслушав, Людмила назвала это предрассудками. – Это не предрассудки… – Голос Сидорова стал строгим. – Я согласен, что это меня не касается. Ты, конечно, можешь поступать, как тебе угодно. Но предупредить тебя я счел необходимым. – Спасибо! – сказала она сухо. – Не за что. Ангела-хранителя тебе! – Его голос был сама смиренность. И запищали короткие гудки. Вот еще новости!.. Что же это такое?.. Все против нее?.. И тут она спохватилась, что так и сидит с невыключенным мобильником. – Что, какие-то сложности? – крикнул ей от своей двери несчастный охранник. – Да нет, – этот охранник начинал ее раздражать, – просто завтра сорок дней со дня смерти моей мамы. – А-а! Понятно! Значит, на завтра машину вызвать! – Да нет, не надо! – Почему? – Послушайте, ну не все ли вам равно почему? – огрызнулась она. – Я должен передать по смене… – оправдывался охранник. – Но я же не должна вам отчитываться! – вдруг заорала на него Люда. Люда только сейчас обнаружила, что вся маршрутка с интересом слушает их разговор. – Вы решите все с шефом. Мое дело маленькое: мне приказали – я исполняю, – продолжал отругиваться охранник. – Может, мы обсудим это, когда выйдем? – рявкнула на него Люда, и он прикусил язык. Больше они не разговаривали. Охранник довел Люду до дверей ее квартиры. – Пока! – бросила она ему и захлопнула дверь. В квартире никого. Первое – надо отказаться от этой дурацкой охраны. Завтра – последний день, а потом Стив приедет. Она вдруг сообразила, что живет двойным стандартом: с одной стороны, считает дни до приезда Стива, как будто жизнь ее на этом кончится, а с другой – совершенно не готовится к его приезду, как будто это ничего не изменит. Но все-таки Дмитрию она позвонила. – Дмитрия нет и сегодня и не будет. Что передать? – Голос был равнодушный, служебный. Люда помолчала. Она не знала, как объяснить по телефону свою просьбу, и решила просто передать, что она звонила. Тут объявилась Марипална. Люда выскочила на лязг замков. – У нас на лестнице что-то неладное… – Марипална была явно озабочена. – Стоит какой-то чужой мужчина. Я его еще утром заметила. Я на него смотрю, а он глаза отвел и сидит на подоконнике как ни в чем не бывало. Мне кажется, надо в милицию позвонить! – Не надо, Марипална. – Почему? – Ну как вам объяснить… Понимаете, это моя охрана… – Что значит – охрана? – Ну он охраняет меня… на всякий случай… Со мной один заказчик так расплатился за работу. Марипална испуганно смотрела на нее, конечно ничего не понимая. – Правда? – Ну понимаете… это бартер такой. Я ему проект, он мне – охрану. – Как интересно! – Марипална так и села около своей вешалки. – Так надо же тогда его в квартиру позвать, что же он там на лестнице… Холодно же. – Не надо его звать! – Но это же неприлично! Человек что-то для тебя делает, а ты его и в дом не пускаешь. – А вы представьте, что у нас в квартире будет все время торчать чужой человек. И где он будет? У меня в комнате? На кухне? Или в прихожей около двери на посту стоять: двери открывать, закрывать, как вахтер. – Да, вообще-то это не очень… А что, существует реальная опасность? – прибавила она шепотом. – Не думаю! Просто его для профилактики здесь держат. Он мне самой надоел! – вдруг призналась она Марипалне. – Знаешь, пусть лучше сидит там, от греха… – Она уже влезла в свои турецкие тапочки и двинулась к своей комнате, а Люда – к своей. Стоя в дверях, она вдруг наткнулась взглядом на мамину фотографию на трельяже и подошла к ней. «Ты ведь была бы довольна? Правда?» – взяла она ее в руки и пристально вгляделась в знакомые мамины черты. Мама, конечно, молчала. Смотрела прямо на нее и молчала… В комнату опять вошла Марипална вся в слезах. – Милочка, этот… этот обалдуй опять укатил на рыбалку, – запричитала она. – Ты не слышала сегодня последних известий? Как там, на Ладожском? Или на заливе? Или… я не знаю даже, куда он укатил… – И она залилась слезами. – Мариичка Пална! Успокойтесь! Милая моя! – Люда обняла ее и усадила. – Понимаешь, ведь он обещал, он клялся, божился, что, пока не ударят морозы, шагу не сделает на рыбалку. – А вы слышали, сколько сегодня градусов? – Сколько? – встрепенулась она. – Минус пять! – соврала Люда. – Правда? – Конечно! – Ну тогда еще ничего. Да? – Конечно! Марипална! А ведь завтра у мамы сорок дней… – Господи! А какой сегодня день? – Воскресенье. – Да. Я ведь считала. И что же теперь делать? Мне же на работу с утра… Был бы Костик… – И вдруг она встрепенулась. – А ты где была вчера ночью? – Марипална! Не надо! Вы не волнуйтесь за меня. Я уже совсем большая… Невеста… – подсказала она лукаво в самое ухо соседки. – Милочка, и когда же он приезжает? – закусив губку, спросила она. – Послезавтра. – И что же, ты и уедешь? Вот так возьмешь и уедешь? – Но я же буду приезжать… – А вчера-то Никола звонил, я тебе и сказать забыла… Марипална укоризненно взглянула на Люду, она всегда симпатизировала Николе, но сейчас не стала настаивать на своем мнении. А Люда пропустила ее замечание мимо ушей. Она стала планировать завтрашний день: – Сначала в церковь, панихиду закажем, потом на кладбище… – Да, Милочка, да! И еще тебе какой-то Дмитрий названивал… Ты знаешь, кто это? – Конечно. – И кто же? – Да один знакомый. Марипална взглянула с укором, но ничего не сказала, только вздохнула, покачав головой. – Ну так, а вы-то со мной пойдете? – Люда поняла вдруг, что на самом деле Марипална – самый родной ей человек. – Ой, не знаю, как и быть. И Костика нет… – Она снова вспомнила о своих бедах. – Ладно, давайте, пусть будет, как будет. Вдруг он еще вернется… На том и порешили, и Марипална пошла к себе. И только Люда наконец улеглась, как подал голос мобильник. – Здравствуйте, Людмила, я не очень поздно? – бодренько говорил Дмитрий. – Вообще-то я уже сплю… – Люда и не пыталась скрывать своего недовольства. – Ой, извините, тогда в двух словах… – Дмитрий, вы, пожалуйста, завтра свою охрану отмените, а то я пойду на кладбище, в церковь… В общем, это неудобно… – Во-первых, охрана не моя, а ваша, вас же охраняют, – мягко перебил ее Дым. – Ну не все ли равно? – Во-вторых, вы же понимаете, что эти люди не дураки, им как раз очень удобно на кладбище… свои финты выделывать. – Там… – В-третьих, – он снова ласково, но твердо перебил ее, – почему же вы меня не предупредили, я бы сам вас отвез… У вас годовщина… – Да, у мамы сорок дней, – уже просто из вежливости ответила Люда. Что он, не понимает, что ли? – Приношу вам свои соболезнования… – Он совершенно не реагировал на ее тон. Не понимал ее недовольства или не хотел принимать во внимание. – Спасибо. – Очень жаль, что я не смогу с вами завтра поехать. – Да… – Если я вырвусь, то найду вас обязательно. – Да… – выдавила она из себя, а подумала совсем другое. Этот Дмитрий начинал ее раздражать все больше и больше. – Спокойной ночи! – подчеркнуто вежливо сказал он и отключился, не дождавшись ее ответа. «Это уже хамство! Еще и на кладбище напрашивается. Кто он такой? Ну сводил на дискотеку – что же, теперь я ему по гроб обязана? Тоже мне близкий человек нашелся! Не понял, что ли, что его отшили? – злобно думала Люда. – Но ничего, до приезда Стива осталось совсем ничего. Хотя ведь сама виновата… Зря я, конечно, вообще с ним связалась…» – было последнее, что промелькнула у нее в голове, и она уснула. Глава 20 40 ДНЕЙ Дядя Костя утром был дома. Оказалось, что приятель-рыбак предложил ему опробовать новое место, чуть ли не в черте города. Место не понравилось, вот он и вернулся на последней метровской электричке, когда Люда уже спала. И утром он Марипалну отпустил. Так что намечаемое мероприятие состоялось в полном объеме. Как только открыли дверь на лестницу, охранник был тут как тут. – Я вас отвезу! – подскочил он к Люде. – Послушайте, я же просила Дмитрия… – Мне сказано сопровождать вас. – Не надо нас сопровождать! До свидания. Люда, демонстративно не обращая на него внимания, прошла мимо, Марипална за ней. Охранник плелся замыкающим. Он с тоской посмотрел на свою машину, припаркованную на противоположной стороне улицы, и двинулся за дамами пешком. Идти было недалеко. Церковь находилась в двух кварталах от дома. Люда попала сюда впервые перед самой маминой кончиной. Мама уже два месяца не приходила в сознание. Участковый доктор, ставший у них постоянным гостем, однажды объявил: – Ей осталось не больше двух недель. Люда заплакала. Она посмотрела на маму. Мама лежала спокойная, с закрытыми глазами. Последнее время ее кормили, переворачивали, но она была совершенно безучастна ко всему. Вечером, когда они с Людой остались одни в комнате, она вдруг села на кровати, открыла глаза и совершенно явственно произнесла: – Я не хочу умирать без покаяния, – но тут же без сил упала в подушки и снова забылась. Господи, какие же у мамы грехи! Мама права всегда, ее авторитет нельзя было оспаривать даже в вопросах, ей неведомых, с возрастом ее уверенность в своей непогрешимости только возрастала. И вдруг исповедоваться! Это просто бред! Люда бросилась к Марипалне, пересказала ей эту удивительную сцену. И выяснились еще более удивительные вещи. Марипална вдруг вспомнила, что мама была крещена в православной вере, оказалось, что и Люду тоже крестили, хотя это держалось в полнейшей тайне. Мама была секретарем партийной организации в школе и до самой своей болезни вела там патриотическую работу, ко всей перестройке, к демократам относилась скептически. – Надо ее исповедовать, раз она так говорит! – твердо решила Марипална. Но никто и понятия не имел, как это делается. Стали звонить по знакомым. Оказалось, что за последнее время многие обратились к церкви и были даже очень продвинутые в этом направлении. В общем, получалось, что надо идти в храм (церковные люди настойчиво называли церковь «храмом»), подойти там к батюшке и попросить его прийти к маме домой. «Все очень просто!» – говорили все в один голос. – Раз просто, то ты и иди! – сказала Марипална. И Люда пошла. В первую попавшуюся. Она сама здесь никогда не бывала. Да и церковь эта совсем недавно стала снова церковью. Люда вообще в церкви бывала случайно, заходила иногда, ставила свечку и уходила. Она спросила у тетки, сидящей при входе, как ей найти батюшку. Она знала, что главный священник называется настоятелем, но вдруг это слово вылетело из ее головы, и она сказала это нелепое «батюшка». И потом, когда стучалась в какую-то дверь на лестнице, никак не могла вспомнить этого слова. – Да! – послышалось из-за двери. И она открыла дверь. Комната была в точности обычный служебный кабинет: письменный стол с компьютером, офисные шкафы по стенам. Но за столом сидел человек в рясе. – Здравствуйте! – сказала Люда и тут же смешалась, ведь в церкви бывает какое-то другое приветствие. – Здравствуйте! – просто ответил священник. – Вы… батюшка? – все это было как-то нелепо, но делать нечего. – Да! – закивал человек лет сорока с шикарной вьющейся бородой и светлыми волосами до плеч. – Понимаете, мне нужно, чтобы мою маму исповедовали… Врач сказал, что ей осталось недели две… она сказала, что не хочет умирать без покаяния… – Люда понимала, что говорит несвязно, не так, как положено, но делать-то было нечего. Священник строго стал допытываться, в каком она состоянии и насколько воцерковлена… Люда что-то бессвязно лепетала, ей было ужасно стыдно, что она не умеет правильно разговаривать, и еще она боялась, что священник ей откажет. Но он не отказал. – Хорошо, – сказал он в конце разговора, – я приду послезавтра. – Но вы мне еще позвоните накануне, напомните. – Понимаете, врач сказал, что времени осталось мало, – через силу настаивала Люда. – Что же вы хотите, чтобы я прямо сейчас побежал? – вдруг сказал он иронически. – Нет… – Люда испугалась, что она говорит не совсем учтиво. – Как вам удобно… Но я боюсь, как бы… не опоздать… – Не опоздаем! – успокоил он ее. – А вы бы пошли помолились за маму-то… – снова сказал он, как ей показалось, иронически. Люда закивала и послушно пошла на службу. Просто боялась, что если она не выполнит его указания, то он не придет к маме. День был будний. В церкви народу было мало. Сначала она хотела забиться куда-нибудь в угол, а потом решила стоять на виду, чтобы он видел, что она его послушалась. Это была мука. Она совершенно не понимала, что ей надо делать. Она попыталась перекреститься, но увидела, что получилось невпопад: другие люди вокруг нее в это время стояли не шевелясь, опустив головы. Это было мучительно, но мужественно стояла. Хор пел, выходили из алтаря и уходили обратно мужчины в рясах. Настоятель не появлялся. И наконец Люда догадалась, что он в этой службе участия не принимает. Она еще немного подождала и тихонько двинулась к двери. Надо было еще пройти мимо двери кабинета. Она, затаив дыхание, на цыпочках прошмыгнула мимо и, слава богу, оказалась наконец на улице. Потом она стала звонить ему и никак не могла поймать. Время шло, она боялась, что так можно и не успеть. И стала настойчиво трезвонить в церковь. Оказалось, что настоятель заболел. Ей дали его домашний телефон. – Как же, помню! – ответил он. – Но знаете, я вдруг стал болеть… Кровь идет из носа… Раньше такого никогда не было! Вы не знаете, что это значит? – Не знаю, – удивилась Люда. Что это он с ней о своих болезнях? – Я вам пришлю другого священника… – после долгой паузы произнес он медленно. – Согласны? – Мне, собственно, все равно… – Зачем она так сказала, вдруг он обидится… – Тем более, – сухо сказал священник. – Он сам вам позвонит, и вы договоритесь. Вечером действительно позвонил другой священник и, как будто он мастер какой-нибудь по починке телевизоров или холодильников, договорился о времени своего визита. Он обстоятельно рассказал, что надо приготовить: посуду, крупу. И на следующее же утро приехал молодой бородатый парень в свитере и джинсах. – Здравствуйте! Людмила? Я правильно пришел? – Да! Здравствуйте! Проходите, пожалуйста… – Действительно, как будто какой-то ремонтный мастер. Потом деловито достал из портфеля рясу, большой золотой крест. – Отец Александр, – представился он. – Вы как надели рясу, так и стали священником? – не удержалась и спросила Люда. – Да нет, – весело ответит он, – священник я всегда. Но если ходить в облачении по улице, подол пачкается. Вот я и ношу ее в портфеле. Придешь куда-нибудь, переоденешься и чистенький общаешься с прихожанами и нужды отправляешь. А то неудобно, на улице-то слякоть… Он снял свитер, надел черное облачение, крест, разложил на столе иконки, поставил в крупу свечки, зажег их и начал службу. Мама по-прежнему была без сознания. Люда стояла, прислонившись к шкафу и крестилась за ним. Он совершит крестное знамение – и она. Тут у нее получалось довольно ловко. В конце он подозвал ее, и они вместе вложили маме в рот кубик булки, смоченной в вине, который он ложкой достал из какого-то кубка с крышкой. Надо было, чтобы она его обязательно проглотила и чтобы не пролилось ни капли. Потом они сидели на кухне, и Люда угощала его. Марипална сказала, что это необходимо, приготовила вечером всякой еды, в основном рыбной (пост, скоромное нельзя), а Люде надо было кормить его. На ее приглашение он сразу согласился, ел с нормальным мужским аппетитом, все похваливал и рассказывал, как он стал священником. – Когда я сделал предложение своей будущей жене, она сказала, что хочет быть матушкой… – Попадьей, что ли? – не удержалась и спросила Люда. – Неужели кто-то хочет быть попадьей? – Вот моя захотела, – опять весело ответил священник. – Удивительно! – В общем, она сказала: «Если ты станешь священником, я выйду за тебя!» Что мне оставалось делать? – Вы ее очень любили? – Наверно… – Он пожал плечами, ему это было как-то неинтересно. Он продолжал дальше: – И тогда я пошел учиться, и перед рукоположением в священники мы повенчались. – Она вам сказала – и вы тут же пошли и все исполнили? – Ну не тут же… Я стал готовиться, потом получил благословение у старца… – У старца? – Да, у настоящего старца. Я специально ездил на Соловецкие острова. – Да, это здорово! – Неисповедимы пути Господни… Меня привела к Богу женщина. Вас, может быть, потеря матери. Потеря близких часто приводит людей к вере. И все-таки Люде он не понравился. Очень уж какой-то простой. Вечером она рассказывала обо всем Марипалне. – Понимаете, священник должен… ну, как будто он другой, не как все нормальные люди. А этот совершенно обыкновенный человек! Какой же он священник? – Не знаю, Милочка. Но ведь они все раньше-то были обыкновенными людьми. У нас же церкви-то только-только стали открываться. Откуда им еще взяться? – Не знаю… И этим же вечером мама умерла. Тихо так, никто и не заметил: ни Люда, ни Марипална, хотя они попеременно сидели около нее. Потом были похороны. Опять Люда пошла в церковь, договариваться об отпевании. Теперь было легче. Отец Александр просто назначил время. Пришло очень много людей: школьные учителя, бывшие ученики, соседи старые и новые. Все стояли вокруг фоба притихшие. Отец Александр совершил панихиду. Но Люда, ничего не чувствуя, просто заботилась, чтобы вовремя перекреститься, когда священник, тогда и она. Потом он распорядился закрыть гроб, выстроил шествие и вместе с хором проводил его до автобуса. Только здесь Люду проняло. И она наконец заплакала и совершенно забыла поблагодарить отца Александра. «На девять дней» она снова ходила в церковь. Теперь уже только с одной Марипалной. Они подали записочку… А потом начались все эти события, и она совершенно закрутилась в их вихре. Получается, что целый месяц она почти не вспоминала о маме. И вот теперь они с Марипалной снова вошли в церковь. И охранник приплелся за ними. Господи, как же от него отвязаться, неужели он не понимает! И только Люда раскрыла рот у киоска, где подавали записки, вдруг слезы стали душить ее. И Марипалне пришлось самой обо всем позаботиться. Люда как-то вдруг забыла и о Марипалне, и об охраннике. Вообще вся ее жизнь вдруг отдалилась и представилась ей на расстоянии игрой маленьких, чуть ли не игрушечных человечков. Проблемы, несчастья оказались такими смешными и незначительными, что и внимание уделять им было как-то скучно. Промелькнули даже не лица – фигуры разных людей. Грозный Одинцов здесь был маленьким испуганным мальчиком, который боялся высоты, Дмитрий размахивал игрушечным ружьем, на Бабу-Ягу с тренинга никто не обращал внимания… Люда вдруг стала просить кого-то простить их всех… Пожалеть Татьяну, сделать Сидорова мужественным и умным, чтобы Галя смогла наконец им гордиться, смогла написать свой балет… Люда просила за Стива и Эрика, дядю Костю и Марипалну, и Лауру, и архивиста, и всех-всех, кого когда-либо знала. И вдруг откуда-то возникло ощущение огромного маминого присутствия. Не той мамы, которая всем руководила, а той, которая утешала и прощала. Она прощала всех… и ее, Люду, тоже… Да и мама ли это была… Такая огромная сила в ней… Стало легко и ничего не страшно… Из этого состояния ее вывела Марипална, положившая ей руку на плечо: – Пойдем, Милочка! Пора. И Люда покорно согласилась. Она вышла из церкви, стала разговаривать, и ощущение защищенности растаяло. Но она совершенно успокоилась. Они пошли на кладбище. Она и не заметила, что охранник уже не маячил на глазах. Могилу занесло снегом, несмотря на оттепель, подойти к ней было трудно: ноги проваливались по колено. И тут откуда-то возник этот охранник. Он деловито отыскал какую-то доску и аккуратно расчистил подход, скамейку, место вокруг столика. Люда сидела перед могилами в каком-то блаженном оцепенении, пока Марипална раскладывала на столике бутерброды и разливала по пластмассовым стаканчикам водку из пластмассовой бутылочки из-под спрайта. Когда все было готово, Люда воткнула в мокрый ноздреватый снег перед крестом бабушки с дедушкой и маминым по свечке и разложила цветы, которые она принесла. Было ветрено, и свечки все время тухли. И Люда снова и снова зажигала их. Стаканчиков было только два, но охранник все равно наотрез отказался пить, взял только бутерброд. Но здесь они вдруг объединились, казалось, что и охраннику ее мама дорога, как родная. Так они и помянули маму на кладбище втроем. А завтра должна была начаться новая жизнь. Завтра она ехала встречать Стива. Глава 21 ВСТРЕЧА Стив сидел в аэропорту уже минут сорок. Рейс откладывался, причем точного времени вылета не объявляли, и все пассажиры ждали его с минуту на минуту. Он не любил самолет. Никаких признаков клаустрофобии Генри, его психоаналик, так и не выявил. Решили, что Стив просто не любил замкнутых пространств. С этим ему надо было бороться, и он боролся, захватив с собой таблетки мягкого снотворного. Хотя Генри был против медикаментов, тут Стив осмелился проявить инициативу. Он чувствовал себя героем. Бросить все дела, отменить две встречи, пропустить свидание с детьми в выходной – вот плата за ее безопасность. Он вывезет ее из этой криминальной страны, и она, конечно, будет благодарна ему за это. Не то что эта эмансипированная Эдит, его первая жена. В этой новой паре он – лидер. Да, все складывается как нельзя лучше. Это судьба. Конечно, это не очень разумно жениться на девушке, которую знаешь три дня, которую видел всего лишь трижды… Но он – человек слова. Генри напоследок даже разрешил ему отказаться от этой свадьбы, если девушка ему в этот раз, при более тесном общении, не понравится. Но вывезти ее в Америку Стив обязан. Они с Генри уже продумали все варианты. Он оформляет документы, как будто они хотят пожениться. Но брак должен состояться в Америке, вся семья Стива хочет присутствовать на свадьбе. Они приезжают в Америку, а там уж как бог пошлет. Все было решено, но Стив волновался. Стив сначала слонялся по аэропорту, потом решил зайти в бар. В баре из-за того, что отложено было несколько рейсов, толпился народ. С краю за стойкой сидел какой-то полупьяный русский. Почему этих русских сразу видно? Во всяком случае, Стив безошибочно узнавал их в самых респектабельных мистерах с безупречным американским произношением. Русский смотрел советский фильм «Бриллиантовая рука». Стив примостился рядом и тоже стал смотреть. Он знал этот русский фильм. Он видел его даже дважды. Первый раз его показывали в университете. И тогда их профессор русского языка, политический эмигрант второй волны, переводил и комментировал происходящее на экране. Второй раз Стив смотрел фильм совсем недавно в Петербурге по телевизору. Тогда в гостинице он плохо понимал диалоги и изо всех сил припомнил комментарии профессора пятнадцатилетней давности. Сейчас он очень увлекся, наблюдая, как шайка жуликов пытается заполучить бриллианты, которые на самом деле уже давно в другом месте. Стив заказал себе колу. На экране события разворачивались с бешеной скоростью. Жулики загнали героя в автомастерскую, и теперь трюки менялись один за другим, не давая никакой надежды на спасение. – Нравится? – спросил русский по-английски. Стив закивал. – Всегда вожу этот фильм с собой. – Я видел его уже. – Правда? – удивился русский. – Его можно смотреть без конца, – не отрываясь от экрана, восхищался русский. Затем, разговорившись, они выяснили, что являются попутчиками: одному в Санкт-Петербург к девушке, другому в Псков к родителям. Они выпили, хотя Стив долго отказывался. Русский посетовал на то, что никак не может уговорить родителей переехать к нему в Америку, хотя он уже там живет одиннадцать с половиной лет. Также он рассказал своему новому другу, что в Петербурге (тогда это еще был Ленинград) у него осталась любимая девушка, с которой он в молодости по глупости расстался. Они опять выпили. – У меня тоже девушка в Петербурге, – сказал Стив, поднимая в очередной раз свой бокал. – Встречать будет? – О, да! – Повезло тебе. – Хорошая девушка. Жениться хочу. – Если любишь, непременно женись. А то знаешь, как бывает… Вдруг возьмут и уведут. – Куда? – Не куда, а от тебя. Стив подумал и вдруг сказал: – Одну уже увели. – Не понял… – У меня была девушка в Санкт-Петербурге, тогда Ленинград, четырнадцать лет назад. А в этом году приезжаю – она уже замужем и дети… – Ну ты, брат, даешь! Через четырнадцать лет… – Да, конечно, – потупился Стив. – А встречать будет другая? – Другая. Но тоже хорошая. И похожа очень на ту. – На первую? – На первую. – Повезло тебе… А вот я не встречал такой, чтоб похожа… – А мне повезло! Слушай, я тебя с ней познакомлю. Она тебе понравится! – Если понравится – уведу! Не боишься? – Не боюсь! Она меня любит! Выпьем!.. Так они чуть было не пропустили объявление о посадке. Просто бутылка кончилась, и надо было заказывать новую, а бармен куда-то делся. Они отвлеклись друг от друга. Стив пошел звать бармена, приходит, а приятеля нет, и кино в видике какое-то другое, не русское. Посмотрел по сторонам, а тот уже в дверях – машет, зовет… Стив все-таки прихватил бутылку виски, и они помчались к выходу на летное поле. Слава богу, успели вовремя. В самолете они оказалась в разных салонах, причем соседи ни в какую не хотели меняться. Путем сложных перестановок и переселений они все-таки добились того, что сели рядом. Сразу после взлета они потребовали себе спиртное, и разговор потек широкий. Постепенно русские слова начали перемежаться с английскими. Набрались они порядочно, но настроение у обоих стало приподнятое. Когда стюард отказал им в новой порции спиртного, Стив вытащил свою бутылку виски. В общем, этот пугающий Стива полет прошел совершенно незаметно, и к концу полета они уже сердечно полюбили друг друга, и расставаться им совсем не хотелось. Твердой походкой сильно выпивших людей они сошли с трапа самолета, с некоторым трудом забрались в автобус, благополучно доехали до здания аэропорта. Но тут их ждало разочарование: в огромной толпе встречающих Люды не было. Стив стоял как побитая собака, он совершенно растерялся. – Не расстраивайся! – утешал Эрик. – Может, оно и к лучшему. Ты порядком набрался… Пока едешь, может, протрезвеешь… А то в таком виде она тебя, чего доброго, еще не примет. – Не понял! – Выгнать может! – Нет, она меня любит. Они сели в такси вместе и решили сначала забросить Эрика на Балтийский вокзал, а потом Стива на Васильевский остров. – Вы должны приехать ко мне! – сказал на прощание Эрик. – Я целый месяц буду в Пскове. – Он достал визитку. Стив внимательно изучил ее, и пьяный-то пьяный, но заметил: – Ты не то даешь мне! – Как не то? – Ты даешь мне адрес und USA! – Что ты говоришь!.. Вот шляпа! – И Эрик нацарапал на обороте свой псковский адрес. Потом они долго прощались: целовались и клялись друг другу в верности. Наконец не выдержал таксист: – Все ребята: время! – и стал потихоньку отъезжать. Стив сначала долго не закрывал дверцу и все жал Эрику руку, а потом долго смотрел в заднее окошко на машущего ему друга. Потом повернулся. – Куда едем, шеф? – спросил водитель, выезжая на Загородный. – Так на Васильевский же остров… – А адрес какой? – Адрес… – Ну улица, дом? Стив не знал Людиного адреса, совсем, абсолютно. Она никогда ему его не давала… Вот это да! Стив сколько мог, стал напрягать память. И вдруг совершенно точно услышал, как она говорит водителю такси, в котором они едут из театра: «Пятнадцатая линия, дом сорок…» И Стив повторяет за ней, стараясь точно воспроизвести на слух то, что всплыло в его памяти. – Понял! – спокойно ответил водитель. У Стива отлегло от сердца, и он тут же заснул, и таксисту пришлось попотеть, прежде чем он растолкал этого американца, довезя его до места. Стив пришел в себя, расплатился и выгрузился со своими двумя чемоданами. Уже рассвело. Люди торопились по делам. Навстречу ему попался уборщик улиц, вернее, уборщица. «Неужели у них бывают уборщики улиц? – Стив недоуменным взглядом проводил эту миссис с метлой до подворотни. – Почему же тогда везде так грязно?» Вместо миссис с метлой из этой подворотни выбежал крепкий старичок в спортивном костюме и трусцой побежал вдоль мостовой. Тут Стив вспомнил предостережение русского друга, схватил оба чемодана и стал бегать взад-вперед около Людиного парадного, на него иногда оглядывались прохожие, но он не обращал на них внимания. Когда он решил, что форма набрана, он вытер грязь с ботинок бумажной салфеткой, приосанился и вошел в дом. Оказалось, что он совсем не помнит, где она живет: ведь он каждый раз приходил сюда с Людой! Вот это да! И адреса у него нет! Он снова вышел на улицу. Нет, дом, кажется, тот! Стив помнил, как он, уходя от нее в первый раз, сначала пошел не в ту сторону. Поэтому он дважды проходил мимо и запомнил эту конструктивистскую архитектуру. Он снова вошел в парадное, поднялся на третий этаж. Дверь здесь тогда была другая, он бы дал голову на отсечение, что входил в другую дверь, когда приходил в эту квартиру. Да… А номера он не знал. Надо позвонить! Ведь у него есть ее телефон! Он тут же набрал телефон ее, то есть его, трубки. Трубка не отвечала, просто никто не слышал звонка. С ней что-то не в порядке! Или с мобильником. Уже было такое, когда он не мог до нее дозвониться несколько дней… Он порылся у себя и отыскал-таки ее квартирный телефон. Трубку взял дядя Костя. – Здравствуйте! – как можно чище произнес он. – Здравствуйте! – в тон ему ответил дядя Костя. – Позовите, пожалуйста, Люду! – Люды нет дома, она уехала в аэропорт встречать своего жениха из Америки… – Дядя Костя дал исчерпывающую информацию. – А кто ее спрашивает? – Я есть ее жених! Мы почему-то не встретились! Я в вашем доме, не знаю номера квартиры. – Подождите, Люда, наверное, скоро придет. – Скажите мне, пожалуйста, номер вашей квартиры! – Я не могу! – Дядя Костя немного подумал и решил, что он совершенно прав, что не говорит номера квартиры неизвестно кому, если бы он точно знал, кто звонит… А то совершенно неизвестному человеку рассказывать адрес? Это просто глупо! И он повесил трубку. Стив сел на подоконник между этажами. Мимо него прошел какой-то мужчина, спустился на площадку ниже этажом, но не вышел из парадного, а тоже, как Стив, уселся на подоконник и что-то забормотал. Потом стало тихо. Так они сидели и ждали друг над другом. Наконец стукнула входная дверь. Оба вскочили и бросились к лестничному проему. Но это была не Люда. Это была Марипална. Она медленно, хотя и торопливо поднималась по лестнице. Сначала подозрительно оглядела одного мужика на подоконнике, потом второго. И, подойдя к своей квартире и почувствовав себя в безопасности, она не выдержала. – И что вы тут делаете? – строго и громко начала она, нажав на звонок своей двери. – Извините, я жду Люду Русову. – Стив! – воскликнула Марипална одновременно с лязгом замка и открыванием двери. – Что же вы на лестнице! А где же Милочка? Она вас встретила? – Она стала спускаться к Стиву. – Марипална! С кем это ты там разговариваешь? – вышел на лестницу дядя Костя. – Константин! Иди скорей сюда! Это Стив приехал! Милочка поехала его встречать! А он сам приехал! Они оба сбежали к Стиву вниз по лестнице. – Как чувствовала! Как чувствовала! – причитала Марипална, выхватывая у него чемоданы. – Константин, бери скорей чемоданы! – Что вы! Я сам! – кричал Стив. – Мы вам поможем, мы вам поможем… – говорил дядя Костя. Так пререкаясь, они наконец поднялись к двери и вошли в квартиру. Человек на нижней площадке поднялся и уселся на место Стива. Стива сразу отвели в Людину комнату. Марипална побежала на кухню готовить ему завтрак. – Константин, я на одну минуточку только… Киоск нельзя оставлять… Ты уж покорми гостя. Где же Милочка? – суетилась она. – Может, лучше я пойду за тебя, а ты уж здесь, с ним?.. – Уж не знаю, как и лучше… Нет, лучше я побегу сама, а ты здесь… Она выставляла какие-то тарелки из холодильника, потом все-таки бросила их и побежала в свой киоск. Когда хлопнула дверь, в прихожую выскочил полуодетый Стив, он решил, что это пришла Люда. Но в прихожей было темно и пусто. Стив вернулся в комнату, потоптался немного между своими американскими чемоданами, лег на диван и уснул. Так что, когда минут через десять дядя Костя постучался в дверь, чтобы пригласить его к завтраку, ответил ему громкий, здоровый мужской храп. Глава 22 ЛЮДМИЛА В этот день Люда плохо спала ночь. Она вроде и не так уж скучала по Стиву, но накануне вдруг стала ужасно волноваться. Она не думала о том, что завтра решится ее судьба. Она бесконечно просыпалась, смотрела на часы, оказывалось, что проходило всего минут десять—пятнадцать. В общем, за час до того времени, на которое была поставлена стрелка будильника, она встала и стала собираться. Долго пила кофе в их пустой огромной кухне. Она вдруг подумала, что делает это, может быть, в последний раз. И разволновалась еще больше. Когда мыла посуду, чашка выпала из рук и разбилась вдребезги. Она тут же вспомнила, как отбилась ручка от чашки, когда Стив был здесь в последний раз… И мысли вихрем закружились в голове. Все! Никаких сомнений теперь быть не может. Она сегодня встречает своего жениха. Начинается новая жизнь… Надо ведь, наверное, приготовить ему еду. Права была Марипална. Человек столько часов летел! Устал, надо его хоть покормить как следует… Мысли были новые, непривычные. После смерти мамы она вообще не заботилась о своем быте, но теперь все стало иначе. «Надо перед аэропортом забежать в «24 часа» и купить продуктов… Времени-то еще сколько угодно…» На площадке было темно, опять лампочку вывинтили? Или перегорела? Ей вдруг стало не по себе. И на лестничной площадке ее никто не караулил. Куда же запропастился этот телохранитель? Люда решила подняться наверх до последнего этажа, там свет был на каждой площадке. Но все подоконники были пусты. Дура какая, сама же просила, чтобы убрали охранника, вот и сделали, как она хотела. Люда стала спускаться. Но Дмитрий-то вчера… Внизу стукнула входная дверь. Она обрадовалась: это телохранитель возвращается: конечно, он же мог и отлучиться, «людям свойственно отлучаться». Но шагов по лестнице не было. На втором этаже свет тоже не горел. Она с опаской прошла площадку. Внизу, на первом этаже, было светло, чуть хлопала входная дверь. Что же случилось? Да, с охраной как-то… Люда вышла из дому еще затемно, но народу было довольно много. На улице мороз. Вчера все капало, а сегодня – жуть, двадцать один градус. Фонари почему-то горели только на Среднем. На дверях магазина «24 часа» красовалась бумажка: «ПЕРЕРЫВ 15 МИНУТ». Ну и давно эти «15 минут» начались? Она подождала минут пять и забеспокоилась, стала стучать в стеклянную дверь. Всю ночь, пока все спят, они открыты, а как покупатели проснулись – тут же перерыв! Дверь открыли. Она накупила всяких нарезок, сырков, йогуртов, хлеба и с полной сумкой вышла на проспект голосовать. Легковушки мчались не останавливаясь. Она стала замерзать, но все голосовала и голосовала, продвигаясь к метро. Наконец остановились «Жигули» с толстенным, еле помещающимся в кабине дядькой, который запросил столько, что на эти деньги можно было долететь на самолете до самой Америки. – Да вы что? – вырвалось у Люды. – Не хочешь – не езди! – И он стал поднимать окно, пробурчав: – Часы пик, что ж тебя за рубль везти… Деньги у нее были, но рука не поднялась отдавать столько за машину. Как она потом будет жалеть о своей жадности! Решила ехать на метро, а от «Московской» станции метро снова попытать счастья, хотя и слышала, что оттуда в международный Пулково плата идет на сотни долларов. Она обычно в это время в метро не ездила, спала еще. Так рано люди едут на заводы, совсем другие люди, чем днем. Больше мужчин. Почти все заспанные, угрюмые. В вагоне никто ни с кем не разговаривает. И тут мысли ее приняли совсем другой оборот. «Вот едут эти мужики на свою работу, зарабатывают там деньги и два раза в месяц приносят их своим женам. Жены же покупают всякие подушки, посуду, продукты. И у нее в руке сумка с продуктами, как у заправской хозяйки. С зарплаты покупают детям игрушки… Господи, – вдруг спохватилась она, – у Стива же дети! Что же, я теперь буду мачехой? Как я могла об этом не вспомнить?! И как я буду с ними?» Но она уже вышла из вагона. Если на «Василеостровской» она свободно вошла в метро, то здесь на входе – давка. Район-то, полный заводов и всяких учреждений. Выходит толпа. Она уже поднималась на эскалаторе, когда ей на плечо легла чья-то рука. – Здравствуйте, Люда! – Здравствуйте! – радостно обернулась Люда. – Вы охранник? – Перед ней стоял молоденький парнишка с фигурой борца. – Конечно! – улыбался он ей во весь рот обаятельнейшей улыбкой любимца школьных учительниц. – Слава богу! А то мне без вас уже как-то не по себе, – призналась она ему. – Конечно! – снова очень четко повторил он. – Куда же вы запропастились? – улыбнулась она ему. – А что, вчерашний… сменился? – Конечно! Люде почему-то стали не нравиться эти его односложные ответы… А меж тем они уже поднялись и шли к выходу. Здесь была давка. Толпа стала разделять их. Возле Люды оказался странный субъект, который, как ей казалось, норовил взять ее за руку. «Пристает, что ли?» – подумала она, стараясь вытянуть руку наверх. Наконец она оказалась у выхода. Когда прошли двери, стало свободнее. И тут случилось что-то странное. Откуда-то подскочил сегодняшний охранник и со всего размаха налетел на субъекта, сбив его с ног. И Люда очутилась в объятиях охранника. – Не бойтесь! – почти ласково сказал он и приложил к ее лицу аккуратно отглаженный носовой платок. И тут она стала терять сознание, услышав чей-то крик: – Женщине плохо! Она еще успела подумать, что опоздает в аэропорт… Люда открыла глаза. Вокруг был туман, но холодно не было. Она снова закрыла их и полежала так еще немножко, прежде чем снова открыть их. Во второй раз туман показался ей не таким густым. Она снова зажмурилась, и, когда снова открыла глаза, появились какие-то неясные очертания. Приглядевшись, она поняла, что ее окружает воздушная кисея. Лежала она под легким скользким одеялом. Все было в розовых тонах. Она пошевелилась и обнаружила, что на ней какие-то чужие, просторные одежды. При близком рассмотрении оказалось, что это длинная рубашка. Она отодвинула кисею и обнаружила, что лежит на огромной кровати под балдахином, кровать в комнате, по всей вероятности предназначенной под будуар. «Может, я сплю?» – подумала она, и эта мысль как-то успокоила ее. Она вылезла из-под балдахина. На полу был мягкий ковер в тон всему остальному. «Со вкусом здесь не очень…» – заметила она профессиональным взглядом. На ковре стояли какие-то золоченые шлепанцы, и рядом на пуфике лежал пеньюар, такой же воздушный, как рубашка. Другой одежды нигде видно не было. И она надела, что было. Подняв глаза, Люда вскрикнула: несколько Люд в розовых одеждах смотрело на нее со всех сторон. Она вскрикнула от неожиданности, а вообще-то, как она поняла, ей совершенно не было страшно… Странно! Но она стала обследовать комнату. Конечно, ей хотелось отсюда выйти, найти выход, но, может быть, ей было любопытнее рассмотреть, как все здесь было устроено. Комната была круглая, с зашторенными окнами и зеркалами в проемах. Она подошла к окну, раздернула штору – окна были до полу, и до полу же они были схвачены густым замысловатым узором решетки. «Это та самая золотая клетка, куда сажают подруг новых русских…» – отметила Люда. Вдоль всего фасада второго этажа в этом месте шла заснеженная галерея, а вокруг дом обступал густой лес. «Все-таки сплю я или не сплю?» – подумала она. Она стала разглядывать комнату подробнее. На зеркале обнаружилась ручка. Люда подергала ее. Зеркало открылось, и за ним оказались полки с аккуратно сложенным постельным бельем. Она стала изучать и другие стены. Во всех шкафах лежали спальные принадлежности как мужские, так и женские – одежды для других случаев никакой не было. В противоположном конце комнаты располагалась двустворчатая дверь с подобием золотой лепнины. «Я бы никогда такого не сделала!» – мимоходом подумала Люда и подбежала к ней, нажала на ручку – дверь поддалась. За ней была… оранжерея. Казалось, экзотические растения росли здесь испокон веку. Посередине из круглого бассейна бил фонтан. Его журчание успокаивало, и Люде пришла в голову шальная мысль искупаться. Если она почувствует настоящую воду, значит, это не сон. На мраморном краю услужливо лежало полотенце. Чем же это все-таки облицовано? Мраморными плитами или все-таки пластиком под мрамор? Как-никак второй этаж, для мрамора будет тяжеловато… Люда сунула ногу в бассейн, вода была прохладной. Если это не сон, то бред! И она продолжила обследование помещения. Дверей в этой оранжереи что-то не наблюдалось. Люда обошла комнату по периметру раз, другой. Оказалось, что дверь есть, но находилась она в полу, и поднять крышку не удалось. Она вернулась к бассейну. Среди растений стоял накрытый для завтрака плетеный столик. Сыр, сливки, ветчина… Боже мой, горячий кофейник… Нет, все-таки это не сон. И что же это тогда? Это бред! Только чей? Кофейник между тем остывал. И Люда решилась: скинула розовые кружева – а ведь это всего лишь дешевая синтетика! – и погрузилась в воды бассейна. Температура воды была в самый раз: не холодно, но освежает. Она проплыла пару раз по кругу и легла на воду. Сколько же времени? Часов нигде не наблюдалось… Она вышла из дому еще затемно. Сейчас – белый день. Стив уже прилетел. Боже мой, как же он приедет, ведь он не знает адреса! И что же теперь будет? Бред, бред! «Что-то мне все это напоминает?!» – перебила она себя. И тут раздался шум под полом, там, где был люк… Глава 23 ЧЕРНОМОР Люда вздрогнула и тут же ушла под воду, вынырнула, стала откашливаться, выбираясь на край бассейна. Кто-то идет, а она совершенно голая. Как будто, если она натянет ту прозрачную синтетику, будет приличнее. Или защищеннее? И она просто понадежнее обмоталась полотенцем, уселась в плетеное кресло и приготовилась ко всему. Дверь в полу приподнялась, повернулась вокруг своей оси и легла в предназначенную для нее выемку. «Интересно, а если не заметишь этой дыры и рухнешь сверху вниз? Я бы так не сделала…» – успело пронестись у нее в голове, прежде чем она окаменела с открытым ртом. К ней спиной, вырастая на глазах, по мере преодоления последних ступенек, появился человек в белом. Когда он повернулся лицом, Люда в буквальном смысле свалилась с креслом, вернее, вместе с плетеным креслом, на котором сидела. Она чуть не угодила снова в бассейн. Но вовремя схватилась за ствол пальмы. Кресло покрутилось на поверхности воды и замерло, задрав вверх свою плетеную спинку. Человек же оказался… Николой. Падение мгновенно привело Люду в чувство, и чувство это приняло форму гомерического хохота. Видимо, одетый в белый фрак – а это был действительно фрак, настоящий белый фрак, в которых выступают на эстраде, – Никола ожидал чего угодно, но только не этого. Он стоял на том месте, где его застало Людино падение, в том же состоянии, в котором за мгновение до этого была Люда. Сколько времени это продолжалось? Довольно долго. Пока Люда наконец не поднялась самостоятельно с пола и не уселась в другое кресло. Никола сразу вышел из столбняка и двинулся к ней. – Садись! – Люда гостеприимно выловила из воды плетеное кресло и пододвинула к нему. Он несколько мгновений был в замешательстве, потом подобрал с края бассейна ее розовые одежды, которые она скинула перед купанием, и бросил их на мокрое сиденье. Потом он сел, неуклюже задрав фалды своего белоснежного фрака, и для непринужденности закинул ногу на ногу. Люда несколько мгновений наблюдала за ним, а потом очень доверительно сообщила ему: – Я теперь только поняла, что это мне напоминает. – И она замолчала, выдерживая паузу. – Ну и что? – не выдержал Никола. – Ты… – она показала на него пальцем, – несмотря на всю твою белизну, ты напоминаешь мне Черномора… – Люда вдруг ужасно развеселилась. – Какого еще Черномора? – Ну помнишь: там-ра-ра, там-ра-ра, там-ра, там-ра, там-ра-ра… Никола вытаращил глаза. – Марш Черномора, не помнишь, что ли? – Издеваешься? – Никола наконец взял себя в руки. – Что ты, Николушка! Это просто гениально! Ты же сам все это придумал? – восхищалась она. Никола досадливо потупился. – Нет? – Люда сделала вид, что страшно разочаровалась. – А я думала, ты специально придумал! Сидела тут и все гадала, что же это мне напоминает? И вот поняла. – А я – нет! – отрезал Никола. – Ну сказка такая есть «Руслан и Людмила». Александр Сергеевич Пушкин. Не читал, что ли? «У Лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том…» – Ну что ты опять выдумываешь? – Никола был явно в замешательстве. – Я – Людмила, ты не забыл. Все как в сказке. По писаному действуешь. – Люся, милая, ты же знаешь, как я к тебе отношусь… – попробовал он перехватить инициативу. – Хорошо относишься… – отмахнулась от него Люда. – Только зачем весь этот спектакль? Я ведь должна Стива встретить! – сменила она насмешливый тон на сердитый. – Поэтому ты и здесь! – важно провозгласил Никола, ему показалось, что разговор переходит в нужное русло. – Людмилу Черномор из-под венца утащил, – язвительно констатировала Люда. – Я прошу тебя выслушать меня! – одернул ее Никола. – Может, я сначала хотя бы позвоню домой… – Нет, ты никуда звонить не будешь. И оставь, пожалуйста, свой ернический тон. – Никола полностью овладел собой и решил приступить к выполнению задуманного. – Давай не будем ссориться… – Как изволите, сударь. – Может, мы выпьем чего-нибудь? Люда пожала плечами. А Никола вдруг заерзал ногой по полу. Она наблюдала за ним: – Ты чего это? – Надо, – скромно ответил он. Внизу послышались шаги, кто-то поднимался по лестнице. И вдруг из-под земли выросла негритянка. Настоящая! Она была в коротеньком платьице, кружевном белом передничке, с белой наколкой в чернущих волосах. И сама, не в пример негритянкам, хорошенькая, с вполне европейскими чертами лица. «Загримирована, что ли, под негритянку?» – подумала Люда. – «Арапов длинный ряд идет…» – отведя глаза к потолку, тихонько продекламировала Люда. – Что ты говоришь? – Это я Пушкина цитирую. – А-а-а! Понятно. Негритянка между тем исчезла с остатками Людиного завтрака. И тут же появилась снова уже с новым подносом. – Вино, фрукты… Кайф! – восхитилась Люда. – Ты что будешь пить? – галантно осведомился Никола. – Слушай, а может, ты мне мою одежду принесешь? – Об этом не может быть и речи. – Ладно, наливай! – Люда, я хочу выпить за нас! – начал он торжественно. – За нас? – Она подняла свой фужер высоко вверх. – Давай за нас! – Люде вдруг снова стало легко и весело. Конечно, надо бы скорее отсюда выбираться, надо Стива встречать, но Никола был так откровенно нелеп, так нисколечки не страшен, что ей казалось, что она вот-вот с ним договорится, только не надо спешить. – Ты знаешь, что я люблю тебя. Люблю давно. – Никола опять стал торжественным. – И ты знаешь также давно, – она прикинула, не обидится ли он, но потом решила сразу поставить все точки над «и», – что я тебя не люблю. – Это не важно, – неожиданно просто сказал он. – Как это – не важно? – Она очень удивилась. – Женщинам надо, чтобы их любили, – с нежной улыбкой просто ответил Никола, сделав ударение на слове «их». – У меня другое мнение. – Я понимаю, что тогда, в академии, – казалось, Никола и не услышал ее реплики, – я не мог соперничать с Эриком. А сейчас… – Никола, милый мой, но это ведь глупо. – Она с сожалением пожала плечами. – Это не важно, что ты говоришь, – отмахнулся он. – Тогда зачем ты меня сюда притащил? – Я думаю, что ты изменишь свое мнение, – нехотя, как непонятливому ребенку, пояснил он. – Никола, мне кажется, что это уже клиника. – Ладно, Люся. Я объясню, почему я считаю, что имею на тебя право. – Никола, казалось, действительно снизошел до объяснений. – Валяй! – Знаешь, когда я понял, что я в тебя влюбился? Когда я вдруг вышел из академии и вижу: ты около сфинкса, а Эрик держит тебя за руку, чтобы ты не упала. Помнишь? – Не помню… – Жалко… Ну я еще крикнул тебе, а ты и свалилась… прямо в его объятия. – Да, помню… Он меня тогда незаметно поцеловал в ухо. Он думал, что я не заметила, а я сделала вид, что не заметила, что он меня поцеловал. – Она откровенно и кокетливо издевалась над ним. – Мы говорим о нас с тобой, а не о вас с ним, – спокойно напомнил Никола. – Ну это же все равно… Его ведь нет и, видимо, не будет. – Видимо! – приободрился Никола. – Сначала, после того как он уехал, я к тебе и подходить-то боялся. – Ну и зря. Мне так одиноко было. Просто ужас. Он уехал. Вокруг полная пустота. Тогда у тебя, наверное, были шансы. – Но я же сделал тебе предложение на выпускном… – Ты сказал тогда, кажется, так: «Или ты сейчас же выходишь за меня, или ты меня больше никогда не увидишь. Выбирай!» – Да, и я не сдержал слово. Ты права. – Слушай, а правда, почему ты ждал целый год? – За кого ты меня принимаешь, что же, я должен был наживаться на чужом несчастье? – Нет, Никола, я знаю, чего ты ждал. – Люда вдруг разозлилась. Никола, расчетливый и холодный, еще пытается играть в благородство. И она выложила все, что думала о нем. – Ты боялся, не будет ли у меня ребеночка… Отсчитал девять месяцев после отъезда Эрика и пошел в атаку. – Как ты можешь! – Если ты считаешь, что я могу купиться на эти… – она махнула рукой вокруг себя, – дешевые декорации, ты уж совсем дурак. Никола снова не обиделся, но Люде стало жалко его. Она представила, как он все это придумывал, как втихую от жены строил этот, по его представлениям, шикарный загородный дом, Люда и не думала, что он так разбогател. В общем, она жалела, что говорила с ним так жестко. – Никола, – перешла она на дружеский тон, – ну зачем я тебе? У тебя же уже есть жена. – Это не имеет значения… – Как это? – Если ты захочешь, я могу развестись в любой момент. – Что ты несешь! – Люда, мы поедем с тобой в Испанию, ты же хотела… Хоть сейчас. Люде вдруг показалось, что перед ней продавец сетевого маркетинга, который долдонит речь о достоинствах своего товара, не обращая внимания на реакцию покупателя. – Это что будет, свадебное путешествие? – Если хочешь… – Никола, по-моему, ты сошел с ума. – Ладно, посмотрим, что ты на это скажешь! – Он вытащил из дипломата пачку каких-то бумаг. Действительно торговец… Люда вдруг поняла, почему ей было жалко его. Ему кажется, что он обязательно всучит свой товар, а она знает, что, какими бы достоинствами этот товар ни обладал, она все равно не купит, потому что он ей не нужен. Теперь надо дождаться, когда выложит все аргументы, потом отказаться, и все кончится. Люда послушно взяла бумаги, повертела их в руках и протянула ему: – Я в этом ничего не понимаю. – Не спеши. Вот, читай! – Людмилпродакшн… – с трудом разобрала она замысловатые буквы шапки какого-то документа. – Ну и что? – Ты что, не понимаешь? Людмил – Людмила значит. – А продакшн – это… продакшн, – продолжила Люда. – Умница, все поняла! Да, я дарю тебе фирму. И первым ее заказом будет гостиница, – говорил он с лучезарной улыбкой скромного благодетеля, разливая по бокалам шампанское. – Люсенька, ты не подумай, что я просто расчетливый делец. Я хотел, чтобы все было красиво. Я думал, тебе понравится, если я тебя украду… По-моему, такие романтические приключения должны нравиться женщинам… Люда поняла, что это последний аргумент и пора отказываться, но она все-таки не умела говорить «нет» резко и определенно и начала издалека: – Это ты про продакшн, что ли? – И это, и то, что ты здесь! Разве тебе здесь не нравится? По-моему, ничего себе… – Никола с удовольствием оглядел оранжерею, погладил листок близрастущего растения. – Может быть… Но меня уже недавно похищали из-за всей этой истории. И там была не романтика, настоящая опасность! – укорила его Люда и отхлебнула из своего бокала. Было видно, что Никола задергался. Он налил себе полстакана виски и залпом осушил. – Но я ничего не знал, ты мне уже потом сказала, когда все прошло, если бы я знал… – Никола, я уезжаю в Америку. Он на минуту замер, а потом растянулся в своем кресле на манер итальянского мафиози, медленно вытащил из кармана пачку «Мальборо» и с удовольствием затянулся. – Люська, ты что, не поняла? Ты не уйдешь отсюда, пока не согласишься. – На что, дурачок? – На все! – Вышло это у него как-то уж очень мелодраматично. – Так, ну ладно! Хватит с меня этого цирка. – Она оглянулась. В поле ее зрения попала скульптура над бассейном. Нет, с этим, пожалуй, быстро не справиться… Потом две вазы. То, что надо! – Никола, видишь ту вазу? – Она поднялась и двинулась по направлению к ней. Никола следил за ней одними глазами, лениво покуривая. – Если ты немедленно не принесешь мою одежду и не выпустишь меня отсюда, я начну тут все бить. – С последними словами она оказалась ровнехонько около ваз. – О! Китай! Может быть, подделка? Да! Наверное, китайская подделка под Китай! Не жалко! Правда? – Она рассматривала рисунок на фарфоре и поглядывала на Николу. Тут Никола вскочил. – Только не это! – заорал он во все горло. Задохнувшись дымом, закашлялся. Кашель мешал ему бежать к ней. – Испугался? – злорадно кричала Люда. – Я тебя прошу! Только не это! – Помнишь «Кавказскую пленницу»? – Конечно, помню… Но мы не на Кавказе! – Он почему-то вернулся к своему креслу. – Люсенька, не трогай вазу, она чужая. – Он говорил и ерзал ногой по полу. – Так это не твои вазы? Может, и дом не твой? – осенило Люду. Она стояла, обняв вазу, и вдруг закричала во все горло: – Я поняла! – Что ты поняла? – Почему меня похищали… – Она оставила вазу и вернулась к Николе. Тут люк в полу открылся и показалась мужская голова. – Звали? – спросила голова басом, не оборачиваясь. – Подожди пока! – распорядился Никола, не отрывая глаз от Люды. Голова исчезла, и люк закрылся. – Я поняла, почему меня похищали. Дай-ка бумажки твои! – попросила она Николу. – Вот! – Он суетливо полез в портфель, достал папку, протянул ей. Она стала листать бумаги: – Как, говоришь, фирма называется? Ага, «Людмилпродакшн»… Конечно, похоже на совместное предприятие: я – это Людмил, а продакшн – это Стив. Вместе мы – сила. Криминалу будет несподручно гостиницу у нас оттяпать… – размышляла она вслух. А скажи, пожалуйста, на гостиницу кто-нибудь еще претендовал кроме этого «Людмил»? – Конечно! – гордо произнес Никола. – Я ее у «Альтаира» увел! Не слабо? – Да! Вот и понятно все, – грустно прошептала Люда. – Ну что? Берешь? – Что? – «Что, что»… Фирму! – Фирму мне даришь, гостиницу? Да знаешь ли ты, что без этого самого Стива не видать тебе гостиницы как своих ушей? – Это еще почему? – саркастически засмеялся Никола. – А потому, мой милый, что это меня они видели со Стивом и в «Ленпроекте», и в театре… Да-да, мы в Мариинку с ним ходили! И еще потом кое-где… – Это где? – Да неважно где! Они видели меня с человеком, который представлял здесь Эрика Мосса. Не слабый авторитет для компании? А ты только меня в эту фирму приплел, и все сразу заподозрили, что это наше со Стивом совместное предприятие. Российско-, так сказать, американское! – Так уж прям и заподозрили… Я везде ходил, я бумаги оформлял. Да и в документах я тоже числюсь… – Ты для них просто букашка! Следовательно, и для нас со Стивом, ближайшего окружения Мосса, тоже. Мы тебя могли просто нанять эти самые бумажки оформлять. Никола просто взвился от злости. – Не злись, пожалуйста! Они только заподозрили… – И на одном подозрении от выгодного заказа отказались? – Нет, они решили проверить. – И как же они проверили? – А очень просто! Сначала организовали похищение. Хотели, видимо, проверить, кто задергается. – Ну и кто же задергался? – А никто! Я убежала от них. – Что ты мелешь? – Ну это долго рассказывать. – И они сразу уверились, что ты великая шишка? – И они решили, что я крутая, может, крутее их. И отдали тебе проект. – Отдай бумаги! – Он вырвал из ее рук папку. – Не хочешь по-хорошему… – Он сгребал бумаги в папку, но руки у него тряслись, и ничего не получалось. – Да я твоего Стива просто убью! – вдруг мрачно произнес он. – Убить? – Он посмотрел на Люду. – Николушка, милый, тебе надо отдохнуть… – Люда подошла к нему и погладила его по голове. Он повернул к ней лицо, жалобно посмотрев снизу вверх: – Значит, не любишь меня? Люда с сожалением пожала плечами. – А если бы не было твоего америкоса, деться тебе некуда было бы, прибежала бы? – Не думаю… – Она все еще гладила его по волосам. Еще немного он посидел так с закрытыми глазами, ощущая ее ладошку на своем черепе. В лице ни кровиночки, постепенно бледность стала превращаться в мертвенность. Люда даже испугалась, не умер ли он. Но он не умер, а, наоборот, открыл глаза, глаза просто горели. Он посмотрел на нее, улыбнулся и изрек: – Я убью его. Я обещаю тебе! – Он говорил уверенно и спокойно. Потом так же спокойно снял ее руку со своей головы и двинулся к выходу. Люда решила, что это будет удобный момент для бегства. Но люк неожиданно открылся сам, оттуда появилась голова, а потом и весь здоровенный детина. Просто богатырь. Люде его лицо показалось знакомым. Он пропустил Николу на лестницу. – Оденьте ее и держите крепко, пока я не вернусь, – спокойно распорядился Никола и исчез в полу. Люда теперь смогла рассмотреть детину. Кого-то же он ей напоминал? – Пошли, подруга! – скомандовал тот, улыбаясь. Люда стояла на месте. Господи, она же видела это миловидное детское личико на эскалаторе, когда ехала в аэропорт. – За мной! Слышала? Велел одеться! И действительно! Что ж ты нагишом будешь… – строго говорил детина басом. Потом, не дожидаясь ответа, стал спускаться. Люда послушно пошла за ним. Значит, она приняла его за свою охрану, а от него как раз и надо было охранять… Но теперь-то чего уж… Внизу оказался довольно помпезно декорированный холл. Здесь детина крепко схватил ее за руку и повел за собой в боковую дверь. За дверью оказалась довольно скромная после позолот и мраморов оранжереи и холла квартирка. На кухоньке были аккуратно сложены ее вещи. Детина вышел. Люда стала поспешно одеваться. Она озиралась вокруг и вдруг отметила, что решеток на окне не было. Но именно в этот момент появилась негритянка. «Господи, негритянка! Настоящая!» – снова изумилась Люда. – Люсенька, вы не пугайтесь, – на чистом русском языке заговорила негритянка. – Я и не пугаюсь, – пролепетала Люда, вытаращив на нее глаза. – Николай так вас любит! Вот мы и придумали украсть вас. – Это заговор такой? – Люда уже возилась с молнией на джинсах. – А вы не подумали, что я могу вас привлечь к ответственности за похищение человека? – Какое похищение? Это же шутка… я подумала, что лучший способ завоевать сердце женщины – совершить ее похищение… сценарий разработала… Это мой курсовик, – залепетала негритянка. «Еще не легче… Это теперь такие услуги населению оказывают? Одни привораживают, другие вот похищают…» – подумала Люда и тут же отмахнулась от этих посторонних мыслей: ей надо выбираться отсюда скорей, а вслух крикнула негритяночке: – Тогда почему же вы меня не выпускаете? Негритянка пожала плечами: – Просто Николай просил… Но вообще-то, если вам хочется, вы можете идти. Вас в общем-то никто не держит, – с обидой сказала она. – Могу идти? – не поверила Люда. – Прекрасно! Я и пойду! – Она направилась к двери, по потом передумала. – А телефон у вас есть? – Есть мобильник, – снова пожала плечами та. – И вы мне дадите позвонить? – осторожно спросила Люда. – Звоните сколько хотите… Негритянка вышла и тут же вернулась с трубкой. – Пожалуйста. Но у вас ведь есть свой мобильник. – Но его же отобрали! – Ничего у вас не отбирали, – снова обиделась негритянка, – он у вас в сумке лежит. Он звонил несколько раз, но мы не отвечали и в сумку вашу не лазали… – Она уже явно испытывала вражду к Люде. «А девочка действительно милая… – вдруг подумала Люда. – Может, она правду говорит?» Но ей было некогда разбираться с похитителями. Так, куда звонить? И вдруг она ясно представила себе мертвенное лицо Николы с горящими глазами и еще его слова: «Я убью его. Я тебе обещаю!» А ведь и вправду убьет! Пистолет-то у него есть? А может, и есть… И что же теперь делать? Обрывки мыслей всплывали в голове и тут же исчезали. Есть… – ухватила она одну буквально в последнюю секунду. Лиза… Надо звонить его жене! Только она поможет. «Господи! Хоть бы ты оказалась дома…» – молила Люда, набирая номер. И мольбы оказались не напрасными. – Да! Я слушаю! – раздался в трубке робкий тоненький голосок. – Лиза? Здравствуйте! Извините, это Людмила, вы меня помните? Как Лиза могла ее не помнить… – Что-нибудь случилось?.. – Ее голос задрожал. Потом она спохватилась: – Здравствуйте, Людмила! – Лиза! Может случиться несчастье! Вспомните, есть ли у вашего мужа пистолет… ну или какое-нибудь другое оружие? – Оружие?! – ужаснулась Лиза. – Что вы! Нет, конечно! – Вы точно знаете? – Конечно, точно! – Это очень хорошо! Но я вас прошу! Пожалуйста, сходите ко мне домой! Никола грозился убить одного человека. И этот человек сейчас живет у меня! – Я поняла! Люда отключилась и только тогда услышала, что за дверью идет бурная беседа. Она прислушалась. – Машка, я говорил, что это плохо кончится. – Папочка, ну я же не знала, что она его не любит! – Как мы теперь будем объясняться с хозяевами? Ты это себе представляешь? Хорошо еще, что она ничего не сломала! – Ну не сломала ведь… Люда подошла к двери и распахнула ее. Негритяночка разговаривала с каким-то здоровенным мужчиной в летах, видимо своим отцом. Они оба тут же замолчали и обернулись к ней. – У вас есть машина? – спросила Люда, глядя на них в упор. – Машина разобрана, – пробормотал мужчина. – Мне надо срочно в город! – закричала Люда. – Можно на автобусе… – начала негритянка Маша. Она обернулась к зеркалу в прихожей, где была приколота бумажка с расписанием. – Сколько сейчас времени? – Она посмотрела на часы, сверилась с расписанием: – Не успеть! Здесь два километра до шоссе, – пояснила она Люде. – Господи, что же делать? Глава 24 НИКОЛА Никола мчал по пустому шоссе. Скорость сто двадцать. Скорость пьянила его. «Я убью его, убью, убью! – твердил он. – И ты будешь моей! Приползешь сама…» Он представлял, как наводит пистолет на этого америкоса, нажимает на курок, яркая вспышка – и он падает… Кровь прямо из сердца растекается по белому снегу… Он благополучно пронесся мимо всех постов ГАИ. «Удача на моей стороне!» – понял он. Совсем недавно он ехал в противоположном направлении в совершенно другом состоянии. На заднем сиденье лежала Люда, и он был уверен, что теперь уж Люда останется с ним навсегда. Он вспомнил, как они вдвоем с приятелем Маши втаскивали ее в машину, как укладывали поудобнее… Как потом он все оборачивался, боясь, чтобы не проснулась раньше времени. «Моя спящая красавица!» – окрестил он ее тогда. Как потом вместе с Ильей перенесли ее наверх, бережно уложили на придуманное им же царское ложе… Как оставили с Машей, которая непременно хотела обрядить ее в какие-то фантастические одежды. Сколько денег потребовала на них! Нет, она, конечно, ничего не украла. И чек предъявила… Может, надо было не слушаться этой глупенькой девчонки, а остаться с Людой тогда в комнате… Все это мероприятие было целиком придумано Машей. Ей очень нравился Никола, который для нее был романтическим мечтателем, совершенно неприспособленным к жизни. Все, что он придумывал как архитектор, приводило девушку в восторг, так же, впрочем, как и хозяев будущего дома. Он был задумчив, неразговорчив, а потом вдруг приносил картинку чего-нибудь вроде оранжереи, и закипала работа, и на свет являлся, по ее мнению, шедевр архитектуры. Дом уже был почти готов, оставались мелкие недоделки в интерьерах, но никто ничего не делал без распоряжения автора. Вызвали Николу, он быстро все прояснил, но был как-то уж очень расстроен и остался ночевать в доме. Маша изо всех сил старалась угодить ему. Разожгли камин, устроили ужин при свечах… Отец рано ушел спать, а они с Николой засиделись далеко за полночь. Тут он и рассказал ей о своей любви еще со студенческой скамьи. По его рассказам выходило, что он, стараясь всячески угодить своей возлюбленной, не может окончательно объясниться. И Маша решила во что бы то ни стало помочь этому непризнанному гению. Всю ночь она работала над сценарием, а наутро представила его несчастному влюбленному. Сначала план похищения Люды показался ему совершенно безумным, но Маша обосновала все глубоким знанием женской психологии, которые черпала из своего в основном опыта. В общем, Никола согласился, и даже сам загорелся этим мероприятием. К участию привлекли Машиного однокурсника, и работа закипела. Денег вложили немного, но мероприятие казалось грандиозным. Никола не стал додумывать, что было бы, если бы он остался с Людой в комнате тогда… Может, и еще хуже! Уже въехав в город и сбавив скорость из-за появившихся машин, он вдруг сообразил, что у него нет оружия. Да! Это неприятность… Но оружие можно достать! И он поехал к Апрашке. Как мучительно долго приходилось стоять перед светофорами, как медленно тащиться среди огромного количества автомобилей… Но в настоящей пробке он не завяз ни разу. (Ведь удача на его стороне!) Он поставил машину напротив входа на вещевой рынок, прямехонько на освободившееся только что, как будто специально для него, место. («Опять повезло!» – подсказывал голос.) Перед закрытием народ на рынке как-то скучнел. Уже кое-где складывали прилавки и паковали товар. К нему подскочил малец-лохотронщик: – Примите участие в рекламной компании! – тыкал он ему яркую пластиковую карточку. Никола только высокомерно взглянул на него, и тот испарился. Где же оружейники? Он пытался выхватить из толпы покупателей нужного человека. Между людьми бродил жирный араб, бубня под нос: «…спырт, спырт, спырт…» Цыганка в ярких одеждах вполголоса тараторила: «…травка, травка, травка…» Никола потолкался, но оружейники ему не попадались. Он решил отойти в сторонку и приглядеться к продавцам. Поток на выход увеличивался. Рынок пустел. Неужели опоздал? И тут он наконец увидел высокого парня в рыжей дубленке, который начинал шевелить губами, когда рядом с ним оказывался какой-нибудь мужчина. Никола подошел ближе, прислушался: парень почти шептал. Никола медленно приблизился к нему, прошел мимо, парень молчал. Никола повторил свой маневр – парень по-прежнему безмолвствовал. Черт, неужели прокол! Он отошел в сторону, снова стал присматриваться к парню. С парнем поравнялись два пацана лет семнадцати. Парень зашевелил губами. Тогда Никола решительно приблизился к нему, их глаза встретились. – Слушай, друг, не знаешь, где бы мне пушку раздобыть? – Понятия не имею… – Парень вытаращил на него глаза. – В магазине, наверное. Так, прокол! Никола повернулся и пошел толкаться дальше. Он безуспешно бродил по рынку уже минут пятнадцать, когда справа вдруг услышал голос: – Оружием интересуетесь? Никола обернулся: рядом стоял невзрачный мужичок в ушанке. – Интересуюсь! – чуть ли не крикнул Никола. – Тихо, тихо! Пошли за мной! Они вышли из рынка на Фонтанку и перешли на ватрушку. – Чего надо? – спросил мужичок, когда они сели на мокрую скамейку. – Мне надо, чтоб безотказно сработал, – важно произнес Никола. – Значит, револьвер! Никола испытующе посмотрел на мужичка. Невзрачная физиономия, маленькие глазки. Глазки эти, в свою очередь, буравили его лицо. – Пойдет! – Ну и какой? – повторил свой вопрос мужичок. – Я же сказал – безотказный! Мужичок опять пристально взглянул прямо в глаза Николе. Потом прошелся по всей фигуре, чуть задержавшись на белых брюках. – Я спрошу, приходи завтра… – спокойно произнес он. – Ты что?! Мне сейчас надо! Немедленно! – взорвался Никола. – Немедленно? – Мужик чуть усмехнулся. – Конечно! А ты как думал! Стал бы я тут с тобой валандаться! Да ты не юли! Я цены знаю! – Никола понятия не имел, сколько может стоить боевой револьвер, но очень боялся, как бы его просто не обобрали. – Ну что ж… Если немедленно, тогда полштуки с тебя! – так же спокойно ответил мужичок. – Сначала товар! – закричал Никола. – Меня не проведешь! – Деньги с собой? – Не волнуйся! – самодовольно засмеялся Никола. – Сиди здесь! – приказал мужичок и не спеша удалился. Он вернулся минут через пять. – Принес?! – воскликнул Никола и вскочил ему навстречу. – Принес, принес! Не ори! Пошли! – Покажи сначала! – Ну не здесь же! – Нет, здесь! – Дурак, что ли? Чтобы нас тут засветили? – Хорошо! И Никола поплелся за продавцом. Ему стало страшно. Во внутреннем кармане у него лежало две тысячи баксов, приготовленные на первый случай, если бы Люда решилась уйти к нему. И теперь он боялся, что в тихом месте у него просто отберут эти деньги. Но мужик знал свое дело. Они вошли в какое-то учреждение, зашли за колонну. И он показал Николе револьвер, завернутый в газету. Никола развернул пакет. Новенький, черный, он матово блеснул в его руках. Никола медлил, и мужик подбодрил его: – Машина что надо, бульдог – самая удобная пушка. – А патроны? Мужик вытащил из-за пазухи коробку. Никола заглянул в нее: аккуратным рядком, чуть поблескивая, патроны наполняли ее доверху. Мужик напряженно следил за ним. И Никола отвернулся, отсчитал из пачки пять стодолларовиков, остальные спрятал. Он вложил купюры мужику в руку. Тот пересчитал деньги и, стоило Николе отвести от него взгляд, бесследно исчез, буквально испарился. Никола снова завернул свой револьвер в газету и поспешно сунул во внутренний карман фрака, услышав в глубине лестницы голоса. Мимо него прошли какие-то две девицы. Он подождал, пока за ними захлопнется дверь, и выскочил следом. Он буквально бежал к машине. Ватрушка, улица, переход… Он не стал дожидаться зеленого света и бросился наискосок к своей машине. И вдруг на проезжей части револьвер вылетел из кармана и упал на мостовую прямо перед приближающимся трамваем. Газету отнесло в сторону. Револьвер лежал в двух метрах от крутящихся трамвайных колес. Трамвай стал тормозить. Никола буквально упал в грязь, сдвинул револьвер с рельсов и, перекатившись с живота на спину, лег справа от проехавшего мимо него трамвайного вагона. Трамвай остановился, уже открылись двери, сейчас из него выскочит водитель, появится милиция, начнутся разборки… Но Никола схватил револьвер, вскочил на ноги и взобрался на парапет галереи Апраксина Двора. Перед ним была раскрытая дверь какого-то магазина. Народу здесь было еще довольно прилично, и он втерся среди людей, толпившихся около витрины. Никола весь обратился в слух. Почему-то он ждал милицейского свистка, но услышал лязг закрывающихся дверей и громыхание отъезжающего с остановки трамвайного состава. Только тогда он решился подойти к окну. Трамвая на остановке не было. Он прошел всю галерею и вышел с другой стороны. На улице уже темнело, зажигались фонари. И это было ему на руку. Выходя из магазина, он обнаружил, что весь в грязи. Не говоря уже о белых брюках, вся дубленка заляпана черной грязью мостовой. Он успокоился только тогда, когда оказался наконец в своей машине. Револьвер он сжимал в руке, спрятанной в карман дубленки. Он взглянул в зеркало: лицо тоже все измазано. Как он ходил в таком виде по магазину? Момент был более чем… А ведь все обошлось! Ну и как же ему не благодарить свою удачу? Но идти в таком виде на дуэль было явно нельзя, и он повернул к дому, переодеваться. Вот когда он впервые за весь день попал в пробку. Это, как ни странно, вовсе не расстроило его. Ну что же, теперь можно и рассмотреть покупку. Раньше он никогда не держал в руках оружие. Разве что в детстве, игрушечное. Но это его не смущало. Он положил свой револьвер на сиденье и погладил черный металл. Надо бы попробовать, пристреляться… Какой дурак! Он ведь не знает, как его заряжать! Ну было бы оружие, а уж зарядить он сообразит как. Главное – скорее добраться до этого америкоса. Машины двинулись, поехал и он. И мысли его приобрели новое направление. Если он просто убьет американца, Люде это может не понравиться… Да и не убийца ведь он, в самом деле. Нет, будет дуэль. Дуэль – это романтично! Женщинам нравится, если из-за них стреляются на дуэли. Она скажет: «Как в «Евгении Онегине». И он стал вспоминать, как там было в «Евгении Онегине»… Но выяснилось, что Пушкина он не помнит напрочь, а из оперы лез в голову только один мужской возглас: «Теперь сходитесь!» Ну все равно. Эта мысль так понравилась ему, что он полностью сосредоточился на том, чтобы скорее доехать, пользовался малейшей возможностью для обгона. Но снова застрял в пробке. И пока пришлось ждать и бездействовать, он вдруг сообразил, что для дуэли нужны два револьвера. Черт, но второй ему сейчас не достать, рынок-то уже закрылся. Надо было у этого хмыря телефончик хоть взять. Мало ли еще понадобится… Но проехали! Что же, что же делать? Машины снова тронулись. И ему удалось в последний момент уже на красный свет вырулить с моста на набережную. Здесь было просторно, и мысль заработала смелее. Американская дуэль – вот что нужно! Как же он сразу не вспомнил о ней. Это, конечно, не так красиво. Да и что эти америкосы могут выдумать хорошего?! Но по-американски можно обойтись вообще без оружия. Он читал где-то: бросается жребий, и тот, кто проиграл, должен себя убить. Американцы в основном яд принимают. Но можно и еще какой-нибудь другой способ употребить: вон хоть в полынью нырнуть (в этот момент он как раз ехал вдоль Невы, у берегов затянутой ледяной коркой). Но ему очень жаль было расставаться с картинкой убитого американца в луже крови на белом снегу. Нет, американская дуэль – это чушь собачья. Надо русскую рулетку. Конечно, русскую… Американец умрет от русской рулетки! Это привело его в полный восторг. Этого восторга не умерило даже то, что кончился бензин. «Какая ерунда! – подумал он, выходя из машины. – Возьму из дому литра два, а там и до заправки дотащусь…» И пошел пешком. Восторг даже нарастал. Дома тоже все складывалось как нельзя лучше: Лизаветы дома не оказалось. Редкий случай! А то бы сейчас раскудахталась! Сначала он сбросил отслужившие свое белый фрак и брюки, пусть Лизавета с этим разбирается, она сможет привести все в порядок так, что хозяева фрака и не догадаются. В каких переделках он побывал. Потом залез под душ. Потом стал думать, во что бы такое одеться… Во что люди на дуэль ходят? У него перед глазами замелькали образы дуэлянтов на самых разных картинках, все они или во фраках, или в военной форме. Ну сейчас не девятнадцатый век. Надо костюм-тройку и белую сорочку. Он тщательно выбрал галстук, не яркий и не темный – именно такой, как надо для дуэли… Побрился второй раз за сегодняшний день. Потом выпил еще полстакана водки, выловив для закуси грибок-другой прямо из банки. Почему-то он забыл, что ему надо спешить. И даже то, что дуэль – мероприятие с непредсказуемым результатом, его совершенно не волновало. Ему казалось, что это только наиболее рациональная и красивая форма устранения соперника. В ее благополучном для себя исходе он ни на секунду не сомневался. Он просто знал, что умрет этот Стив, и все! Никола, не торопясь, зашел в гараж, взял канистру с бензином и отправился на поиски своей машины. Где он ее оставил?.. Совсем ведь недалеко от дома, а где? Никола побродил еще немного в темноте, плюнул и вернулся домой. Его непреодолимо клонило ко сну. Дома он разделся и улегся в постель. Уже засыпая, он отметил некоторый дискомфорт: «А! Лизы-то нет!» И заснул. Глава 25 ЛЮДМИЛА – Господи, что же делать?.. Но послушайте! – Люда чувствовала себя совершенно беспомощной и из-за этого пришла в исступление. Мне необходимо в город! – кричала она. – Понимаете?! Может случиться большое несчастье! – Но моя машина разобрана, – угрюмо повторил богатырь. – Папочка, может, сходить в зеленый дом? – А в чем, собственно, дело? – без всякого выражения поинтересовался отец. – Никола уехал отсюда в состоянии… В состоянии… – Люда никак не могла подобрать подходящего слова, – в состоянии аффекта! Он грозился убить одного человека! И, понимаете, в этом состоянии он может! – Еще не легче! – Отец посмотрел на дочь. – Вы извините, но что же мне делать? – взмолилась Люда. – В конце концов, это вы же притащили меня сюда! – Пап, сходи, а? – А куда делся твой приятель, Илья этот? – Так он же сразу после Николая Федоровича ушел на автобус… – Ладно, схожу… – наконец согласился он. – Люсенька, вы не думайте, он все устроит! – стала негритянка Маша успокаивать Люду. – Он знаете какой! – Маша! Не надо называть меня Люсенькой! Я Людмила! – с досадой крикнула Люда. – Хорошо, я буду – Людмилой… – миролюбиво согласилась негритянка Маша. – Просто Николай Федорович вас так называл, ну и я стала, как он. Но Люда не слушала ее, она уже набирала свой домашний номер. К телефону подошла Марипална и, услышав Людин голос, сразу сообщила, что Стив приехал и что он спит с дороги. И будить его она не будет. А потом разразилась нотациями: – Ты что же это, пропала, и Стива не встретила, и вообще где ты? – Марипална, миленькая, я вас очень прошу, может прийти Никола, уговорите его, пожалуйста, уйти домой. Или нет, лучше скажите, что у меня никого нет дома. Главное – не пускайте его к Стиву. – Голова работала лихорадочно: «Господи, какая дура, как же мне раньше это в голову не пришло? Марипална же с ним в прекрасных отношениях. Она сможет! Хотя он может и не послушаться ее! Нет, Марипалну нельзя подвергать опасности! Что же делать?» Но при этом она разговор продолжала: – А если придет Лиза, то, наоборот, попросите ее все время быть со Стивом. – Какая Лиза? Милочка, девочка моя, что ты такое говоришь? Я ничего не понимаю. – И вдруг спохватилась: – Тебе все время звонят… Куда ты делась? Да, Дмитрий какой-то просил немедленно позвонить, как только будут от тебя какие-нибудь известия. Он и телефон оставил. – И она продиктовала номер. – Ладно, Марипална, я еще позвоню. – Люда резко оборвала разговор, потому что ей пришла в голову новая, совершенно гениальная мысль. Она с минуту подумала, проверяя логичность своей задумки, и набрала номер Дмитрия. – Дмитрий, здравствуйте, у меня большие проблемы! – Людочка! Здравствуйте, здравствуйте! Вы в порядке? Куда же вы подевались? Наш человек потерял вас в метро, где вы находитесь? «А действительно, где я нахожусь?» – вдруг подумала Люда. – Маша! – крикнула она. – А где мы находимся? – Приозерский район! – послышался беззаботный голос Маши из соседней комнаты. – В Приозерском районе! – повторила Люда в трубку. – Ничего себе! Это километров двести от города. Как вас туда занесло? – Да долго рассказывать! Дело в другом. – Ну это, знаете ли, часа два, два с половиной на машине. Может, вас забрать самолетом? Там есть где сесть? Тут Люда опешила. Действительно, у него же самолет! – Может быть… Но это не главное! Главное – у меня дома сейчас мой американский… компаньон. И ему грозит опасность! Вы не могли бы его защитить? – От кого? – От человека в белых брюках и светлой серой дубленке. Он приедет на красных «Жигулях»… Он грозится убить моего американского компаньона. – Значит, он вооружен? Чем? – Я не знаю… Вообще-то… Хотя… Ну раз хочет убить, значит, вооружен! Но я не знаю чем… – Так, с этим понятно! А с вами? Есть там площадка для посадки? Люда молчала. Она вдруг подумала, что, так или иначе, с этим Дмитрием придется расплачиваться. Что бы он там ни думал насчет нее, какой бы влиятельной богачкой ни представлял, одно дело покатать ее на самолете для собственного удовольствия, а другое – лететь за тридевять земель и вызволять из всяких там ее передряг. – Да нет, Дмитрий. Здесь кругом лес. Сесть негде. Я выберусь сама. На машине. Спасибо! Обо мне не беспокойтесь. Как только я попаду в город, сразу дам о себе знать. Но вы уж постарайтесь задержать того человека… – Конечно, конечно. А то, может, прилететь за вами? – Я выберусь сама, не беспокойтесь. До свидания… – И она отключила мобильник. Ну хорошо, с Николой все устроилось. А вот этот Дмитрий… Люда впервые вдруг задумалась о нем серьезно. Конечно, она не сегодня-завтра уедет. И взятки гладки. Но все последние события ее жизни представились ей вдруг сплошной чередой недоразумений. А Стив? Неужели и Стив тоже? В общем-то, с него все и началось. Ну да ладно, надо это все хорошенько обдумать… Да и вообще встретиться бы хоть с ним поскорее. И она пошла искать негритянку Машу. Негритянка Маша в соседней комнате, оказавшейся подсобкой, засовывала в стиральную машину постельное белье, на котором проснулась Люда. – Людочка! Это вы! Вы не волнуйтесь! Папа обязательно что-нибудь придумает. Ведь мы здесь уже с осени живем. Он всех знает. – А что это вообще за место? – Да дома всяких людей. Николай Федорович этот дом построил для нашего хозяина, и мы… – Так это не его дом? – Нет, конечно! Он его строил. Спроектировал и строил. Он архитектор! А вы разве не знаете? – А хозяева где? – Хозяева завтра приедут. Они здесь еще не жили. А мы с папой уже с осени живем. Все тут в порядок приводили. Папа – эконом, а я – горничная. Вообще-то у других еще и няни, и кухарки есть, но наши только поженились, поэтому им и нас с папой хватит. – Это такая работа бывает – эконом? – Да! Я раньше тоже не знала! А когда мы из Ташкента приехали, беженцы мы… Мы стали искать, куда бы устроиться. Ну и я случайно узнала о курсах этих. Нас с папой сначала не хотели брать: им нужны были семейные пары. А наш хозяин тогда как раз пришел себе нанимать обслугу в новый дом. Ну он меня увидел и говорит: «Мне вот эту, пожалуйста, негритяночку…» – это про меня то есть… Ну, они нас с папой и взяли на курсы. А потом мы уже сюда переехали. – И тебе нравится быть горничной? – А я еще не была. Они завтра только приедут, хозяева наши. Я вообще-то в театральный институт хотела поступать. Но там сказали, что для меня в русском театре ролей нет, и не взяли. А я все равно в Академию искусств поступила! На режиссуру! На режиссуру массовых представлений! – Это ты и со мной массовое представление разы фала? – Ну что же, может быть, и это тоже… Нас будут учить всякие праздники устраивать. Там мне сказали: «Ну и что, что негритянка, это даже пикантно…» А режиссер, он все равно какой, его ведь на сцене не видно… Правда же? Она болтала без умолку. Люда и слова вставить не успевала. – А вы, наверное, хотите спросить, где моя мама? Все хотят, я уж знаю. А мама моя с папой училась в институте, она из Африки приехала. И выбрала папу. Папа уже и армию отслужил, он старше ее был. Но она все равно его выбрала. И я бы тоже выбрала старше себя. Муж должен быть старше жены… Ее рассуждения были так безапелляционны, что Люде казалось, как будто перед ней не молоденькая девчушка, а какая-нибудь умудренная жизнью Марипална. Кстати о Марипалне… И Люда снова набрала свой домашний номер. Ничего не получалось. Что такое? Люда нажимала на все кнопки подряд, телефон не включался. Маша видела ее страдания. – Давайте я посмотрю! Я в них понимаю. Она почти выхватила у Люды трубку. – Все! Разрядился! Вы давно не заряжали… Да! Вот так всегда! Как случается что-нибудь важное, так все ломается… Сегодня она забыла на ночь воткнуть его в розетку. Люда чуть не плакала. – Да вы не волнуйтесь так! – стала ее тут же утешать негритянка Маша. Она взяла трубку и стала прилаживать к розетке. – Мы сейчас подзарядим… А вы пока по нашей трубе позвоните… – она огляделась кругом, – где же она? Ой, наверное, на кухне осталась. И она выскочила из подсобки. Люда опустилась на стул. Господи, как же она устала! А негритяночки все нет и нет. Придется пойти поискать ее. Но ее не оказалось ни на кухне, ни в соседней комнате… Люда обошла всю квартиру. Нехорошо, конечно, в отсутствие хозяев шнырять по дому, но надо было срочно найти эту Машу. Кроме того, конечно, Люде было любопытно, как Никола тут все устроил? Ничего устроил, рационально… Это была, видимо, половина для прислуги. Подсобные помещения и двухкомнатная квартирка для житья. Если еще и хозяева нечасто здесь появляются, то вообще прелесть, а не житье. Маши в квартире не было. Люда открыла дверь в холл. И тут же нос к носу и столкнулась с негритяночкой. – Людмила, – сразу же затараторила Маша, – давайте собирайтесь скорей, сейчас машина подъедет. Вам очень повезло. Наши соседи едут прямо в Петербург. У нас вообще-то в основном ездят в Приозерск. Там работают… В Петербург не часто ездят, так что вам крупно повезло… Люда не стала ее дослушивать, кинулась на кухню, схватила сумку, на ходу натянула куртку. – Куда идти? – К воротам… Это с главного входа… – И Маша побежала впереди, указывая путь, через холл, прихожую. На улице было уже совсем темно. Вдоль дорожки от дома к въезду горели фонари. Люда еле поспевала за девчушкой, но уже почти у самых ворот все-таки оглянулась на дом. Ничего себе махина! Разглядывать подробно не было времени, да темно совсем, но она поняла, что у Николы не бедные заказчики… У ворот стоял Машин отец. – Вон, видите, едет! – показал он куда-то в белеющие от света луны просторы полей. И Люда действительно увидела движущийся по дороге огонек. – В соседнем доме никто никуда не ехал, но мы обзвонили соседей, и вот, на ваше счастье, один из наших экономов едет за оборудованием для кухни в Петербург. Мы-то думали вас хотя бы до Приозерска подкинуть, а тут такая удача… – Угрюмость его куда-то делась, и он стал значительно разговорчивее. – Спасибо! – вежливо сказала Люда. – Я надеюсь, что у нас не будет из-за вас неприятностей?.. – после паузы спросил он. Люда молчала. – Я могу надеяться? – В его голосе послышались тревожные нотки. – Да не беспокойтесь вы… – наконец смиловалась над ним Люда. – Что ж я, злодейка законченная? – И добавила уже слегка иронически: – Ведь это все Никола виноват… Тут подъехал микроавтобус, Люда в марках машин как не разбиралась, так и не стала разбираться, но этот был в точности такой же, как у Дмитрия, только цвета другого. Дверца открылась, и Люда шмыгнула на переднее сиденье. – До свидания! – махала ей рукой негритянка Маша. И Люда тоже помахала ей в ответ. Они поехали. Слава богу, все устроилось. Да, хорошо бы жить в таком вот доме, по Интернету общаться со всеми: принимать заказы, отсылать заказы… А Никола-то каков, чужой дом за свой выдал. Вот дурак… О чем это она… Ведь он там, может быть, уже напал на Стива. Надо же позвонить! И только здесь она хватилась своего мобильника. Трубка лежала в подсобке и спокойно заряжалась… Так теперь там и останется, видимо… За рулем сидел крепкий мужик лет сорока. Что это они все такие крепыши? Хотя, наверное, дом надо оставлять на надежных и крепких… Мужик спокойно смотрел на дорогу. И Люда решилась. – Простите, у вас нет мобильника? Мужик помолчал, потом залез в карман и передал ей трубку. – Недолго только… – сказал он на удивление высоким голосом. И Люда тут же стала набирать номер Стива. Глава 26 БЕДНАЯ ЛИЗА Людин звонок застал Лизу в сборах на работу. Она работала в большой библиотеке, ощущая себя незаметным винтиком этого громоздкого механизма. Лиза целыми днями сидела в самом глухом закутке огромного здания и расставляла карточки по алфавиту. Это была несложная работа, она к ней приноровилась, знала ее досконально и другой не хотела. Она с детства привыкла ни на что не претендовать. Серый незаметный мышонок, весь в мать, серенькую, рано состарившуюся мышку, она росла без отца. Отец в своей далекой юности, студентом-архитектором, снимал комнату в квартире, где жила ее будущая мать, и как-то так случайно вышло, что женился на своей незаметной молоденькой соседке. И от этого неожиданного брака родилась она, Лиза. Отец скоро кончил учение, бурно пошел в гору и так же незаметно, как женился, развелся. Но ребенка не забывал: исправно платил хорошие алименты, переселил дочь и бывшую жену в отдельную квартиру, с трудом впихнул совершенно неспособную дочку на библиотечный факультет, который она при помощи его связей благополучно и закончила. Человек он был, видать, обстоятельный. Лиза была бесконечно благодарна ему. В их доме он никогда не появлялся, иногда звонил и давал распоряжения, которые беспрекословно выполнялись и матерью, и дочерью. Однажды он распорядился поселить в их квартире своего дальнего родственника, приехавшего из провинции учиться. И все годы, что Никола провел в академии, он жил здесь. Перед дипломом влиятельный родственник, которому Никола был обязан своим поступлением, намекнул, что хотел бы видеть его своим зятем. И вскоре так и случилось. Молодожены поселились в той квартире, где жили до женитьбы, а Лизиной матери предоставили новую, однокомнатную, правда, на далекой окраине, но отдельную квартиру. И с тех пор отец совершенно прекратил звонить, видимо решив, что свой отцовский долг выполнил сполна. Но Лиза ни на что и не претендовала. Она была благодарна судьбе, отцу, матери, Николе… Правда, мать все время уговаривала ее родить. Мать была, видно, опытней и научилась своей мышиной лапкой подгребать, когда течение жизни выносило ее в выгодном направлении. Она заботилась об укреплении материальной будущности своей дочки, как позаботилась в свое время о своей собственной, произведя на свет Лизу. Но Никола был категорически против детей, и Лиза не хотела в угоду матери перечить мужу. И вообще, ее жизнь была более подчинена эмоциям, ведь ей никогда не приходилось бороться за место под солнцем, как ее матери. Она жила обожанием своего мужа. И с течением времени это обожание возрастало, несмотря на то что она знала, что у него есть отдельная, совершенно не касающаяся ее, Лизы, жизнь. У него была важная работа. Он уезжал, иногда надолго, не рассказывая ей, где он бывал и для чего ездил. А еще лет восемь тому назад, через год после того, как она вышла замуж за него, Никола, придя домой в хлам пьяным, сказал ей, что любит другую женщину, Людмилу, свою однокурсницу. И как только та согласится, то тут же бросит Лизу и уйдет к ней. Для трепетной Лизы это был удар. Она стала искать соперницу, чтобы выяснить ее намерения. Тогда и состоялось их знакомство. Конечно, соперница была великолепна, куда бедной Лизе тягаться с ней! Но эта великолепная Людмила заверила бледного мышонка, что Никола ей не нужен. Как может Никола быть не нужен, Лиза, конечно, не понимала. Поэтому все последующие годы своего замужества жила под страхом того, что Никола ее бросит. К тому же он систематически напоминал ей о своей угрозе. Шли годы, но все оставалось по-старому, и она уже привыкла, радуясь все более долгим периодам семейного покоя. Когда же Никола вдруг не приходил ночевать, Лиза иногда искала его у Люды, робко интересуясь по телефону. Но там его никогда не оказывалось. Но Лиза все-таки была совершенно довольна своей судьбой. На работе многие завидовали ей, ее материальному достатку, беззаботному, с их точки зрения, существованию: ни детей, ни свекрови, ни второй работы… И это тоже поддерживало в ней уверенность, что жизнь ее прекрасна. Она пристрастилась к телевизионным сериалам. В сущности, обсуждение сериалов и составляло главное содержание ее общения с другими людьми. Эти сериалы да еще женские романы полностью восполняли монотонность ее жизни. Мужчин на работе у них не было, да и вообще она практически с мужчинами никогда не сталкивалась. Отец и Никола – вот и все мужчины, которые когда-либо к ней приближались. Подруг у нее не было. Всех других людей, кроме Николы, заменяла мать. Когда Никола уезжал, она ездила к матери, они гуляли, ходили по магазинам, смотрели сериалы по телевизору. И это, наверное, бывали самые безоблачные моменты ее жизни. Но когда он был дома, Лиза со страстью отдавалась служению своему мужу. Она стала образцовой хозяйкой и кулинаркой – и все это исключительно для него, для драгоценного Николеньки. Итак, Людин звонок застал Лизу в сборах на работу. Она не поняла, что случилась, но поверила, что Николе грозит несчастье. Впервые за все время своей работы в библиотеке она не пришла в назначенное время. Она вообще не вспомнила о работе, она тут же кинулась к Людиному дому. Ей открыла Марипална, уже предупрежденная Людой. Но Стив еще спал. И Лиза уселась на кухне. Как-то так само вышло, что она стала помогать дяде Косте чистить очередную порцию улова. Дядя Костя пытался разговорить ее, но она отвечала односложно, совершенно замкнувшись среди незнакомых людей. Когда проснулся Стив, около которого она должна была находиться неотлучно, Лиза стала поначалу добросовестно выполнять это Людино распоряжение. Но Стив все время исчезал, он мылся, брился. «Зачем ему бриться – у него же борода?» – подумала Лиза. Наконец они остались одни в Людиной комнате. Стив пытался заговорить с ней, но, как и с дядей Костей, она совершенно не шла ни на какие контакты. И Стив бросил какие-либо попытки узнать от нее, что же происходит. Но так сидеть было уж совсем глупо, и он включил телевизор. Телевизор показывал все в красном цвете. Это было ужасно! «Почему Людмила не купит новый?» – подумали Стив и Лиза про себя. Он попытался наладить картинку, но ничего не выходило. И пришлось смотреть как есть. Лиза все это время сидела в уголке дивана и, не отрываясь, смотрела на экран. Передавали хоккей. Шли Олимпийские игры. Играли не американцы, но Стив постепенно увлекся и уже болел за чехов. В перерывах он обнаруживал в углу дивана эту молчаливую женщину. И тогда он спохватывался: – Вам интересно? – Интересно, – бесстрастно отвечала она. Так повторялось несколько раз в совершенно неизменном виде. Люда не звонила. И вдруг он сообразил, что может позвонить сам. Он взял свою трубку. – Я позвоню? – спросил он. – Звоните, – так же бесстрастно ответила она. Трубка не отвечала. Марипална принесла целое блюдо соблазнительно пахнущей рыбы. – Что вы, не надо! – запротестовал из вежливости Стив. – Не принимаю никаких возражений… – светски ответила Марипална и сервировала стол как для гостей с белой скатертью и ножами. – Руки мыть! – скомандовала она. Лиза повернулась на ее голос, не зная, как себя вести. – Да-да, и вы тоже! – Лиза Марипалне сразу не понравилась. Она не знала, что Никола женат, да еще на такой… серой мыши. Она в нем разочаровалась. И то, что эта его жена теперь здесь, с Милочкиным женихом, тоже не нравилось ей. – И вы с нами! – пригласил Стив Марипалну, когда увидел, что она накрывает на двоих. – Вы думаете? – И Марипална принесла тарелку для себя. Она в какой-то миг подумала позвать и своего Костика, но потом решила, что для американца он простоват, еще сморозит что-нибудь при иностранце, и уселась одна. Стив выставил бутылку виски, разлил по рюмкам. – Я не буду… что вы… нет… – слабо запротестовала Лиза, но под строгим Стивовым взглядом послушно взяла свою рюмку и выпила до дна, потом закашлялась, покраснев до ушей, и так и осталась с румянцем во всю щеку. – Ну, со знакомством, как говорят у вас… – произнес Стив на правах мужчины за столом. Потом пили чай. Потом Марипална убрала со стола. И они снова остались вдвоем. Ожидание становилось невыносимым. Лиза опять сидела в своем уголке, как мышка в норке. И только щеки ее пылали от выпитого. Стив стал исподтишка наблюдать за ней. Господи, какая же она хрупкая! Просто бестелесная! Он заметил этот румянец на ее щеках. И отметил, что это его заслуга, это он заставил ее выпить, добился этого. Из этого существа можно сделать что угодно. Она так послушна, так безропотно все выполняет, так со всем согласна. Повезло этому дураку Николе! Стив представил, как Лиза досталась бы ему. Он сделал бы ее маленькой-маленькой и всегда носил бы с собой в кармане. Можно было бы сделать ей такой маленький домик, чтобы было уютно. А когда нужно, вынимать бы ее… И она послушно становилась бы такой, как хочется Стиву… Так они сидели в тягостном ожидании. – А ваш муж, он вообще-то появится когда-нибудь? – А вы знаете Николу? – Она явно оживилась. – Видел один раз… – Никола замечательный! Раз он сказал, обязательно придет. – Она говорила так, потому что свято верила, что так оно и есть, совершенно не принимая во внимание истинного положения дел. – Но он ведь опасен… Люда ведь сказала… – Раз говорит, значит, так и есть… «Какая святая простота. И какая преданность!» – восхитился Стив. И тут затрещал его мобильник. Он кинулся к пиджаку. – Yes! – начал Стив по привычке, но тут же спохватился и продолжал по-русски: – Людмила! Это я! Да! Где ты? – Как у вас там? – У нас все хорошо. – Никола еще не появился? – Мы его ждем… С его женщиной. – Стив, я еду… К вам там еще ребята могут прийти, охранять… – Охранять? Нас будут охранять? – Ну это мой заказчик… У него есть охранное бюро… Но это не важно! Вы их впустите, пожалуйста! Стив, как я рада, что ты приехал! И вообще, что все в порядке! Ты береги себя! Я приеду очень скоро! – А что случилась? – Долго рассказывать. Меня опять похитили. – Это ужасно! – Это уже не ужасно, это просто смешно… Потому что похититель – Никола – просто не в своем уме. Он уехал в таком состоянии! И грозился тебя убить! – Это шутка! – постарался успокоить ее Стив. – Может быть, и нет. И знаешь, от него всего можно ожидать. – Все обойдется! – Хорошо бы! – Я тебя люблю! – Я тоже… Ну пока, целую тебя… – И она отключилась. А Стив вдруг сообразил, что при их разговоре присутствовало это существо. Бедная! Он вдруг вспомнил, как этот самый Никола звонил Люде ночью. Да, этот может и прибежать с пистолетом. Как же эта малышка с ним живет? – А у вашего мужа есть оружие? – спросил Стив у Лизы. – Нет! По-моему, нет. Я никогда не видела. Людмила уже спрашивала. А что она сказала? – Что едет. – Сколько же нам еще ждать? – Да, уже поздно… И они опять уставились в телевизор. Глава 27 ВЫСТРЕЛ Сопровождавший Люду в метро охранник вернулся ни с чем, и Дым устроил страшнейший разнос. Накануне из-за бесконечных Людиных жалоб на то, что охранники мешают жить, Дым решил сменить тактику. Он послал к ней наиболее опытного сотрудника и велел держать ее в поле зрения, не обнаруживая себя. Только в случае опасности он имел право приблизиться к ней. Неудачливый охранник рассказал, как было дело. Он сразу, как только понял, что Люда вышла, выскочил из парадного и спрятался в подворотне напротив. Прячась на другой стороне улицы, он довел ее до метро и все время был рядом, благо она не знала его в лицо. На эскалаторе, чтобы не мозолить ей глаза, он поднимался тремя ступеньками выше. И сначала задергался, когда к ней подошел какой-то парень, но потом, увидав, что они мирно беседуют, решил, что она встретила знакомого, хотя и оставался начеку. Внизу была страшная давка, но он держался все время рядом. Знакомый ее куда-то исчез на выходе, и охранник уже было совсем успокоился. Откуда он опять появился, этот «знакомый»?! Но он появился неожиданно и охранника просто оглушил одним ударом. Когда же непутевый охранник пришел в себя, в переходе никого не было, сердобольные прохожие вызвали ему «скорую», от которой он едва отбился. Дым понял, что произошло очередное похищение. Теперь он абсолютно уверился в том, что Люда – именно тот человек, который ему нужен. «Так настойчиво охотиться за мелкой сошкой никто бы не стал. А то, что она только начинает, только поднимается, было лучше всего. Он понимал, что сейчас самый лучший момент – пристроиться, и тут уж он развернется в полную силу. На сей раз мои люди просто столкнулись с высочайшим профессионализмом, не осталось никаких концов!» – убеждал он себя. Но ужаснее всего было то, что в ее глазах он выглядел болтуном и ничтожеством. Так, чего доброго, он потеряет весь свой авторитет… И когда Люда вдруг объявилась сама, Дым воспринял это как последний шанс. Конечно, обидно, что она не захотела, чтобы он прилетел за ней. Но шанс реабилитироваться после неудачной охраны она ему все-таки дала. Теперь главное – сработать четко, без накладок. Операцией по захвату этого субъекта он решил руководить сам, для подмоги срочно вызвал Артема, вытащив его с какой-то гулянки. Дым подхватил его уже по пути к Людиному дому. На лестнице около ее квартиры он поставил своего человека. А сам сидел в машине напротив парадного, и ждал, никому не доверяя наблюдать за Людиным парадным. Никола считал себя человеком сугубо реалистическим. Он не замахивался на недостижимые цели, поэтому всегда добивался того, чего хотел. Эмоции были не властны над ним. И только страсть к Люде портила его рассчитанную до мелочей, строго регламентированную жизнь. Это было его слабое место. Кто-то был запойным пьяницей, кто-то – безрассудным игроком или болельщиком, он страдал страстной любовью к Люде. Причем чем недостижимей был предмет его страсти, то есть Люда, тем мучительней его тянуло к ней. Страсть то утихала, то разгоралась с новой силой. Но неизменно поводом для возгорания были какие угодно Людины успехи: творческие, житейские – самым сильным поводом возгорания становилось появление около нее какого-нибудь лица мужского пола. Казалось, что страсть эта кормится не любовью, а ревностью. За те десять лет, что они просидели в одной комнате в «Ленпроекте», возгорания случались значительно реже, и сила их была значительно слабее, чем в последнее время, когда они стали видеться довольно редко. Приступы эти длились обычно недолго и утолялись каким-нибудь подвигом с его стороны. Он напивался и объяснялся ей в любви, неизменно предлагая свои руку и сердце. Последнее время он даже стал делать ей какой-нибудь подарок в виде интересной работы или корзины цветов. Был и еще один способ удовлетворения этих вспышек: он мучил свою бедную Лизу, рассказывая в деталях о своей любви к Люде. Так или иначе, он установил некоторое равновесие между будничным порядком скучноватой, но размеренной жизни и праздничными взрывами своей страсти. И только с появлением Стива Никола не знал покоя ни одного дня. Он все время находился в приподнятом расположении духа и жаждал бурной деятельности. Стива он должен был победить! Казалось, добейся он Людиной благосклонности, и страсть эта покинула бы его. Но он об этом не подозревал. Проспал он недолго, часа полтора. И проснулся полный решимости действовать. «Я пристрелю его! Русская рулетка!» – всплыли в мозгу манящие горизонты. На дворе стояла темная ночь. Но это никак не могло повлиять на его решение. Никола мгновенно оделся, схватил свою канистру и выскочил на лестницу. Уже спустившись на два пролета, он вдруг обнаружил, что револьвера при нем нет. Он вернулся домой. Пистолета нигде не было. В ванной лежали скомканный фрак и брюки, пистолет в этой кучке отсутствовал. Он обошел всю квартиру, перевернул постель, потом взялся за шкафы. Он сдергивал вешалки, выворачивал ящики, вытаскивал полки. Пистолет исчез. Бесплодные поиски утомили его. «Надо выпить!» – наконец решил он и пошел к холодильнику. На стеклянной крышке кастрюли с супом, прямо над высовывающимся из супа куском мяса лежал его «черный пистолет». Это вчера, убирая в холодильник бутылку, он для пущей сохранности машинально спрятал сюда и свое оружие. Никола схватил его, холодный металл буквально обжег пальцы. Теперь пистолет был засунут за пояс, и Никола чувствовал его пронзительный холод у себя на животе. Он опрокинул полстакана водки, и через минуту голова стала проясняться. Пора действовать! Надо зарядить револьвер! Никола никогда не имел дела с оружием и стал действовать интуитивно. Откуда-то из глубин подсознания выплывали невнятные картины приготовления к стрельбе. Руки сами открыли барабан… «Сколько же патронов зарядить? Если это будет рулетка, то один… Да, один!» И он прокрутил барабан. Все было готово… В путь! Он сразу же нашел свою машину, но выяснилось, что на радостях по поводу нахождения револьвера он теперь забыл канистру с бензином. Но ночь была так хороша! Подморозило, на небо высыпали яркие звезды, совершенно круглая луна освещала даже не освещенные уличными фонарями закоулки. И Никола пошел пешком. Душа пела. Он никогда еще не ощущал себя так близко к цели. К какой цели? Он не задумывался, главное – цель была близка! Когда он подошел к Людиному дому, непонятная тревога вдруг примешалась к его восторгу. Поэтому, прежде чем войти в парадное, он долго озирался по сторонам. И все ему мерещился рядом какой-то невидимый взгляд, мерещилось, что кто-то следит за ним. А в самом парадном почудился приглушенный мужской голос. И голос не понравился ему. Он переложил свой пистолет из-за ремня в карман. На Людиной площадке ему показалось, что какая-то тень метнулась на верхнем лестничном марше. Он постоял, поприслушивался – все было тихо. И тогда, стоя спиной к двери, он нащупал за спиной звонок, изогнулся, как змея, и позвонил в дверь. Дым конечно же сразу заметил его на безлюдной в этот поздний час улице, и фигура его конечно же вызвала подозрение. И поведение его казалось странным. И Артем, сидевший сзади, положил руку ему на плечо и прошептал: – Он! Но слишком уж все было очевидно, а приметы не сходились. Ни одна. И пришел пешком, и одет совсем иначе… Конечно, одежда – примета ненадежная, но ведь Людмила настаивала именно на белых брюках. Это тебе не случайность, это характеризует человека. Как тут быть? Дым занервничал. – Подождем! – решил он все-таки пропустить этого субъекта в дом. По мобильнику сразу же передал своему человеку на лестнице сигнал «внимание!» и приказал проследить, в какую квартиру тот направится, и тут же сообщить. Как только за этим субъектом со скрипом и стуком закрылась дверь, Дым с Артемом выскочили из машины и подбежали к парадному. Шаги почти не были слышны, и Дым не решался войти, чтобы не спугнуть его. – Не понимаю, чего ты медлишь? – буркнул Артем. Дым пытался объяснить скорее себе, чем приятелю: – Ты, Темный, темный как валенок, – зашептал он Артему. – А вдруг это – жилец из ее дома! Потом, он может нас узнать, неприятностей не оберешься… Надо наверняка… – Дым вдруг сообразил, что, если сам будет замешан в каком-нибудь несуразном инциденте, это может всплыть и подмочить его пока безупречную репутацию. – Надо наверняка, – повторил он и тут вообще… задумался. Зачем же он сам пошел на дело. Да, мощная оплошность! Но теперь уже поздно отступать. И как, интересно, Темный впишется в его новые обстоятельства жизни? Это единственный человек, который знает о нем все… Темный, конечно, предан ему, обязан ему всем, даже жизнью… Но не убрать ли его, от греха, как прежних соратников? Дежуривший на лестнице шептал в мобильник: – Поднялся на площадку, топчется на месте… – Берем! – шипел ему в самое ухо Артем. – Войдет ведь!.. Неужели непонятно, что это он!.. – Не говори под руку! – досадливо отмахивался Дым, он и сам теперь не мог бы объяснить, почему медлит. Дежуривший на лестнице вдруг замолчал. – Ну что там? Что? Где он? – заволновался Дым. – Темно… Не понимаю, что он делает, – наконец послышалось из трубки. А когда понял, за закрывшейся дверью уже гремели замками. Это в ночной тишине услышали и Дым с Артемом, но было уже поздно. Все произошло мгновенно. Дверь в квартиру закрылась изнутри. Дым с Артемом буквально ворвались в парадное и через секунду были у, увы, закрытой двери. Артем приник к замочной скважине, но старинная двойная дверь была сделана на совесть и была звуконепроницаемой. И им ничего не оставалось, как ждать. Но теперь на лестнице остались Дым с Артемом, а третьего отправили на улицу к машине следить за парадным. Открыла Николе Марипална. – Никола! Здрав… – начала она приветливо, но он не дал ей договорить. – Здрасте! – на ходу бросил он, буквально ворвавшись в квартиру и захлопнув за собой дверь. – А Милочки нет! – вдруг спохватилась она, вспомнив Людины наставления. – Я не к ней! – важно ответил Никола, отдышался, почувствовал себя в безопасности и, отодвинув Марипалну в сторону, широкими шагами двинулся к Людиной комнате. Марипална еле догнала его и загородила дорогу: – Туда нельзя! Он попытался обойти ее, но она не пускала. – Почему это нельзя? – важно спросил он. – Потому что там никого нет. – Ничего, я подожду! – как-то странно улыбнулся он, пытаясь все-таки прорваться к двери. – Подождите в моей комнате! – А я хочу в ее! – многозначительно усмехнулся он, отодвигая ее в сторону. – Туда нельзя! Там никого нет! – Мне можно! Я же знаю, кто там! И тогда находчивая Марипална решила схитрить: – Туда нельзя! Там свидание! – Какое еще свидание? – заинтересовался Никола. – А такое! Милы нет! И там ее подруга с женихом! – Какая подруга? – Близкая! – Я хочу ее видеть! – Кого? Милу? – Нет, подругу! – Но я не могу вас пропустить! Это неделикатно! – Марипална возмутилась совершенно искренне, уж его-то она считала человеком в высшей степени интеллигентным. – Плевать мне на деликатность! От такого хамства у бедной Марипалны просто опустились руки и не стало сил сдерживать его, но именно в этот момент за ее спиной открылась дверь, и, к полному Николиному изумлению, в проеме появилась его жена Лиза, а за ней рыжий, бородатый верзила. Америкос… С его женой! – Ты?.. Здесь?.. С ним?.. – У Николы перехватило дыхание. – Николенька, милый!.. – бросилась к нему бедная Лиза. Но он понимал только одно: жена… его жена изменила ему! И тут он вспомнил о револьвере: – Я убью тебя!.. Я убью его!.. Я убью вас обоих!.. Я всех убью! – кричал он, вытаскивая из кармана револьвер. Ближе всех к нему была Лиза, и, увидев в его руке оружие, она повисла на этой руке, сзади Марипална схватила его за пальто, пытаясь дотянуться до пистолета. Он вырывался. Американец тянул к нему свои ручищи, стараясь перегнуться через Лизу. И тут Никола нажал на курок. Раздался оглушительный выстрел… Все замерли. От неожиданности Никола сразу после выстрела разжал пальцы и выронил пистолет на пол, и тот покатился к дверям Марипалны. Дверь открылась. На звук выстрела из нее высунулся дядя Костя. Пистолет подлетел прямо к его ногам. Он наклонился, взял его в руки, поднял округлившиеся от изумления глаза. Почти одновременно с выстрелом зазвонил звонок входной двери, и в нее стали барабанить ногами. То ли на трезвон, то ли на грохот выстрела из своей комнаты выскочила полуголая Лаура и тоже замерла в изумлении от такого скопления народа в их прихожей глубокой ночью. Она первой нарушила молчание: – А что это вы все тут делаете? – и тут же закашлялась. По всей прихожей распространился омерзительный запах, и невидимый дым стал разъедать глаза. Все закашляли, стали тереть глаза. В дверь звонили не переставая. Дядя Костя, чихая и кашляя, с пистолетом в руках подошел к ней и заглянул в глазок. Глаза слезились, и он ничего сначала не мог разобрать. Потом ему вдруг показалось, что за дверью стоит Люда, и он отпер ее. Он еле устоял на ногах – так стремительно в квартиру ворвались Дым со своими подручными. В руках у каждого было оружие. Они огляделись и, увидев в руках дяди Кости револьвер, заломили ему руки и отняли оружие. Все произошло так быстро, что никто из присутствующих ничего не понял. Первым подал голос Дым. – Ты Никола? – спросил он у дяди Кости. – Нет!.. – Дядя Костя сморщился от боли. – Да отпустите же… – Где оружие? Ему передали револьвер, отобранный у дяди Кости. – Господи, да это же газовый пистолет. – Ему хватило беглого взгляда, чтобы понять, что из такого оружия только хулиганов на лестнице пугать. – Никола – я! – вдруг торжественно вышел вперед Никола. – А в чем, собственно, дело? Кто вы, собственно говоря, такие? Рассмотрев еще и самого виновника всей этой катавасии, Дым понял, что они били из пушки по воробьям. – Где ты пушку-то эту взял, чучело? – насмешливо спросил он у Николы. – Да это уж мое дело! – строго ответил Никола. «Он, кажется, еще и лыка не вяжет…» – заключил Дым и стал распоряжаться: – Во-первых, срочно открыть дверь на лестницу и окна. У вас есть кондиционер? Да отпустите же вы его! – крикнул он своим подручным, державшим дядю Костю. – Окна заклеены! – закричал дядя Костя, разминая затекшие руки. – Кондиционера нет. Я думаю, надо открыть дверь на лестницу и закрыть все двери в комнаты… – Давайте, ребята, делайте, как сказал… – обернулся Дым к своим людям. И ребята стали разводить по комнатам чихающих соседей со слезящимися глазами. – Мне так и не ответили! – снова выступил вперед Никола. – И отдайте наконец мое оружие! – Давай утихни! Чего это ты развыступался. Все! Твой выход уже закончился! – говорил Артем, положив для надежности руку ему на плечо. Когда открыли входную дверь, все услышали, что кто-то бегом поднимается по лестнице, и обернулись к дверному проему. В проеме появилась Люда. – Господи, чем это пахнет? – закричала она, входя в квартиру. – Пахнет газом! – подошел к ней Дым. – Ваш разбойник выстрелил-таки, но из газового пистолета. – Никола! Доигрался? – Люда озиралась вокруг, утирая слезы. – А Лиза? Лиза здесь? – Она наконец отыскала глазами забившуюся в угол Лизу. – Лиза, пожалуйста, уведите его домой! Он ведь не в себе, вы же видите! – Милочка! Это ты? – высунулась из-за своей двери Марипална. Но Артем аккуратно засунул ее обратно, ласково приговаривая: – Сюда нельзя, нельзя… Увидитесь позже. – Да-да! Пойдем, Николенька! – выбралась из своего угла Лиза. За эти несколько минут она обнаружила, что куда-то девалось все ее обожание. Она видела перед собой смешного, жалкого ревнивца, и больше ничего. Ей было стыдно за него. Впервые в жизни! Но что ей оставалось делать! Она взяла его за рукав. – Оставь меня! – гордо сказал он и скинул ее руку. – Ты была здесь с этим, с америкосом! И я прошу вернуть мне оружие! – снова обратился он к Дыму. – Дмитрий, я вас прошу, помогите ему! Его надо увести домой! – взмолилась Люда. Ей тоже было стыдно за Николу, за то, что она из-за этого глупого болвана подняла на ноги столько людей. – Давайте, ребята! – кивнул Дым своим напарникам на Николу. Артем с помощником подхватили Николу и буквально вынесли его, брыкающегося и орущего, на лестницу. Лиза понуро брела сзади. В дверях Лиза обернулась, поискала глазами Стива, но его в прихожей не оказалось, и она поплелась следом за мужем. Стив появился буквально через мгновение из ванны, он вышел нагруженный мокрыми полотенцами для всей компании. Как только произошел выстрел и он понял, что револьвер у дяди Кости и что он газовый, он тут же шмыгнул в ванну и за шумом воды пропустил дальнейшее развитие событий. Люда, наконец увидев его, сначала кинулась в его сторону, но в последний момент почему-то повернулась к Дыму: – Познакомься, Стив, это мой заказчик и… спаситель Дмитрий. Мужчины чинно пожали друг другу руки. И тогда Дым засобирался. Решил, что сейчас не время для настоящего знакомства. – Я вижу, Людмила, вы устали, да и час поздний… Завтра я позвоню вам! Вы позволите? – Конечно, конечно, Дмитрий! До свидания и спасибо! И он ушел. А все остальные уже разошлись по своим комнатам. Люда со Стивом сначала посидели на лестнице, покараулили распахнутую дверь, покурили, то есть курила одна Люда. И наконец вернулись в квартиру. Глава 28 СВАТОВСТВО В прихожей уже почти не пахло. Запах остался лишь как напоминание о бурных событиях, происходивших здесь совсем недавно. Они не виделись больше месяца, а знакомство их продолжалось всего два дня. Этого срока, конечно, было мало, чтобы сразу продолжить прежние отношения. Обоим стало понятно, что надо начинать все сначала. – Ну и что же мы теперь будем с тобой делать? – спросила Люда, когда они вернулись в комнату. – Я думаю, надо выпить! Ты как? – Я – за… – согласилась Люда. И Стив выставил бутылку мартини. – Я теперь знаю, что у вас любят мартини. – С чего это ты взял? – Книгу читал. Изучал современную русскую жизнь. – И какую книгу ты читал? – Ма-ри-ни-на, я правильно сказал? У нас считается, что это про современную русскую жизнь. Правильно? – говорил он, открывая бутылку и доставая фужеры. – А ты совсем тут освоился, пока меня не было, – заметила Люда, наблюдая за его действиями. – Да! Я тут весь вечер провел с очаровательной женщиной… – Он разлил мартини по фужерам. – Ты не будешь меня убивать? А то тут муж ее ревнивый стал меня убивать из-за этого. – Что ты говоришь! Так, значит, он тебя убивал не из-за меня, а из-за нее?.. – Получается… – развел руками Стив. – Давай выпьем за нас! – И вы тут пили? – с подчеркнутой укоризной спросила она. – О! Мы тут весь вечер развратничали… – И он отпил глоток. – А с тобой нам надо поговорить. А то мы уже целый день потеряли. – Значит, с ней развратничать, а со мной разговаривать? – Ты – моя невеста! С тобой никакого разврата быть не должно! – сказал он строго, допил свой мартини и налил еще. Она после завтрака у бассейна ничего не ела, и голова у нее «побежала» после первого фужера. Он, видно, тоже расслабился. И неловкость, которую они ощущали оба с тех пор, как остались одни, немного ослабла. – Нам надо решить много вопросов, – сказал Стив. – Надо, – согласилась Люда. – Давай решать! – Стив, а тебе не кажется, что ситуация у нас довольно дикая? – Не понял! Что значит «дикая»? – Ну как будто мы с тобой по объявлению знакомимся. Как будто нам надо. Не само получается, а надо? Тебе не кажется? Стив задумался: – Знаешь, ты молодец, что сказала… Я бы не смог… Я думал. И решил, что я обязан тебя вывезти из этой страны, а уж как дальше получится – так и получится, – выложил он все начистоту. – Знаешь, я тоже думала: пусть будет, как будет. Им стало совсем легко после такого объяснения. Они еще выпили. – Стив, давай я тебе для начала постелю на маминой кровати? – Давай! А что – уже пора спать? – Скоро надо будет вставать. – Ты права. И он стал ей помогать. Стелил простыню, засовывал в пододеяльник одеяло. – Я пойду в ванну! – объявила она. – Подожди, я привез тебе подарок. – Он порылся в своем чемодане и достал роскошный алый шелковистый халат. – Вот это да! – Люда сразу вспомнила: в халате он видел ее только один раз, и она надеялась, что в его тогдашнем состоянии он не смог разглядеть ее хламидку. Значит, разглядел и запомнил… – Ты же невеста… – деликатно пояснил он. – Я, как жених, должен дарить тебе интимные, семейные принадлежности. Она захватила обновку и пошла в ванну. И только выключив душ, обнаружила, что ее полотенце совершенно мокрое, вообще все полотенца в ванной мокрые. Это Стив постарался, когда кинулся спасать всех от слезоточивого газа. Ничего не оставалось, как влезть в новый халат мокрой. Когда она вошла в комнату, Стив лежал на маминой кровати, закрыв глаза. Она мгновенно разобрала свою тахту и нырнула под одеяло, потушив свет. Но сон не шел. Ворочаться она боялась, чтобы не обнаружить, что она не спит. Стив тоже не подавал никаких признаков бодрствования. Так они пролежали минут пятнадцать. – Люда! Ты ведь не спишь, я знаю… – услышала она очень тихий шепот, она скорее почувствовала, чем поняла, что он говорит, потому что шепот плюс акцент создавали полную кашу звуков. Люда не отвечала. И как он только узнал, что она не спит? – Ну что же так лежать… Давай хоть поговорим… – снова зашептал он. – Ну давай! – прошептала она одними губами. Но он услышал и стал говорить громче: – Знаешь, я был очень застенчивым ребенком. И потом подростком боялся девочек, женщин вообще. Я уже совсем был здоровый парень, когда приехал сюда четырнадцать лет назад, а женщин боялся. И познакомился с русской девушкой в общежитии университета. Я там жил. А она аспирантка была и приходила вечером. Все собирались в холле и пели. Мне так было (как ты говоришь?) дико, что все сидят кто где, на подоконниках, на полу, кто-нибудь играет на гитаре, и все ему подпевают. Но так было хорошо. А потом гулять шли. Там залив недалеко от общежития… Мне никогда не было так хорошо… И вот я познакомился с этой Надей. И мы целые полгода с ней почти не расставались, у нее, правда, совсем другая специальность была, чем у меня. Она филолог, но языки финно-угорские, а у меня русский. Тогда очень модно было русский язык изучать: «перестройка», «Горби»… Ну, в общем, женщин я бояться совершенно перестал. И язык выучил. Тогда говорили: «на подушке» лучше всего учиться. И мой психоаналитик говорит, что я должен жениться обязательно на русской, потому что у меня выработался стереотип на русских женщин. Мне, знаешь, и с тобой так хорошо… – Так это тебе твой психоаналитик посоветовал за меня свататься? – Я не понял последнее слово. – Ну жениться на мне… – Да нет, ты не подумай, что я как машина: за психику отвечает психоаналитик, за физику – врач, за социум – юрист, ну и так далее. Просто для одиноких людей нужно, чтобы кто-нибудь тебя выслушивал. У тебя есть психоаналитик? – Мой психоаналитик – моя подружка. – А она замужем? Эти американцы совсем свихнулись на всяких отклонениях. Люда про себя усмехнулась, но вслух все обстоятельно объяснила, чтобы развеять какие бы то ни было его подозрения: – Да не волнуйся: она замужем и влюблена в своего мужа. Мы просто с ней каждую неделю в баню ходим и там все друг другу рассказываем. Стив вроде был удовлетворен и тут же задал следующий вопрос: – Ты ей и про меня рассказала? – А как же! – Это хорошо. – Почему ты так думаешь? Он минутку помолчал, а потом признался: – Значит, я тебе не совсем безразличен. Может, выпьем еще? – Давай! Они встали, зажгли маленький свет. Оказалось, что Стив одет в какую-то шелковую пижаму и в такой же халат и выглядел очень респектабельно. В красном шелковом халате, его подарке, она вполне гармонировала с ним. И по цвету они сочетались. Видимо, он, выбирая этот халат, помнил о своей ночной одежде. Они уселись на диван, в разных концах, посередине бутылку поставили… Болтали, болтали, бутылка потихоньку опустела, а они оказались по одну сторону дивана. Потом поняли, что на диване тесновато, и перебрались на широкую мамину кровать. Люда проснулась первая. И все было, как в первый день их знакомства. Она проснулась оттого, что замерзла. На спине у нее лежала тяжелая Стивова рука, а лицо было рядом с ее головой. Она наконец-то смогла как следует рассмотреть его. Крупные черты. Да, тип нордический, как выражались в известном фильме. Его первый американский предок был, наверное, ирландским разбойником, от них там вся американская жизнь пошла. Вот так теперь она будет просыпаться каждый день рядом с этим человеком. И Люде эта мысль вполне понравилась. Любит она его или нет, как-то не имело значения. Стив открыл глаза. Люда заворочалась, натягивая на себя одеяло. – С добрым утром! – Стив схватил край одеяла и не дал ей укрыться. – Мне кажется, что мы могли бы и пожениться? А тебе как кажется? – Это было первое, что он произнес. Наверное, с этой мыслью заснул. Люда не успела укрыться, Стив одеяла не отпускал. – Мне ничего не остается делать, как согласиться с тобой, – сказала она, демонстрируя безвыходность своего положения. – Ответ меня устраивает! Иди сюда! – И он милостиво приподнял край одеяла и притянул ее к себе. Люда лежала в объятиях этого большого теплого тела и не испытывала ничего, кроме покоя. Ну что ж, пусть так всегда и будет… – Стив, мне очень хорошо с тобой! – прошептала она. – Я думаю, что тебе будет хорошо и дальше! Пойдем скорей в консульство… – Сегодня воскресенье. Никто не работает. – Ну тогда завтра! Договорились? – Договорились! – Люде было тепло и уютно. Действительно, а что еще нужно? – Только сначала я должен все тебе рассказать про себя. – Ну давай… Начинай! – Она устроилась поудобнее и даже глаза прикрыла. – Я вообще-то не пью… – Ты не пьяница? Это хорошо. – Но иногда со мной случается… Как, например, вчера… – То, что было вчера, ты называешь пить? – Нет, не вечером… – Ах днем… Ты напился с бедной Лизой? – Нет, я приехал совершенно пьяный! – Где же ты успел набраться? – сквозь дрему спросила Люда. – А Мария Павловна тебе ничего не говорила? – Нет. – Неужели не заметила? Я вообще-то старался, чтобы она не заметила. – Хорошо, видать, старался! – В общем, я напился в самолете. – В самолете? Там бесплатную водку давали? – Ну при чем тут… Уж на алкоголь я способен заработать! – почти обиделся Стив. – Это хорошо или плохо? – Люда изо всех сил боролась со сном, следя за ходом разговора, но, кажется, сон одерживал верх. – Что хорошо? Что я способен заработать? – не понял Стив. – Я считаю, совсем неплохо… Ты что спишь, что ли? – Он заглянул Люде в лицо. – Нет-нет… – открыла она глаза. – Я тебя слушаю. – Так вот… Я встретил одного русского. Это он виноват. – Стив для убедительности снова приподнялся, чтобы видеть Людино лицо. – Он тебя споил? – подала она очередную реплику. – Да нет, так вышло. – Все так говорят. – Мы с ним о жизни говорили, и я незаметно так напился… В стельку напился! – блеснул он своим русским. – Выражений нахватался… – Я же весь месяц русским занимался… Вспоминал… – Ты молодец! – Я старался… – Стив был польщен. – Так вот, этот русский… Я ему про тебя рассказывал, а он мне про свою девушку. – О чем говорят мужики, когда напьются? О бабах! – Неправда! Он рассказывал, что была единственная девушка, которую он любил. А он, дурак, по глупости своей уехал от нее и теперь всю жизнь жалеет. Я еще обещал его с тобой познакомить. Но ты не пришла. – Ты забыл? Меня украли. – Может, и хорошо, что вовремя украли, а то вдруг бы ты меня, прогнала… – Может быть… – Русский мне очень понравился. Он из Америки к своим родителям ехал. Он говорил, что каждый год к своим родителям приезжает, но в Петербурге только из аэропорта на вокзал переедет и сразу домой. Не может из-за нее… Но я не понял: то ли встретить боится, то ли боится, что не встретит. Мы с ним там, у нас, в Америке, может, еще увидимся. Он адрес оставил, и я ему мой… наш дал. – Конечно, увидимся… – Люда уже почти дремала. – Представляешь, он еврей, а зовут его Иванов. – Как зовут? – Вдруг весь сон слетел с нее. – Эрик Иванов. Стив продолжал рассказывать, но Люда уже не слушала. Она вдруг представила, как она, встречая Стива, встретила бы Эрика. И что бы было? Представить она этого никак не могла. Надо же, именно тогда, когда она могла встретить Эрика, Никола устроил это свое дурацкое похищение. Да, это судьба. – Ты меня не слушаешь. Ты что, спишь? – Нет! А где он живет? – В России или в Америке? – Ну и там, и там… – В России он живет в Пскове. Слушай, давай поедем в Псков сегодня. Он говорил: старинный русский город! Ты там была? – Я не была… – Люда закрыла глаза. – Сейчас я найду его карточку… – Стив вскочил и стал рыться в своих вещах. – Вот! – протянул он Люде визитку, забираясь под одеяло. – Смотри, вот он написал от руки свой русский адрес. Ты что, спишь, что ли? – Угу… – Ну спи… Он лег поудобнее и тут же засопел. Люда из-под закрытых ресниц наблюдала за ним. Как странно… Когда-то она бы за этот адрес полжизни отдала. А теперь… Адрес есть, а ей он не нужен. Всему свое время. Она еще полежала, попробовала уснуть, но сон не шел. Как тогда, в первую их ночь, она, стараясь не разбудить его, соскользнула с дивана и пошла в коридор. Она набрала Галин номер. Какое счастье! Галя была дома. В баню без нее не ходила. – Здрасте, это я! – Привет, – услышала она в ответ равнодушный Галин голос. – Ты еще здесь, в России, не уехала? – Пошли в баню? – Что-то не хочется… – Галя явно на нее тогда обиделась и еще не совсем отошла. – Да и знаешь, уже час! Народу будет много… Парилка будет сырая… Люда поняла, что она говорит это только для порядка. – Это ничего. Баня же работает. – Ну пошли. Через час в бане? Да? – Ладно… Люда стала собирать банную сумку. На полу около дивана со стороны Стива лежал белый картонный прямоугольничек – визитка Эрика. Люда подняла его и машинально, как ей казалось, убрала в свой кошелек. Именно тут и зашевелился Стив. Он обнаружил, что ее нет рядом. Он пошарил ногой по кровати, открыл глаза. – Люда! – позвал он. – Не кричи так, мой милый! – Она подошла к нему, присела на край дивана и поцеловала его в волосы. – Спи! А я пока в баньку сбегаю. Надо же мне перед ответственным событием в жизни хоть отмыться от старых грехов… – Ладно. Только не задерживайся там! И смотри… – Он вдруг вскочил. – А тебя опять не похитят? Может, мне с тобой сходить? – Я иду в женскую баню! – сказала она внушительно. – Да не волнуйся ты, дурачок! Никому я, кроме тебя, не нужна! – Ты так думаешь? – Я в этом уверена! – Она еще раз поцеловала его и пошла одеваться. – Люда! – снова позвал ее Стив. – Ты в бане встретишься со своей подругой? – Да! – подошла к нему Люда, уже готовая к выходу на улицу. – Привет от тебя передать? – Передай!.. Но… Пожалуйста, открой чемодан. – Какой? – Желтый. Люда расстегнула застежки, раскрыла молнию. В чемодане были аккуратно уложены полиэтиленовые мешки. – Достань тот большой сиреневый пакет, – командовал Стив. – Теперь вытащи из него то, что там лежит… Люда послушно выполняла все указания. В пакете оказалась белая шуба. – Приобрел специально, чтобы не выделяться среди наших белых медведей? – засмеялась она. – Нет! Это тебе! Люда опешила: – Стив! Зачем?! – Надень, пожалуйста, ведь мороз! – Он лежал, глядя прямо перед собой, ожидая ее восторгов. – Ну надевай скорее! Люда нехотя сняла свою куртку из плащевки и напялила на себя эту шубку. – Ну как? Люда видела в зеркале трельяжа хорошенькую девочку-подростка. – Ну покажись скорее! – просил Стив. – Тебе что, не нравится? Люда подошла к нему, стараясь улыбнуться. «Господи, почему мне так плохо?» – вдруг думала она. – Совсем как девочка! – восхищенно воскликнул Стив. – Я знал, что тебе пойдет! Ну-ка повернись! Иди в баню в ней! – наконец скомандовал он. – Стив, милый, мне очень нравится… Спасибо, тебе большое! Но в баню в этом нельзя! – Почему это? – В бане могут украсть! – выпалила она первое, что пришло в голову. – Да, – согласился он. – У вас же криминал! – Ну я побежала! – Она чмокнула его в щечку и наконец вышла из дому. И сразу почувствовала огромное облегчение. Но не стала ничего обдумывать. Просто обрадовалась: «А ведь он ничегошеньки не заметил… – И потом еще: – Милый, хороший, как он готовился!» Глава 29 БАНЯ Сегодня вениками торговала целая компания. Бомжи не бомжи, но люди асоциальные. Но какое разнообразие ассортимента! Тут тебе и березовые трех сортов, и можжевеловые, и дубовые… Что это? Даже эвкалипт! Покупать-то его нельзя: говорят, эвкалипты собирают вдоль шоссейных дорог, то есть они пропитаны выхлопными газами… Но все равно! Неужели этого больше никогда не будет в моей жизни? И Люда купила эвкалиптовый веник. День солнечный, морозный – вся раздевалка просто светится. И Галя уже здесь. Как хорошо все, как привычно, надежно… Люда помыла веник с мылом (глупость, конечно, но все-таки), обдала кипятком – и он сразу запах. Эвкалипт потому что! В сауне полно народу. Галя подвинулась на своей второй ступеньке, и Люда втиснулась между разгоряченными телами. – Слышишь, что говорят? – встретила ее Галя возмущенным возгласом. – Говорят, наш губернатор хочет все бани закрыть за нерентабельность. – Да-да, – подхватила тетка сверху. – А вы не слышали? – Почему закрыть, зачем? – недоумевала Люда. – Не приносят дохода. – Ну хорошо, мы, положим, пойдем в частные сауны, раз в месяц каждый себе может позволить. А бабушки как? Ведь в старых районах в коммуналках и ванн-то часто нет, где же они будут мыться? – Совсем сбрендил… – Да, не может быть, это все сплетни. – Ну, знаете ли, как сказать… – Галка, я соскучилась, – прошептала Люда на ухо Гале. – Когда ты едешь-то? – Я еще точно не знаю. Может, послезавтра… – Прямо в Америку? – Нет, сначала в Москву, наверное. – Да? А потом… совсем? – Не знаю, наверное. – Но приедешь еще? В гости… – Перестань! Народ в сауне зашевелился, и они решили всех опередить, чтобы занять место в предбаннике. Они успели. Уселись, как обычно, валетиком. – А у вас-то что? – начала Люда. – Ой, Русик, не знаю. С монастырем, видимо, будет длинная история. Ему сказали, что сначала надо воцерковиться, а там уж посмотрят. – Что значит – воцерковиться? – Ну ходить в церковь, посты соблюдать, исповедоваться, причащаться… – И что? Он ходит? – Ходит. – Так может, оно и лучше, что не скоро еще от вас уйдет? – Это-то, конечно, лучше! Но я боюсь, что он остынет. – Чего ему остывать? – А как обычно было? Знаешь, он так рьяно взялся… Всех учит… И едим-то не то, и делаем не так… На Глашку взъелся, требует, чтобы она крестилась на каждом шагу. Так, по-моему, не бывает по-настоящему… Мне уже кажется, что как только найдет предлог от этого отказаться, так и откажется. – Но должен же он наконец на чем-то остановиться… – Я уж не знаю, что лучше. Понимаешь, я этого уже не могу терпеть. – Но ведь совсем недавно у вас все так хорошо было… – А у нас всегда так: как что-нибудь новенькое появится, так сразу подъем, любовь… Потом, как обычно, пошли париться. В парилке все было замечательно. Пар был чудный. Веник пах! Одно слово – эвкалипт. Они стегали друг друга попеременно, в удары веником вкладывая свою тоску. Бежали в ледяной бассейн. И снова стегали, стегали… Потом улеглись на топчаны, поставленные вдоль стены в раздевалке, голова к голове. Люда лежала с закрытыми глазами, ощущая каждый мускул, каждый нерв в своем теле. Она то ли задремала, то ли что… – Жарко мне… – Галя скинула с себя простыню и этим вернула Люду в реальность бани. – Знаешь, Галка, не поеду я в Америку, – вдруг очень тихо, почти про себя прошептала Люда одними губами, не оборачиваясь, не поднимая головы. Но Галя услышала. Она тоже не пошевелилась. Только сказала тихо, как-то настороженно: – Ты чего это? – Это все глупости. – Ты думаешь? – Не люблю я этого Стива! – Что, тоже в монастырь собралась? Как Сидоров тебе сказал? – сыронизировала Галя. – Да нет… – Она сказала это, уже вставая с лежака. – Ты куда? – Надо домываться и идти. – Куда идти-то? – поднялась за ней и Галя. – Осуществлять свою судьбу, – с усмешкой произнесла Люда. Люда вдруг совершенно успокоилась. И мылась тщательно, как будто смывала с себя всю шелуху, налипшую на ее жизнь за последний месяц. Она терла спину Гале, а потом Галя со всей силы докрасна терла спину ей. Сегодня Люда без сожаления выкинула свой веник в алюминиевую коробку для использованных веников. Не потому, что она в баню больше не пойдет. Просто эвкалиптовый не было смысла нести домой, он пах только после первого распаривания, он – одноразовый. Они вышли из бани легкие и ясные. Галя все ждала, как Люда будет прощаться. Сама инициативы не проявляла. – Галка, сделай то, о чем я тебя попрошу! Сделаешь? – вдруг сказала Люда, в упор глядя ей в лицо. – А чего делать-то? – насторожилась та. Люда порылась в сумке, нашла пачку сигарет. Сигареты высыпала в сумку. – У тебя ручка есть? – спросила она Галю. Галя в свою очередь тоже стала рыться в своем рюкзаке. И ручка нашлась. Люда присела на корточки прямо посреди дороги и быстро нацарапала несколько слов на сигаретной коробке. – Вот, – протянула она ее Гале. – Когда придешь домой, позвони, пожалуйста, по этому телефону и скажи то, что здесь написано. Но прочтешь только дома. Обещаешь? Галя заразилась Людиным настроением и так же значительно ответила: – Обещаю! Они постояли немного и разошлись каждая в свою жизнь. Никаких торжественных прощаний, как будто в следующий банный день увидятся, как обычно. Глава 30 СТИВ Стива разбудил звонок мобильника. Сначала он приходил в себя и соображал, где находится. Когда сообразил это, стал вспоминать, куда засунул мобильник. Когда вспомнил, выскочил из постели и побежал к трельяжу. – Стив? – услышал он в трубке незнакомый женский голос. – Да! – ответил он и хотел уже вернуться в постель, но то, что он услышал дальше, заставило его позабыть о том, что он совершенно голый и что ему холодно. – Люда просила простить ее… – И через маленькую паузу: – Она уехала в Псков к Эрику Иванову. Стив молчал. – Вы все поняли или повторить еще раз? – спросил голос. – Повторить… Голос все повторил. – Спасибо… Теперь все понял. – Стив отключился и опустился на пуфик перед зеркалом. Он был не просто в растерянности. Стив был сражен, повержен, он проиграл. И когда! Когда он совершал благородный поступок. Такая неблагодарность! Кому жаловаться в этой холодной криминальной стране! Стив вдруг увидел себя в зеркале понуро сидящим нагишом. Он тут же почувствовал, что совершенно окоченел, и вернулся в постель. Забравшись с головой под одеяло, он тихонько заплакал. С детства ему внушалось, что он американец – значит, первый, лучший. И он становился первым. Никто не знал, чего это ему стоило. Вся его жизнь была борьба. Он шел к победе. И достигал ее, идя напролом. Он был одинок. Страшно одинок до тех пор, пока в его жизни не появился Генри. Генри ему сосватала жена. Она все уши прожужжала о своем психоаналитике. Генри был самым лучшим психоаналитиком в их кругу. И самым дорогим. Сначала Стив с опаской относился к этому плешивому, не очень опрятному толстячку. Но потом Генри так вошел в его сознание, что жизнь без него уже была немыслима. Генри вытаскивал его из депрессий и неурядиц, из-за которых случались эти депрессий. И в трудную минуту жизни Стив всегда шел к нему. И теперь он бросился за помощью к Генри, благо трубка осталась у него в руке. Он набрал номер Генри. Ответила секретарша Генри, она заметила Стиву, что он на сегодня не записан. Но он настаивал на разговоре с Генри, и тогда она сжалилась над ним, разрешила перезвонить через сорок минут, когда у психоаналитика кончится очередной сеанс. Стив насилу переждал эти сорок минут. И когда услышал знакомый голос Генри, у него отлегло от сердца и слезы брызнули из глаз. – Ну что вы, Стив! Что вы! – успокаивал его Генри. – Все пропало! Все пропало! – твердил Стив. – Успокойтесь и спокойно расскажите, что случилось! – скомандовал Генри. – Она меня не любит! – Стив! Возьмите себя в руки! Мы же говорили с вами об этом. Вы поехали, чтобы вывезти ее из страны, – говорил Генри твердым спокойным голосом. – Да я поехал к Людмиле, но она уехала к Эрику! – завопил вдруг Стив. – К Эрику Моссу? – Да нет! Иванову! – Стив! – Терпение психоаналитика иссякло. – Все! Я записываю вас на прием! – Да! Да! На прием! – Я буду в вашем распоряжении через час и сорок пять минут! Лизи, – обратился он к секретарше, – запишите его сразу после этого пациента! У нас ведь больше до обеда никого нет? – Да, босс! – Слышите, Стив? Через час сорок пять я буду ждать вас! А сейчас – извините! У меня сеанс! – И он повесил трубку. «О'кей! – подумал Стив. – Скоро все будет в порядке». И он почти успокоился. Улегся поудобнее и применил технику релаксации. И только у него наконец стало получаться, как в дверь постучали. Стив резко принял позу сидя, и у него закружилась голова. – Да! Войдите! Вошла Марипална. – Ох, извините! – отпрянула она назад, увидев Стива, высовывающегося из-под одеяла. – К вам пришли, Стив! Женщина. Впустить? – Мария Павловна! Какая женщина? – Стив с трудом вспоминал русские слова. – Она не представилась. А где Милочка? – Ее нет. – Что значит – нет? – Она ушла в баню. – Стив счел за лучшее не объясняться сейчас по поводу Люды. – Так что с женщиной? – Подождите, я оденусь! – Она вас на кухне подождет, – сухо сказала Марипална и закрыла дверь. Стив вскочил с кровати и стал судорожно искать свою одежду. Что же это может быть за женщина? Здесь, в России? Неужели Надежда, та девушка, которую он искал в свой прошлый приезд, нашла его? Когда он шел мимо зеркала, то увидел свое отражение и ужаснулся: щетина… Но он решил привести себя в порядок во что бы то ни стало. Жаль, помыться не удастся! Не ходить же по коридору в полуголом виде перед посторонними людьми! Но ему претила любая нечистота, и он решил не спешить и не принимать в расчет внешние обстоятельства. Облачившись в свой шикарный халат, он проследовал в ванную. Тщательно мылся и брился. Потом вернулся в комнату. Но халата его никто не увидел: в коридоре вообще было темно. Он накрыл кровать, спрятал все лишние вещи и уселся ждать визитершу. Видимо, на кухне терпение иссякло, и Марипална снова постучала в дверь. – Войдите! – сказал Стив и встал ей навстречу. Марипална открыла дверь, отступила назад, а в проеме двери возникла… бедная Лиза. Стив пошатнулся, но устоял. – Здравствуйте! – сказала Лиза. – Здравствуйте! – машинально ответил Стив, не отрывая от нее глаз. – Я могу войти? – Да! Как она изменилась со вчерашнего дня! Куда-то делась вся ее серость и мышиность. Глаза сверкали, щеки алели. Она была восхитительна. – Оставьте нас, Мария Павловна! – не отрывая глаз от Лизы, распорядился Стив. Марипална в недоумении закрыла дверь. Стив подошел к двери и резко открыл ее, но Марипалны за ней не было. Он чуть смутился. Но тут же забыл об этом своем промахе. Взял Лизу за руку и повел в другой конец комнаты. – Стив, – начала Лиза, когда они подошли к окну, – я пришла сказать, что встреча с вами перевернула всю мою жизнь… Лиза привезла вчера домой Николу, с помощью этих неизвестных людей, ворвавшихся в Людину квартиру – она их сначала и в дом-то пускать не хотела, боялась, – уложила Николу в постель. Оказалось, что без них бы она не справилась. Люди эти сделали ему укол, причем даже не спросили у нее согласия, но она не стала возражать. И Никола тут же успокоился и уснул. Лиза смотрела на еще недавно страстно обожаемого мужа и не находила в себе прежнего отношения к нему. Он и раньше бывал и пьяным, и не в себе, но тогда она только жалела его. А теперь, когда она слышала его громовый храп и видела мокрые, чмокающие во сне губы, ничего, кроме отвращения, не поднималось в ее душе. А если вспомнить, как жалок он был там, в прихожей Людиной квартиры, то терпеть этого дурня рядом с собой не было никакой мочи. Лиза привыкла соответствовать обстоятельствам, во всем подчиняться им. От нее ничего другого никогда и не требовалось. И вот теперь обстоятельства складывались так, что она, по обыкновению подчинясь им, должна была действовать сама. Она ничего не обдумывала и не рассчитывала. Просто оделась и пошла. Какое-то внутреннее, почти инстинктивное убеждение вело ее. Одна-единственная мысль жила всю дорогу в ее голове. «Какой все-таки прекрасный человек этот Стив!» – повторяла она всю дорогу. «Какая прекрасная девушка!» – подумал Стив и тут же сказал: – Проходите, раздевайтесь… И она стала снимать пальто. Стив отнес его к двери и повесил на вешалку рядом со своим. Потом он вернулся и стал расстегивать ее кофточку, не отрывая взгляда от ее сверкающих глаз. – Я никогда в жизни не встречал такой красавицы… – Это очень хорошо, что вы мне об этом сказали, – похвалила его Лиза и расстегнула молнию на его трикотажном костюме. – Какой у вас мягкий трикотаж на куртке, наверное, импортный? – Нет, я покупал его в Штатах! – ответил Стив, приступая к молнии на юбке. – Ах да, вы же из Америки! – вспомнила Лиза и попыталась расстегнуть пряжку на ремне его джинсов. Стив уже справился с ее юбкой и с ее свитером. – У вас может не получиться… – сказал он мягко и ловким движением помог ей расстегнуть пряжку своего ремня. Потом они плавно осели на коврик между кроватью Людиной мамы и окном. Реальность растаяла. Стив совершенно забыл о Люде, которую приехал спасать с целым чемоданом подарков, о Наде, которая не хотела его знать, а Лиза – о своем Николе. Что сегодня творилось в их квартире? Куда опять девалась Милочка? Зачем эта женщина пришла в ее отсутствие к Стиву? Она – жена Николы. И что она так долго делает там, в Милочкиной комнате, наедине с ее женихом. Нетерпеливое любопытство разбирало Марипалну. И она наконец не выдержала и постучала в Людину дверь. Ответа не последовало. Она осторожно нажала на ручку, но дверь не поддалась. Марипална постучала сильнее, навалилась на дверь всем телом, но никакой реакции на ее действия не последовало. Тогда Марипална придумала, что Стиву может грозить опасность. Борясь со своей интеллигентностью, поозиравшись на закрытые двери в коридоре, она приникла к замочной скважине… В комнате было пусто. Хотя угол обзора из-за очень маленького отверстия замочной скважины и был ограничен, она поклялась бы, что в комнате никого не было. Она снова обернулась на пустой коридор и приникла к замочной скважине ухом. Конечно, острота слуха в последнее время уже стала подводить ее, но она услышала! В комнате раздавались какие-то шорохи, потом уловила прерывистое дыхание… и, наконец, шепот… Но что произносили этим шепотом и чей был этот шепот, она разобрать не могла. Что же делать! Марипална не могла решить, что предпринять! Вводить в курс сугубо женских, как ей казалось, Милочкиных дел Константина ей очень не хотелось, но она убедила себя, что ситуация принимает опасный для всего дома оборот. И она пошла к мужу. Дядя Костя, лежа на диване, смотрел по телевизору хоккей с Олимпийских игр. Наши проигрывали. Дядя Костя держал под языком валидолину. Эти американцы ополчились против наших. Вчера они дисквалифицировали наших лыжниц. Какие свиньи, придрались к обычным женским дням (в результате постоянного просмотра рекламы дядя Костя уяснил, что женщины – существа особые, у них есть критические дни, в которые им требуется особая защита, а американцы, невежи, ничего этого признавать не хотели и воспользовались уязвимостью наших советских женщин). Сегодня же их судья, пользуясь служебным положением, изо всех сил старался, чтобы наши проиграли. – Константин, у нас могут быть большие неприятности! – трагическим голосом начала Марипална, садясь на край дивана и загораживая тем самым экран. – Что? – взглянул на нее дядя Костя, не видевший происходящего на поле. – Ты должен вмешаться! – Во что? – У нашего американца в гостях вчерашняя жена Николы. – У нашего американца? – перебил ее дядя Костя, еще не отошедший от хоккея и ухвативший сознанием только ненавистное слово «американец». – Ну что же ты ничего не понимаешь?.. – раздражалась Марипална. Дядя Костя боялся раздражительности жены и изо всех сил стал сосредоточиваться на том, что говорила она, не упуская того, что происходило в телевизоре. – Константин! К Милочкиному жениху пришла женщина, они там заперлись и не отвечают на стук! – наконец сформулировала Марипална торжественным голосом. Дядя Костя все понял, но не понимал Марипалниной тревоги. – И что надо сделать? – Они там уже скоро целый час! – Ну и что? – А Милочки-то нет… – А где же она? – Не знаю! – Ну и что? – А вдруг что! – Что – что? – Ты бы сходил посмотрел… Американец все-таки… В телевизоре был взрыв крика на трибунах, но дядя Костя уже переключил свою ненависть к американской сборной по хоккею на конкретного представителя американской нации. Дядя Костя надел рубашку, босые ноги облачил в шерстяные носки, вытащил из-под дивана шлепанец, забившийся далеко к стене во время его бурного «боления за наших», и в сопровождении супруги пошел в коридор. Стив лежал на голом полу, держа за руку эту совершенно волшебную женщину. Он смотрел в потолок и думал только об одном: почему он не встретил ее раньше, почему столько лет жизни он потратил впустую на глупых и никчемных баб? Еще он думал, что теперь его жизнь станет наконец настоящей, главное – никогда не выпускать из своих рук ее руку. И он покрепче сжал ее. Лиза почувствовала его пожатие и ответила изо всех сил. Она тоже смотрела в потолок. Потолок был весь в трещинах. Почему здесь не делается ремонт? Еще она думала, что ее жизнь обрела вдруг настоящий смысл. Оказывается, в ней столько неведомого! А вслух она сказала: – Вы знаете, Стив, я думаю, что нам лучше жить у меня. Моя квартира принадлежит только мне. После развода мужа можно просто выписать. Мама приватизировала квартиру еще до заключения брака. – Лиззи, милая! – Вдруг он вспомнил, что так звали секретаршу его психоаналитика. И он тут же поделился с ней своим открытием. – Это правда? – Лиза не могла поверить своим ушам: ее сравнили с американкой! Неужели это правда! Да, теперь она уверена, что этот американец действительно любит ее, Лизу. Любит по-настоящему. – Конечно, правда! – Ее непосредственность казалась ему просто божественной. Впервые в жизни ему не требовалось никаких усилий для того, чтобы его ценили. – Мне надо в ванну, – просто сказала Лиза. Она встала с пола, подошла к Людиному шкафу, порылась там немножко, выбрала наконец ее старенький халат и полотенце и, щелкнув задвижкой, вышла из комнаты. Возможно, это было и не очень вежливо по отношению к хозяйке, но что же было делать в данных обстоятельствах? А Лиза привыкла подчиняться обстоятельствам. Она мылась недолго: просто ополоснулась под душем. Потом аккуратно развесила снова все мокрое белье, которое сушилось над ванной и которое пришлось снять, чтобы оно не мешало принимать душ. Потом она накинула Людин халат и пошла назад к своему Стиву. В коридоре именно в этот момент появились Марипална и дядя Костя. При виде выходящей из ванны Лизы в Людином халате, волочащемся из-за ее маленького роста по полу, они остановились. – Извините, – просто сказала Лиза и прошла мимо них в Людину комнату. – Что это? – вытаращив глаза, пролепетала Марипална. – По-моему, она мылась в нашей ванне, – предположил дядя Костя. – Но это же безобразие? – недоуменно спросила его Марипална. – Даже не знаю, что тебе сказать… В этот момент из Людиной комнаты вышел сияющий Стив. Он лучезарно улыбнулся соседям и проследовал в ванную. Марипална и дядя Костя недоуменно переглянулись. Стив был в ванной совсем недолго. Они проводили его общим взглядом до двери Людиной комнаты и в растерянности пошли к себе. Лиза уже оделась и причесалась перед Людиным трюмо, когда вошел Стив. – Это ваши чемоданы? – спросила она. – Да!.. Но… Понимаете, здесь целый чемодан женской одежды… – Стив не знал, как сказать об этом. Но умница-Лиза сразу обо всем догадалась: – Вы привезли ее для Люды? – Да, – упавшим голосом пролепетал он. – Эту одежду надо оставить ей, – твердо сказала Лиза. У Стива отлегло от сердца. Какая же она все-таки разумная… и справедливая! – Ваши вещи в этом, – спросила она, показывая на тот чемодан, что побольше? – Нет, в том… – виновато пожал он плечами. – Хорошо. Лиза достала из своей сумочки полиэтиленовый мешок – она всегда носила его с собой на случай неожиданных покупок – и запихала мокрое полотенце и старый Людин халат в чемодан Стива. – Надо постирать и вернуть! – пояснила она. – Вы удивительная женщина, Лиззи! – воскликнул Стив. Он подошел к ней и поцеловал. Поцелуй стал затягиваться, он уже бросил свой свитер, который держал в руках, на пол и обнял ее… – Нет, мой дорогой Стив, – мягко сняла его руку со своей спины разумная Лиза. – Сейчас не время! Сейчас нам пора! Стив с восторгом подчинился. Какая женщина! – Сейчас мы пойдем домой! – распорядилась она. – А то мы и так уже здесь почти два часа! – Два часа? – вдруг воскликнул Стив. – А сколько сейчас времени? – заметался он по комнате в поисках своих часов. Лиза остановила его и ласково надела на руку его наручные часы с браслетом. – Ах, Лиззи! У меня же был назначен прием у психоаналитика! Теперь уже поздно! Он меня не примет! – Какой прием? Вы должны были куда-то идти? – Нет, по телефону… – Так надо позвонить и отменить! – Уже поздно. Сеанс должен был начаться двенадцать минут назад. Отменить, по правилам, можно не позднее чем за час до начала приема. – И что же теперь будет? – с благоговейным уважением спросила Лиза. – Да ничего, в сущности, – вдруг сообразил Стив. – Зачем мне теперь психоаналитик… Ведь у меня есть вы! – воскликнул он с энтузиазмом. Энтузиазм этот страшно польстил Лизе, но она и тут не потеряла голову. – Вы используете этот сеанс в другой раз… – Ну этот-то пропал… Да ладно… Просто заплачу за него, да и все, – беспечно махнул он рукой. – То есть деньги пропали? – Да плевать на деньги! – Нет! – твердо сказала Лиза. – К деньгам и… людям надо относиться внимательно. – Это мама ее так учила с детства. И Стив снова восхитился мудростью своей долгожданной подруги. Они были готовы, Стив взял свой чемодан и вдруг поставил его на место. Он подскочил ко второму чемодану, порылся в нем и извлек оттуда что-то белое и блестящее. Как хорошо, что он вовремя вспомнил! Они вышли в коридор. Стив подошел к соседской двери, вежливо постучал. На пороге появилась Марипална с заплаканными глазами. – Дорогая Мария Павловна! – начал Стив. За ее спиной появился дядя Костя. – Дорогие Мария Павловна и дядя Костя! – начал Стив снова. – Я ухожу. Передайте, пожалуйста, Людмиле мои самые сердечные пожелания счастья! – И мои тоже! – присоединилась к нему Лиза. – Я очень рад, что познакомился с вами. И буду вспоминать вас с радостью! – Мы еще придем! – вставила Лиза. – Передайте, пожалуйста, Люде, что я взяла постирать ее халат и полотенце. Может быть, сегодня вечером мы занесем их вам. – Я хотел бы на память оставить вам вот это! – И Стив поставил чемодан и накинул на плечи Марипалны шикарную шелковую шаль с кистями. Марипална так и обомлела и все оглядывала свои плечи, покрытые белым тяжелым шелком. А Стив тем временем протянул руку дяде Косте, и они сердечно пожали их друг другу. Потом он наклонился и, бережно оторвав руку Марипалны от шали, галантно поцеловал ее. Лиза пришла в такой восторг, что слезы выступили у нее на глазах. Они ушли. А Марипална подошла к зеркалу в прихожей и стала разглядывать себя, а дядя Костя подумал: «Какая все-таки у меня красивая и интеллигентная старуха! Повезло же дураку на старости лет!» Глава 31 ЛЮДМИЛА Она не выстраивала никакого плана действий. Все получалось само собой. Совершенно неожиданно для себя поехала к этой Наде, теперь вот… Но планы все-таки требовали проработки. С какого вокзала, например, ехать в Псков? С Витебского или Балтийского? Она помнила откуда-то, что Псков находится на юге. Витебский был ближе, поэтому она и поехала сначала туда. Она вышла на Загородном и пошла к вокзалу. Темнело. Здание огромной черной громадой нависало над площадью. Что это? Он что, закрыт, что ли? Фасад весь укутан сеткой, входы забиты… Но люди вокруг оживленно копошились, стекаясь за угол. Она обошла здание, и на задворках его обнаружился вход. Туда жидкой струйкой текли люди и левее такой же струйкой вытекали. На вокзале был ремонт. Грязища! Старинные мраморные ступеньки из-за нанесенного туда подошвами пассажиров снега очень скользкие. Лестничная решетка с черным барочным узором, видимо недавно покрашенная, смотрелась дико на фоне разбитых ступенек и ободранных стен. На стенах кое-где остались старые надписи: «ТРАНЗИТНАЯ КЛАДОВАЯ», «БАГАЖНАЯ КАССА», «МАГАЗИН»… Наверное, Эрик тоже видел их, когда ездил домой. Расписания нигде не было. Она вошла в огромный полутемный зал. Пол здесь был снят, и пахло кошками. Почему кошками? Она вошла в другой, еще огромней. Скамейки сдвинуты в одну половину, а во второй, наверное, ремонтировали. Но по случаю воскресенья какие-то краны, железные конструкции стояли недвижимо за рядами сидевших в ожидании пассажиров. Расписания не было и здесь. У двух кассовых окошечек толпились две кучки людей. Она снова вышла на платформу. Именно здесь снимали «Анну Каренину», когда она под поезд бросается. И вообще она именно здесь и бросалась, ведь это первый в России железнодорожный вокзал… А теперь – забитые досками стеклянные перекрытия, люди с чемоданами, спешащие к поезду… В общем, кошмар! Зато наконец-то отыскалось расписание… Но такого пункта назначения, как Псков, здесь не значилось. То есть Псков проезжают… Она снова стала бродить по вокзалу. «Дежурный по вокзалу» – гласила вывеска. И она двинулась к ней. Здесь висела схема движения поездов. Вот он, Псков! Через него шли поезда в Калининград и Ригу. Но калиниградский уже ушел, а рижский уходит совсем поздно. Во сколько же она в Псков-то приедет! Она встала в хвост внушительной очереди. У окошка тоже спрашивали о Пскове. Парню, довольно подозрительного вида, что-то ответили, и он быстро-быстро засеменил прочь. Люда кинулась за ним. – Простите! – кричала она ему вдогонку. – Подождите, пожалуйста! Вы не скажете?.. Вдруг парень резко обернулся. И она просто налетела на него с разбегу. – Чего надо? – спросил он, глядя исподлобья. – Я… – Люда растерялась, где-то она его уже видела. – Я… – Не тяни. – Вы спрашивали про Псков… – Ну и что? А тебе что за дело? – Я тоже хочу в Псков… – И что? – Что вам сказали? – наконец сформулировала она. – Сказали, что билетов нет! – отрезал он. – И что вы будете делать? – Что я буду Делать – не твое дело! – бросил он злобно и повернулся, чтобы уйти. Но потом неожиданно оглянулся и бросил ей через плечо: – Можно на электричках с Балтийского вокзала… – Ой, спасибо! Но парень был уже далеко и никаких благодарностей не услышал. И вот уже Люда ехала на Балтийский вокзал. Здесь тоже была полная разруха. Все кругом ремонтировалось, реставрировалось, везде ни проехать ни пройти. Тут хотя бы у пригородных касс висело объявление «СОГЛАСОВАННЫЕ ПОЕЗДА». Но оказалось, чтобы уехать в Псков, ей надо ночь просидеть на вокзале. И она помчалась обратно на Витебский. Авось с проводником удастся договориться… Все получилось значительно проще. И билеты в кассе были, только не в общем вагоне, а в купейном. Ну и что? Не обеднеет она… До поезда еще оставалось минут сорок, и тут Люда вдруг решила сообщить о своем приезде Эрику. Где она ночью будет искать его адрес? И вообще вот так свалиться на голову… Почта-то должна быть на вокзале… А вообще-то можно и просто телеграмму послать. Как ей сейчас не хватало мобильника! Хорошая все-таки вещь… Она обежала весь вокзал – почты нигде не было. И тогда она стала ходить по вокзальным залам, прислушиваясь и приглядываясь к пассажирам. Когда она добралась до зала ожидания, оставалось уже двадцать минут до поезда… пятнадцать… И тут она услышала: в огромном полупустом пространстве раздавались вожделенные позывные чьего-то мобильника. Она пригляделась к людям, сидящим на лавках. Не так уж их много… Спала какая-то баба бомжового вида. Два солдатика играли в карты. И вот он! На скамейке спиной к ней сидел какой-то мужик, держал у уха трубку. Она подошла, встала у него за спиной и стала ждать. Время шло… Наконец он опустил свою трубку, она тут же подскочила к нему. – Извините, пожалуйста, вы не могли бы… – И она замолчала, потому что это был тот самый парень, у которого два часа назад она спрашивала про Псков. Ну и что, может, это даже лучше. – Дайте мне мобильник, пожалуйста, очень надо позвонить… – Ты что за мной бегаешь? – Парень был то ли пьян, то ли под кайфом. Он мерзко улыбался. – А что мне за это будет? – Я заплачу сколько захотите! Только дайте, пожалуйста, скорее, а то мне на поезд… – Давай стольник! И садись рядом, а то, знаю я вас, убежишь еще… Люда села на скамейку, вытащила карточку с Эриковым телефоном. Набрала номер. Она сразу услышала его голос. Голос совсем не изменился. – Я слушаю… – Эрик, это я… Он молчал. – Это я, Люда! – Да узнал я тебя, – вдруг просто сказал он. – Откуда ты? – Он говорил так, как будто они вчера расстались. – Я с вокзала. Я сегодня приеду в Псков. Пожалуйста, встреть меня… – Ты едешь рижским поездом? – Да! И вдруг она заметила, что парень прижимается к ней все плотнее. – Я встречу тебя… – говорил в трубке Эрик. А парень уже обхватил ее за плечи. – Я не могу больше говорить… Пока! Протараторив последние слова в трубку, Люда с силой рванулась, вскочила. Просто чудо, что это ей удалось. Но парень ухватил ее за куртку. – Не уйдешь, дорогая. Тогда ушла, а теперь не уйдешь. Люда вгляделась в его лицо и вдруг вспомнила, где она его видела. Он был одним из тех пяти похитителей, портреты которых она рисовала. – Отпустите, мне надо на поезд! – Ты еще не расплатилась! Из-за тебя я потерял работу! – Плохо, значит, работал! – Ничего, сейчас я сработаю отлично! Я доставлю тебя в лучшем виде, и у меня все будет о'кей! – Так! Слушай меня внимательно: если ты меня даже доставишь сейчас куда-нибудь, тебе за меня не дадут и ломаного гроша, а уж обратно не возьмут ни в коем случае. Я предлагаю тебе другой вариант. – Она сочиняла на ходу, наблюдая за стрелкой больших часов, почему-то все еще идущих на этом совершенно разгромленном вокзале. До поезда оставалось семь… шесть минут… – Когда я вернусь, я устрою тебя на настоящее место. Тебя не просто возьмут на работу, тебя научат! Если ты, конечно, прекратишь употреблять! Случилось чудо, последние слова вдруг волшебным образом подействовали на него, и последовала реакция: – Сейчас отпущу – потом тебя не найдешь! – Я дам тебе визитку! Отпусти же! Он ослабил хватку, она порылась в сумке и нашла-таки какую-то завалящую визитку. Она сунула ее вместе с несколькими купюрами, которые выхватила из кошелька: – Вот! Парень на минуту растерялся, деньги посыпались мимо его рук, он стал ловить их, потеряв бдительность. Люда воспользовалась моментом и вырвалась. Так она не бегала со времен школьных стометровок. Когда она выбежала на платформу, поезд уже тронулся. Но это было и на руку, не надо было искать, где стоял именно ее поезд. Люда вскочила в последний вагон, почти сбив с ног проводника, пытавшегося ее вытолкнуть. – Не пущу без билета! – орал он, все еще пытаясь выпихнуть ее в открытую дверь, хотя поезд уже набрал скорость. – У меня… билет… – Она просто задыхалась. – Показывай, иначе высажу! Она стала рыться в сумке. Господи, неужели он стащил кошелек! Или она его выронила? У нее упало сердце. Она стала вытряхивать содержимое сумки прямо на пол тамбура. Мыльница, шампунь, полотенце… Кошелек нашелся, и билет в нем целехонек. Все! Она пробиралась по этому оказавшемуся фирменным поезду к своему вагону. И после полутемного, полуразрушенного вокзала ей не верилось, что она в тепле купейного вагона с ковровой дорожкой, предусмотрительно перед посадкой накрытой полотняной тряпочкой, чтобы не испачкалась, и шелковыми занавесочками на окнах в коридоре. Люда плюхнулась на свое место с заботливо заправленной постелью и закрыла глаза. Она еле отдышалась. И все-таки первое, что пришло ей на ум, был разговор с Эриком. Такой простой, такой обыденный… Ну а каким он должен был быть? Так при встрече он, чего доброго, начнет выговаривать ей за то, что она учинила в его комнате одиннадцать лет назад. Она блаженно улыбнулась. Неужели через четыре часа она действительно его увидит? Поезд стучал колесами. Ему предстояло за четыре часа преодолеть пространство в одиннадцать лет. Одиннадцать лет и пять месяцев… А в поезде началась вагонная жизнь. Сначала зашла проводница проверить билеты, потом стали носить чай. Пассажиры потихоньку знакомились. Напротив нее сидел изящный человечек лет пятидесяти с проседью, он ехал в Ригу. Наверху были места молодоженов, совершавших свадебное путешествие. Да ведь они едут за границу! У них впереди граница, таможня… Удивительное дело… …Когда поезд подъезжал к Пскову, в дверь деликатно постучал проводник и напомнил о приближающейся станции. Люде пришлось оставить этот уютный вагонный мирок. Она стояла у открытой двери, когда поезд остановился. У их вагона толпилось человек пять. – Удачи вам! – сказала проводница. Разве проводницы так говорят? Ну это она специально для Люды так сказала… – Спасибо! До свидания! Люда вышла на платформу. Поезд стоял десять минут. И вот людей стало меньше. Те, что собирались ехать, уже вошли в вагоны, те, что приехали, пошли в город. Когда поезд тронулся, на платформе осталась только Люда да какая-то провожающая, старушка лет семидесяти, которая все махала рукой, пока поезд не скрылся из виду. Но и она сразу куда-то исчезла. Люда осталась на платформе одна. Что же теперь делать? Эрика-то нет! Надо, наверное, подождать? А если он не придет? Мало ли что? Теперь вообще весь разговор с Эриком казался ей каким-то нереальным. Может, его и не было? Может, он приснился ей или она просто придумала? Она боялась зайти в здание вокзала: а вдруг он придет, не увидит ее и уйдет? Что она тогда будет делать? Она села на скамейку около дверей вокзала. Мороз, видимо, крепчал. Может, посмотреть все-таки его адрес? Люда снова стала рыться в своей необъятной сумке. Кошелек был на месте, но… в кошельке не было его визитки. Она стала планомерно перекладывать веши, и вдруг вспомнила, как дала парню на вокзале свою визитную карточку. А откуда, интересно, у нее могла быть визитка в банной сумке? Неужели?.. Неужели она сунула этому головорезу-неудачнику визитку Эрика? Вот это будет здорово! Если Эрик сейчас не придет, она снова потеряет его, теперь уже навсегда… Так она сидела на пустой платформе станции «Псков». И слезы катились у нее из глаз, капали на куртку из плащевки, и маленькие аккуратненькие кружочки покрывались на морозе ледяной пленкой. Потом новая горячая капля растапливала этот лед, но мороз восстанавливал ледяную корочку. В самом конце платформы показалась бегущая мужская фигура… Мужчина вдруг остановился, наверное заметив сидящую Люду, и пошел все медленнее и медленнее… Люда вскочила ему навстречу.